Суть доводов Нагарджуны сводится к следующему: если бы «тридцать семь аспектов пути к просветлению», метод, который преподается в Первом повороте колеса Учения, был единственным путём, преподанным Буддой, то не было бы никакой существенной разницы между духовным процессом, ведущим к полному просветлению, и тем, который ведёт к индивидуальному освобождению, достигаемому архатом. Иначе говоря, это бы означало, что достигший нирваны (устранения собственного страдания) в своих способностях и понимании был бы полностью идентичен тому, кто достиг состояния будды, то есть полного просветления. Если эти два состояния на самом деле совершенно идентичны, то единственной существенной разницей между ними является величина того промежутка времени, который требуется для их достижения: для обретения полного и окончательного просветления необходимо накапливать благие заслуги в течение трёх неисчислимых кальп, тогда как индивидуального освобождения архата можно достичь гораздо скорее. Однако Нагарджуна доказывает, что такая точка зрения (о том, что эти два состояния идентичны, за исключением требуемого времени) несостоятельна.
Нагарджуна указывает, что, согласно учениям ранних буддийских традиций, в момент окончательной нирваны Будды, которая известна как «нирвана без остатка» – в обычном смысле это момент его окончательной смерти – индивидуальный поток сознания прекращает своё существование. Если бы это было так, говорит Нагарджуна, то период времени, в течение которого Будда Шакьямуни мог после своего полного пробуждения действовать на благо других живых существ, был бы чрезвычайно короток, а ведь именно ради этого он накапливал благие заслуги и мудрость в течение трёх неисчислимых кальп. Будда оставил свою жизнь во дворце в возрасте двадцати девяти лет, в тридцать шесть достиг полного просветления и скончался в возрасте восьмидесяти одного года. Это означает, что действовать на благо всех живых существ он мог лишь в течение нескольких десятилетий. Согласно Нагарджуне, такое огромное несоответствие между длительностью подготовки Будды и временем его деятельности после достижения просветления делает такое представление бессмысленным.
Далее он доказывает безосновательность утверждения о том, что поток сознания индивида полностью пресекается при достижении им окончательной нирваны, поскольку, по мнению Нагарджуны, нет ничего, что могло бы привести индивидуальный поток сознания к полному прекращению. Действительно, рассуждает Нагарджуна, если для данного явления или события имеются необходимые меры противодействия, они вызовут полное прекращение этого явления или события. (Например, достаточное противоядие вызовет полное прекращение действия яда, против которого оно применено.) Однако в том, что касается потока самого сознания, нет ни одного события или фактора, которые могли бы привести к его полному уничтожению. Нагарджуна доказывает, что изначальный ум и загрязнения, или омрачения, которые затмевают присущую ему ясность, – это две отдельных сущности. Омрачения и загрязнения ума можно устранить путём практики мощных противоядий, содержащихся в учении Будды. Однако сам поток ума остаётся бесконечным.
Нагарджуна утверждает, что учения, содержащиеся в возникшей на основе санскритских источников традиции Махаяны, не только более глубоки, чем учения палийской традиции, но также не противоречат палийским учениям. В этом смысле можно сказать, что писания Махаяны разъясняют темы, представленные и впервые разработанные в более ранних учениях Будды, давая более глубокие и подробные объяснения содержащихся там идей. Так Нагарджуна обосновывает подлинность учений Махаяны.
В учении школы Сакья «путь-и-плод» (ламдре) есть рассуждение, которое полезно помнить при определении достоверности учений. В этой традиции говорится о четырёх достоверных источниках знания: достоверные слова Будды, достоверные комментарии, достоверный учитель и достоверный собственный опыт человека. С точки зрения истории развития можно сказать, что первыми возникли достоверные писания, содержащие слова Будды. Основываясь на прочтении и толковании этих писаний, возникло множество достоверных комментариев и трактатов, объясняющих глубокий смысл его учений. Примером тому являются работы Нагарджуны. Затем в результате изучения этих достоверных комментариев и благодаря выполняемой на их основе практике люди могут реализовать учения, представленные в этих писаниях и комментариях, и тем самым стать достоверными учителями. Наконец, на основе учений, данных такими учителями, у их последователей появляется достоверный опыт и реализация.
Однако установить для себя самого достоверность этих четырёх источников можно только в обратном порядке, нежели тот, в котором они возникли исторически: чтобы развить глубокую убеждённость в достоверности учений Будды, сначала необходима некоторая степень личного переживания. Таким образом, первым фактором здесь становится собственный достоверный опыт самого человека. Когда мы говорим о достоверном опыте, следует сказать, что он бывает обыкновенным и особым. Хотя в настоящее время у нас может и не быть каких-то выдающихся духовных переживаний, однако обыкновенные духовные переживания доступны всем нам. Например, при глубоком размышлении над учениями о сострадании мы можем испытать духовный подъём или переживание сильного чувства невыносимости чужих страданий. Аналогичным образом, размышление над учениями о пустоте и об отсутствии самобытия также может оказать на нас глубокое внутреннее воздействие. Всё это – духовные переживания.
Возникновение таких переживаний даже на уровне обычного сознания даёт практикующему приблизительное представление о том, что его ожидает на пути полной реализации. Основываясь на таком небольшом собственном опыте, он может удостовериться в подлинности сообщений о тех великих духовных достижениях, которые упоминаются в сутрах, комментариях и биографиях учителей. Этот процесс, начинающийся с нашего собственного переживания и используемый для подтверждения достоверности содержания учений и объяснения учителей, весьма важен; можно даже сказать, что это единственный реальный путь.
В своих Коренных шлоках о срединном пути (Муламадхьямакакарика) Нагарджуна выражает почтение Будде как достоверному учителю, который преподал учение о конечной природе реальности, воплотил в себе принцип великого сострадания, и, действуя исключительно силой этого сострадания ко всем живым существам, открыл путь, ведущий к устранению всех ошибочных воззрений. Глубоко размышляя над нашим собственным опытом, мы можем сами подтвердить для себя истинность слов Нагарджуны и вынести своё собственное суждение о подлинности учений Махаяны.
Истоки учения Великой Колесницы
После паринирваны Будды все его учения были собраны некоторыми из главных учеников. В действительности это собирание происходило не одновременно, а в три этапа. Кроме того, совершенно ясно, что писания Махаяны не входят в те три корпуса текстов (трипитака), которые на настоящий момент составляют так называемый Палийский канон. Более того, изучая сами писания Махаяны, мы находим утверждения, которые тем или иным образом представляются не вполне понятными. Например, в сутрах Праджняпарамиты говорится, что они преподавались Буддой большому собранию учеников на Горе грифов в Раджагрихе. Однако для всех, кто посещал это место в нынешнем Раджгире, очевидно, что на такой вершине могут уместиться не более нескольких человек. Итак, истинность этих историй мы можем понять лишь на уровне, запредельном обыденному, ограниченному относительными представлениями о пространстве и времени.
Нагарджуна и Асанга сыграли ключевую роль в собирании текстов Махаяны. Именно они считаются главными наставниками этой традиции и толкователями её писаний. Однако между кончиной Будды и рождением Нагарджуны имеется интервал, составляющий по меньшей мере четыре сотни лет, и около девятисот лет прошло с момента кончины Будды и до рождения Асанги. Поэтому можно спросить, что обеспечивает непрерывность передачи учений Махаяны со времён Будды до времени жизни Нагарджуны и Асанги? Согласно писаниям Махаяны, этим звеном являются бодхисаттвы, такие как Майтрейя и Манджушри. В частности, там говорится, что в случае Нагарджуны линию учения передал бодхисаттва Манджушри. Бхававивека в своём трактате Пламя суждения (Таркаджвала) утверждает, что учения Махаяны собрали именно великие бодхисаттвы. Таким образом, картина получается довольно сложная.
Как мы можем понять эти утверждения об истоках писаний Махаяны в рамках наших относительных представлений о времени? Вероятно, писания Махаяны не преподавались в общепринятом смысле историческим Буддой большому числу слушателей.
