меня Лакшми, но, если я обнародую информацию, мне придется нанять телохранителя, потому что меня будут преследовать до конца моей жизни.
Она ткнула вилкой в свою еду, наклонив голову над тарелкой. Он снял со сковороды готовые эмпанадильи и выключил плиту.
- Что тогда ты собираешься делать?
- Я не знаю. Посоветуй, что мне делать, потому что все придуманные мной варианты ужасны.
- Расскажи обо всем своему отцу, - напрямик произнес он. - Подготовь его к тому, что я сообщу людям. Это ты пришла ко мне сегодня, а не Ориэль. Как только он увидит фотографии, у него возникнут те же мысли, что и у тебя. Тебе надо опередить события.
- Мне?
- А почему бы и нет?
От боли и уязвимости на ее лице у него на руках приподнялись волоски. Он неосознанно напрягся, по непонятной причине ожидая боли.
- А вдруг он откажется от меня, когда поймет, что я не его дочь? - Ее голос стал таким тонким и уязвимым, что Риву стало не по себе.
- Ты в самом деле так думаешь? - Это был глупый вопрос. Его собственному отцу было все равно, выжил он или умер.
- Как бы ты отреагировал, если бы через двадцать пять лет узнал, что воспитывал чужого ребенка? - Страдание в ее взгляде сводило его с ума.
Он никогда не планировал воспитывать детей. Если судить по его собственному отцу, у них в роду нет потенциально хороших родителей. Хотя тогда в фойе, когда он подумал, что Нина может быть беременна, его мнение изменилось. На секунду он представил для себя совершенно другое будущее, которое сразу умерло, когда она произнесла: «Только этого мне не хватало».
Очевидно, Нине не хотелось вынашивать его ребенка, и это осознание оставило странную пустоту в его груди.
Он отмахнулся от размышлений. Нина умоляла его сказать ей, что, если она позвонит своему отцу, все будет хорошо. Но Рив был слишком циничным, чтобы поверить в это. Судя по тому, что он знал о людях, был вполне реальный шанс, что семья отвергнет ее.
И он интуитивно понимал, что это сломает ее. Какие бы ни были у Нины скрытые мотивы в отношении его, одно остается бесспорным. Она любит свою семью. И верит, что они любят ее. Однако теперь эта уверенность пошатнулась.
Она резко отодвинула тарелку и встала, решительно стиснув зубы, потом повернулась к гостиной.
- Нина. - Он поставил свою тарелку и пошел в гостиную.
Она сидела на диване с телефоном в дрожащей руке и говорила:
- Отправить сообщение отцу: «Ты можешь мне позвонить?»
В ее голосе слышался страх. Ее телефон загудел, и она взволнованно посмотрела на Рива.
Он руководствовался логикой. Если у него был вопрос, он его задавал. Если у него была цель, он находил кратчайший путь для ее достижения. Умом он понимал, что действует правильно, но душа говорила другое.
Ее телефон зазвонил, и она сделала пару быстрых голосовых команд. Раньше Рив не замечал, как часто она использует голосовые команды.
Голос робота повторил:
- Папа, я на свидании. Позвоню, когда буду дома.
Она положила свой телефон на кофейный столик и оперлась боком о подушки, от ее хмурого взгляда мог бы вспыхнуть огонь в камине.
- Ты можешь отложить свое заявление на несколько часов? - спросила она. - Я сейчас приберусь на кухне. Мне просто надо подумать.
- Конечно. - Он вернулся на кухню, положил остатки еды в холодильник и принес вино.
Рив поставил бокал Нины на кофейный столик и увидел, что она спит. Напряжение наконец-то ушло с ее лица, но темные круги под глазами остались. Ему стало любопытно, как долго она живет со всеми этими тайнами и сомнениями. Поняв, что таращится на нее, он нахмурился, взял одеяло и накрыл ее.
Потом он сел и взял планшет, чтобы посмотреть информацию о ее близнеце в Интернете. Он быстро нашел фотографии Ориэль в бикини и сексуальном нижнем белье.
Она напоминала ему Нину в спальне. От этой мысли он тут же возбудился. Но это не Нина. Эта женщина немного худее, и она выглядит слишком ухоженной и гламурной.
А Нина обладает естественной и очень непринужденной красотой. Ориэль позировала так, чтобы подчеркнуть свою сексуальность, а Нина была гораздо менее откровенна.
Эти фотографии его раздражали. Нина была скромницей. Во время секса она становилась страстной, чувственной и раскованной, но только наедине с ним. Она не из тех, кто выставляет напоказ грудь, щеголяет ногами или флиртует и привлекает к себе внимание.
Больше всего ему в ней нравилось то, что она приняла четкие границы их сексуальной жизни. Вот почему он разрешал ей оставаться в его доме.
Она не вела шокирующих разговоров и не сплетничала о похождениях в спальне.
Тем не менее, после того, как она ушла, он ждал, что Нина покажет свое истинное лицо и воспользуется их отношениями вопиюще откровенным образом.
Она этого не сделала.
Очевидно, у нее еще было время, но она не стремилась извлечь выгоду из богатства и дурной славы своей вероятной связи с Лакшми и Ориэль. И у Рива закралось подозрение, что он напрасно обвинил Нину, оценивая ее поступки слишком категорично.
Он рассеянно провел пальцами по щетине под подбородком, мысленно возвращаясь к той ночи, когда она ушла. Тогда он считал ее обычной манипуляторшей.
Он ни разу не позволил себе воспроизвести в памяти их спор. Вспоминая ту ночь, он всегда концентрировался на позитивной части. Они занимались сексом, когда он вернулся домой после двухдневного отсутствия. Он опьянел от Нины, целуя и лаская ее, пока она дрожала от вожделения.
Она была невероятна - с остекленевшими глазами, припухшими губами и безудержно извивающимся телом. Когда она возбуждалась, ее голос становился чертовски сексуальным. Она откровенно заявляла ему, чего хочет. И Рив забывал о сдержанности. Оргазм, накрывший его, был самым ярким и бурным в его жизни.
С тех пор он испытал, наверное, сотню оргазмов, но постоянно вспоминал именно ту близость с Ниной.
Однако он всегда останавливался именно на этом кульминационном моменте, когда она разбудила его от чувственного сна.
- Я думала, ты присоединишься ко мне. - На ней было только полотенце. Ее влажные волосы были заколоты, лицо - чистое и свежее. - Ты примешь душ перед тем, как мы пойдем?
- Куда? - Он с трудом соображал, его тело отяжелело.
- Ужинать. - Она принесла из гардеробной платье и положила его в
