– О, это было что-то невероятное, – сказала Марта, когда они лежали после всего, деля сигарету на двоих.
– Ох, не получу я рождественскую премию. Ведь я не продал ни одного дома, и купят что-нибудь не раньше января. А ты просто прелесть, – Лизандер поцеловал ей руку.
– Как ты стал таким великолепным любовником?
– В основном благодаря Долли. Одно из преимуществ общения с женщиной старше тебя.
– А сколько ей? – Марта прильнула к его груди.
– Двадцать четыре.
– Ого.
– Но она начала в четырнадцать, так что опыт у нее большой. Но мне так понравилось спать с тобой.
– Мне тоже, – Марта поняла, что Лизандера упускать нельзя.
Смотря на синяки от поло, темнеющие на ребрах, руках и бедрах, как лиловые крапинки на белой фиалке, ей захотелось поцелуем удалить их, чтобы его тело вернуло себе свое великолепие.
– Ты настоящий сладкий любовник с нежнейшим сердцем и твердейшим членом.
– Это лучше, чем наоборот, – Лизандер стряхнул пепел на пампасы ковра. – Я хотел бы заниматься любовью часами, но, увы, слишком возбуждаюсь, особенно если партнерша так хороша, как ты. Долли не давала мне после всего засыпать, а заставляла долго поглаживать. Для меня это было самым трудным.
Невозможно было разобрать, что он говорит, его веки уже слипались.
– Давай повторим через минутку. Ты пойдешь со мной завтра в Диснейленд? Я хочу взять автограф у Утенка Дональда.
Когда он уснул, Марта взяла из его руки сигарету.
4
Вечеринка у Элмера Уинтертона была испорчена. Бонни, перегрузившись шампанским и поросятиной, рвалась то поехать к Джакуцци, то поплескаться в элмеровском бассейне для рыб. И теперь еще пираньи кишели у поверхности воды, пожирая извергаемое желудком самого Элмера. Ощутив долгое отсутствие своей робкой, слабой жены, после исчезновения Бонни он уже был готов направиться прямо домой. Чтобы пресечь пересуды, тридцать миль до дома он собирался проехать сам.
Никто из охранников у ворот дома не подумал предупредить Элмера, что у него гость. И только разглядев на ковре своей спальни рубашку с предупреждающей надписью «Секс считается злом» и подняв взгляд повыше, он обнаружил, что игрок номер один и его супруга очаровательно сплелись, словно Купидон и Психея.
Уже второй раз за эти сутки Лизандера оторвали от сна. Но красный и рыкающий Элмер был куда менее приятным будильником, чем близнецы.
– Я включил тебя в команду не для того, чтобы ты валялся на моей жене, – завыл он.
– Так охраняй ее получше, жирная обезьяна, – прорычал в ответ Лизандер. – Как ты можешь гоняться за отвратительными девками, когда у тебя дома такая красота?
Правота Лизандера не подняла настроения Элмеру. Схватив вазу со стола у двери, он уже собирался обрушить ее на Лизандера.
– Только не Минем, Элмер, – запричитала Марта.
Элмер помедлил, и Лизандер использовал шанс спрятаться за Марту, схватить ее розовые шелковые шаровары, прикрыться ими как фиговым листком, выскочить из кровати, а затем очень вовремя – из комнаты, как раз тогда, когда стеклянная бутылка «Мадам Жоли», пролетев над ним в нескольких дюймах, разбилась о противоположную стену.
– Где же выход, – взвизгнул Лизандер, проносясь через лестничную площадку и прыгая через три ступеньки вниз, прежде чем упереться в четырехстворчатую входную дверь, не поддающуюся ни толчкам, ни дерганью. И, очутившись в безвыходном положении, Лизандер вспомнил, как отец, бывало, запирал дубовую дверь на засов, а матушка тайком открывала черный ход, чтобы сынок мог прокрасться через кухню. Затем его голое тело передернулось, потому что раздались выстрелы и в холле на куски разлетелась люстра. Взметнув над собой бронзовую статую Элмера, восседающего на пони, он швырнул ее в окно. Но пуленепробиваемое стекло даже не дрогнуло. Пронзающий уши звук сирены, как будто завизжала стая кастрированных обезьян, прорезал тишину дома.
– Ох да тише же, – Лизандер схватился руками за голову, а затем отскочил в сторону, потому что стальные ставни, лязгая, как гильотины, опустились, закрыв все окна и двери.
Стремительно обежав весь первый этаж, он обнаружил, что блокированы все входы и выходы, и вернулся в холл.
– Попробуй убежать, сукин сын, – проревел Элмер, появляясь на лестничной площадке.
Лизандер едва юркнул в заросли большого папоротника, как пули уже начали впиваться в панель позади него. Проскочив в соседнюю дверь, он поднялся на несколько ступенек. Позади послышались выстрелы и собачий лай; его, видимо, собирались рвать на части. Обежав круглую лестничную площадку, он отпугнул появившегося добермана, бросив в него подвернувшийся горшок с цветком, и пулей влетел в спальню Марты.
– Дам-ди-ди, дам-ди, дам-ди, дам-ди.
Истерично хихикая, как это делал Джеймс Бонд, Лизандер скользнул под зеленую шелковую простыню и засунул голову под подушку.
– Помоги мне выбраться отсюда.
Вместо ответа полуплачущая, полусмеющаяся Марта откинула простыню, сунула ему в руки открывающую карточку, толкнула катающуюся дверь гардероба, плотно завешанного одеждой, и подошла к потайной задней двери.
– Сюда, – прошептала она. – Внизу лестницы повернешь направо. В конце галереи, за картиной, где Сэмюэль Палмер убирает сено при полнолунии, увидишь маленькую дверь. Сунешь карточку в отверстие и наберешь номер – тридцать (мой возраст, запомни), сорок девять (возраст Элмера). Торопись, Бога ради, Элмер пленных не берет.
– Спасибо за все.
Повернувшись к Марте, стоящей среди туалетов из благоухающей тафты и шелка, лишь для последнего поцелуя, Лизандер бросился вниз по ступеням и увидел картину. Полная луна на ней была не розовой, а золотисто-медовой. Рядом встроена дверца.
Его руки так дрожали, что только с третьего раза он сумел просунуть карточку в отверстие. Так, а какой же номер-то? Мысли замерли. Возраст Марты? Он нажал тройку, затем ноль. А возраст Элмера? Что-то под сто. Разъяренное рычание раздавалось все ближе; в любую секунду могут обнаружить, что он сбежал этим ходом. Элмер? Элмер? Действует ли еще набранная тридцатка или уже сорвалась, как в полунабранном телефонном номере? Ага, вот. Он нажал на четверку и девятку. Ничего не произошло. Может, он вложил карточку не той стороной?
– Прошу тебя, Господи, – взмолился он. – Я виноват, соблазнив Марту, но и ты сделал бы то же самое, Господи, ведь она так прекрасна.
И как только Лизандер навалился на дверь, она поддалась и вывела его в мокрый сад, еще более темный, чем тайный ход, потому что луна скрылась за большой черной тучей.
Запах цветущих апельсиновых деревьев был удушающим. Над стеной фикусов горела Венера. Бегущий по идеально подстриженной лужайке Лизандер; белый и голый, как единорог, нажал на подземные датчики. Внезапно тысячеваттные лампы залили сад светом более ярким, чем дневной, а телевизионные камеры на вращающихся подставках отслеживали каждое его движение на дюжинах мониторов в доме и у ворот. Охранникам Элмера не составляло труда поймать его. Заслышав замораживающий кровь лай своры спущенных собак, Лизандер спрятался за ствол придорожной пальмы от града пуль.
