которая находилась в похожей ситуации. Итальянцы тоже были настроены либерально, но итальянские либералы были беспомощны. Австрийская армия была достаточно сильна, чтобы подавить любую попытку революционного переворота. Иностранная армия держала либерализм в узде; от австрийского владычества Италию освободили другие иностранные армии. В Сольферино, в Кёниггреце и на берегах Марны{23} французы, пруссаки и англичане вели сражения, избавившие Италию от правления Габсбургов. Подобно тому как итальянский либерализм был бессилен против австрийской армии, так и немецкий либерализм не мог противостоять армиям Австрии и Пруссии. В составе австрийской армии немцев было немного. Армия Пруссии, разумеется, была преимущественно немецкоязычная; литовцы, поляки и другие славяне составляли меньшинство. Но огромное число этих людей, говоривших на одном из немецких диалектов, было набрано в армию из политически еще не проснувшихся слоев общества. Это были выходцы из восточных провинций, с восточных берегов Эльбы, в большинстве своем неграмотные и не знакомые с умонастроениями интеллектуалов и горожан. Они ничего не слышали о новых идеях, были воспитаны в традиции повиновения юнкерам, осуществлявшим административную и судебную власть в их деревнях, которым они были обязаны платить дань в виде оброка и барщины и которые были для них законными господами. Вчерашние крепостные были неспособны ослушаться приказа стрелять в людей. Верховный главнокомандующий прусской армии мог на них положиться. Отряды, разгромившие прусскую революцию в 1848 г., состояли именно из этих людей и поляков.
Таковы были условия, помешавшие немецким либералам превратить слово в дело. Они были вынуждены ждать, когда рост благосостояния и образования приведет этих отсталых людей под знамена либерализма. И вот тогда, верили они, победа либерализма станет неизбежной. Время работало на либерализм. Но, увы, эти ожидания не оправдались. Злой рок Германии заключался в том, что прежде чем удалось обеспечить триумф либерализма, либерализм и либеральные идеи оказались низвергнуты – не только в Германии, но и повсюду – другими идеями, которые и на этот раз пришли в Германию с запада. Немецкий либерализм не успел еще выполнить свою задачу, когда потерпел поражение от этатизма, национализма и социализма.
3. Прусская армия
Прусская армия, участвовавшая в Лейпцигском сражении и в битве при Ватерлоо{24}, сильно отличалась от армии, созданной Фридрихом Вильгельмом I, которой Фридрих II командовал в трех больших войнах{25}. Старая прусская армия была разгромлена и уничтожена в 1806 г. и уже не возродилась.
В прусскую армию XVIII столетия людей набирали силой, муштровали с помощью порки и держали в подчинении совершенно варварскими методами. Солдаты были большей частью иностранцами. Короли отдавали им предпочтение перед своими подданными, считая, что последние полезнее, когда работают и платят налоги, чем когда маршируют в строю. В 1742 г. Фридрих II поставил целью довести число иностранцев в пехоте до двух третей и лишь на треть оставить местных уроженцев. Полки комплектовались преимущественно из иностранных дезертиров, военнопленных, преступников, бродяг, бездельников и тех, кого вербовщики загнали в армию обманом и силой. Эти солдаты были готовы бежать при малейшей возможности. Поэтому важнейшей частью военного дела была борьба с дезертирством. Фридрих II начинает свой главный трактат по стратегии «Общие принципы ведения войны» с 14 правил предотвращения дезертирства. Решение тактических и даже стратегических вопросов было подчинено задачам борьбы с дезертирством. Войсковые части можно было использовать только в едином строю. Рассылка патрулей была делом рискованным. Стратегическое преследование разбитого врага было невозможно. Ночные марши и атаки, так же как ночевки в лесистой местности, тщательно избегались. Как в военное, так и в мирное время от солдат требовали бдительно следить друг за другом. Гражданские под страхом тягчайших наказаний были обязаны перекрывать дороги при розысках дезертиров, ловить их и сдавать в армию.
Офицеры в этой армии были, как правило, из дворян. Среди них также было много иностранцев, но большинство составляли выходцы из прусского юнкерства. В своих произведениях Фридрих вновь и вновь повторяет, что люди простого происхождения не могут быть офицерами, потому что их умы заняты наживой, а не честью. Хотя положение офицера было достаточно выгодным и даже командир роты получал довольно высокое жалованье, значительная часть земельной аристократии предпочитала не пускать своих сыновей на военную службу. Короли нередко посылали полицейские отряды для похищения молодых дворян и помещения их в военные училища. Получаемое там образование вряд ли было лучше, чем в начальных школах. Люди с высшим образованием в рядах прусского офицерства были крайне редки[12].
Такая армия могла воевать – а с хорошим полководцем и побеждать – только против армий, организованных на таких же принципах. Наполеон расшвырял эту армию, как солому.
Армии Французской революции и первой империи были истинно народными. Это были армии свободных людей, а не сброд в завитых париках. Их командиры не боялись дезертирства. Поэтому они могли отказаться от традиционной тактики наступления в сомкнутых цепях и стрельбы залпом, не целясь. Они могли принять новую тактику боя – вести войска колоннами и проводить стычки небольшими силами. Новая структура армии принесла с собой новую тактику, а потом и новую стратегию. Против всего этого прусская армия оказалась беспомощной.
Французская модель была взята за образец при реорганизации прусской армии в 1808–1813 гг. В основу был положен принцип воинской повинности для всех физически годных мужчин. В 1813–1815 гг. новая армия выдержала испытание в боях. После этого ее организация оставалась неизменной почти полстолетия. Неизвестно, как эта армия проявила бы себя в случае иностранной агрессии – история не предоставила ей возможность пройти это испытание. Но одно известно наверняка, будучи засвидетельствованным событиями революции 1848 г.: лишь отдельные части согласились воевать против «внутреннего врага», собственного народа, так что в случае непопулярной захватнической войны на этих солдат нельзя было бы положиться.
В ходе подавления революции 1848 г. абсолютно надежными оказались только части королевской гвардии, состоявшие из людей, лично преданных королю, кавалерия и полки, набранные в восточных провинциях. Части, в которых служили призывники из западных районов, милиция (Landwehr) и резервисты из восточных районов оказались в той или иной степени заражены либеральными идеями.
Срок службы в гвардии и кавалерии составлял три года, тогда как в остальных частях только два. Из этого генералы сделали вывод, что два года недостаточно для того, чтобы из гражданского человека сделать солдата, безусловно преданного королю. Для сохранения прусской политической системы с ее королевским абсолютизмом и юнкерским сословием нужна была армия, готовая без лишних вопросов воевать против того противника, на которого укажут командиры. Эта армия – армия его королевского величества, а не народная или армия парламента – должна была в
