лес, то, наверно, есть и волки. Ну или какие-то другие хищники. Мы слышали сов, значит, должны быть мыши, а где есть мыши, могут быть и кошки, так ведь?
— Хорошо, что вы меня нашли!
Шли, шли и шли. И лес, конечно, не кончался, и небо не светлело.
Долго, очень долго шли. И было видно, что Лизе идти всё тяжелее, но она терпит. И тогда не выдержал уже Стафен.
— Так. Стоп. Мы идём уже сколько? Час? Два? Если бы мы шли в верном направлении, мы бы давно уже дошли. Значит, либо мы идём не туда, либо того места уже нет. А значит, идти дальше бессмысленно. Мы только теряем силы и изматываемся.
— И что же? Остановиться? — с отчаянием спросила Лиза, а Крист вздохнул.
— Остановиться и ждать. Развести новый костёр. Отдохнуть. А что мы ещё можем сделать?
— Ничего, — прорычал Крист и, хлопнув крыльями, поднялся и сделал круг над лесом.
Возвратился взъерошенный.
— Лес! Один сплошной лес! Ничего, кроме леса! И делать тоже нечего!
— Ладно, — ответил Стафен. — Разведём костер.
Глава 5
Есть гипотеза (не особенно популярная в научных кругах): однажды протечек станет так много, что они сольются в один сплошной поток и тот мир совместится с этим. Что тогда будет, никто, разумеется, не знает, но все любят попугать сограждан, выпуская статьи с заголовками в стиле “Мы все умрем”. Если конкретизировать, то обычно писали: мы все умрём, потому что иномирская атмосфера непригодна для жизни; там водятся твари, которые и человеков, и ящеров на завтрак десятками едят; все переполнятся халявной иномирской магией и лопнут; все просто умрут, без конкретики.
Пока что Крист не видел, с чего особенно тут, в иномирье, помирать. То есть, понятно, от голода и жажды вполне можно, но не сразу. До этого, пожалуй, было не то чтобы совсем далеко, но и не прямо сейчас. И никаких чудовищ. И Стафен, который маг, не переполнился магией и не лопнул. Ну, пока что. Может, лопнет потом.
А может, их раньше спасут. Крист очень хотел, чтобы их нашли и спасли.
Меж тем найденная девица, которая смутно чем-то Кристу не нравилась, весьма приободрилась, перестала дрожать, даже вроде порозовела. И принялась болтать.
Крист со Стафеном напарники. У них ментальная связь начальной степени, которая устанавливается на первый испытательный год, она урезанная и такая, на пробу. Но она позволяет улавливать эмоции друг друга, резкие верхние мысли, чувствовать опасность, грозящую напарнику. И это — самое главное — теплое ощущение не-одиночества.
До того, как у Криста в жизни появилась эта связь, ему было плохо и холодно среди человеков, но он сам этого не понимал. И даже побаивался связи, потому что гадкие и неприятные мысли и желания есть у каждого. Неловко же, если партнер про них узнает. Но нет, связь была не про эти мысли и желания. Она просто давала ощущение поддержки. Иногда, конечно, случались неудобства, если кому-то из них снится кошмар, а другой получает рикошетом… Кошмары им обоим снились. Часто, но, кажется, реже, чем в детстве Криста. И точно реже, чем во время учебы в техникуме.
Мир людей — большой и непонятный, в этом всё дело. За стенами интерната оказалось внезапно сложно.
А ментальная связь многое объяснила.
И вот сейчас связь чувствовалась глухо. И большей частью мысли Стафена перекрывались этой глупой блондинкой. Точно глупой и вообще неприятной.
И вот сейчас Крист поймал себя на мысли, что, наверно, это ревность.
Но Лиза эта на самом деле была дурой. Честно. И пахла неприятно.
— Когда я жила в деревне у бабушки, — рассказывала меж тем Лиза, которая окончательно отогрелась, глотнув из термоса Стафена кофе, — я каждый день ходила на речку. Там была такая, знаете, запруда. Мелководье с теплой водичкой и без течений, неопасное, как раз для детей. Но оно всё целиком заросло такими мелкими, но противными и склизкими водорослями. А среди водорослей прятались пиявки. А малышне в самой реке плавать не разрешалось, потому что водовороты. И ты либо плаваешь среди этой склизкой мерзости, либо сидишь на берегу. А пиявки… Пиявки всё равно присасывались, даже если внимательно смотреть и стараться им не попасться. Бр-р-р. С тех пор я водоросли и не люблю. Поэтому когда одна такая свесилась с потолка… — Стафен кивал, по его виду не было понятно, что он там себе думает, а верхних мыслей не было, только эта проклятая Лиза. Ясно, что она хорошенькая, как для человеков, человеки любят блондинок.
— Да, я очень понимаю. Мерзкая тварь. Рад, что сумел тогда помочь.
Лиза придвинулась ближе к напарнику, почти в него вжалась — и Крист окончательно уверился, что Лиза эта желает спариваться. Секса, в смысле.
А у людей ведь не бывает гона, они готовы к сексу всегда.
Фу.
Крист поёжился. Ему слишком мало платят.
***
Стафен вдруг как-то окончательно успокоился. Да, страшновато, да, не так он намерен был провести пятничный вечер. Да, черт знает, что там дальше.
Но именно сейчас было хорошо и тепло, и, значит, можно было слегка расслабиться. Вдалеке опять ухали совы, но, странное дело, в траве и листве вроде как не шуршало. Если и есть здесь мыши, то тихие и аккуратные.
И, в общем, от костра сделалось тепло, на двоих разделенный кофе не бодрил, а просто грел изнутри, и было уютно в целом.
А Лиза эта, которая сначала представилась совершенно серенькой и никакой, теперь, при более близком знакомстве, оказалась и милой, и забавной. От напарника шло смутное раздражение, но больше тот не паниковал, а значит — тоже успокаивался.
Так что Стафен решил пока сидеть и греться. Голода, кстати, всё ещё не было. Возможно, что-то со временем.
Но и хорошо, делить пайки на части и мучиться недоеданием вовсе не хотелось.
А потом Лиза придвинулась ближе. Теплое плечо, и пахла приятно, чем-то цветочным.
— А кем вы работаете? — спросил Стафен, хотя на самом деле было плевать. Здесь, в лесу, это не имело совершенно никакого значения. Было что-то в анкете, но вспоминать было лень. Разморило окончательно.
— У меня свой салон цветов.
***
Посреди гостиной вальяжно разлеглась и сонно ворочалась гигантская жирная водоросль, явно родственница той, предыдущей. На этот раз Лиза не стала визжать. Ну, лежит. Ну, ворочается. Ну, с потолка капает. Так наведут же порядок и компенсируют ущерб. Тем более на участке у них нормальный сантехник, а не как она себе представляла.
Лиза
