— Хорошо потренировался, чемпион? — улыбаюсь, сжимаю руку в кулак, и сын бьет своим кулачком о мой.
— Ага. Единственное, что нравится в этой школе.
Санни упоминала, что сыну не нравится школа. Мы с ней думали, что это временно, потому что ребенок только адаптируется и начинает общение с другими детьми. Но уже октябрь, а Чарльз не первый раз говорит мне, что ему тут не нравится. Учителя не жаловались на него и не упоминали, что его кто-то мог обидеть. Наоборот, Чарльз нашел друзей.
Я решаю поднять ему настроение.
— Помнишь, я обещал сводить тебя в Макдональдс?
На лице сына быстро появляется улыбка. Как можно быстро заставить ребенка улыбнуться?! Упомянуть о Макдональдсе.
— Ура! Мы будем есть бургеры и пить коктейли.
Глажу сына по голове и решаю спросить:
— Ты не будешь против, если к нам присоединится Мишель?
Чарльз моргает, вспоминая, кто это.
— Та девочка, которая тебе вчера помогала?
Я киваю.
— Она хорошая.
С облегчением выдыхаю и забираю портфель.
— Папа, а мы можем сходить к маме? Я хочу подарить ей цветы.
Я снова наклоняюсь к сыну, заглядывая в его невинные, чистые глаза.
— Конечно. Выберешь, какие хочешь подарить?
— Да!
Чарльз хлопает в ладоши, чуть поджав губы, и садится сзади, на пассажирское сиденье. Я включаю навигатор и запускаю поиск ближайшего магазина цветов.
7 ГЛАВА
МИШЕЛЬ
Наслаждаюсь музыкой, которая льется в тело, а софиты проходят по лицу. Фиби ушла, ведь клиент не должен ждать. Ребята из академии тоже недавно ушли, но я решила остаться в баре в окружении моего спасения — музыки.
Танцую, закрыв глаза, мои волосы развеваются из стороны в сторону, а на губах проскальзывает улыбка.
С нетерпением и одновременно волнением жду завтрашней встречи с Адамом и его сыном. Он милый, и надеюсь, я ему тоже понравилась.
Боюсь признаться самой себе, но я жажду узнать Адама получше: откуда он, какое у него образование, да и хотя бы любимый фильм. Что угодно, чтобы изменить мнение о нем. Чтобы больше не была ярлыков: наркоман и отец-одиночка.
Открываю глаза, люди вокруг танцуют, но мое тело неожиданно останавливается, когда я вижу, как стоя в углу, на меня пялится парень. И не просто парень, а из тех дилеров, которые вломились в дом. Тот, который хотел изнасиловать и ударил меня.
У меня сразу появляется плохое предчувствие. Тело покрывается мурашками, подхожу к бару, оплачиваю выпивку и выхожу, надеясь, что он меня не заметил.
***
Бегу до такси, но в него успевает сесть кто-то другой.
— Черт! — говорю я.
Я не планировала брать машину, так как выпила, но сейчас она была бы как никак кстати.
Уже двенадцать, на этой никчемной улице Нью-Йорка будет сложно найти такси, так что я, агрессивно стуча каблуками, направляюсь домой. Тут идти не долго, но плохое предчувствие до сих пор у меня в животе.
Улица почти мертва, несколько людей проходят мимо меня, что чуть успокаивает.
— Эй, красотка! Стой!
Я не останавливаюсь, моментально закрываю глаза. Это он. Я помню его голос. В руке с силой сжимаю ключи от квартиры, резцы жестко впиваются в кожу.
— Отвали! — осмеливаюсь крикнуть я, кивнув ему через плечо.
Хотела бы я позвонить Адаму, но от мысли, что он бросит ребенка дома, у меня сжимается тело.
Почему девушки не могут спокойно ходить ночью по улицам, не думая, что какой-то псих начнет приставать к ним, а потом изнасилует. А им потом жить с травмой, посещая психолога и думая, виноваты ли они, потому что «ты спровоцировала. На тебе короткое платье!».
Ускорив шаг, я сворачиваю по короткому пути, но знаю, что он все же найдет меня, ведь этот мудак знает, где я живу.
— Постой! В тот раз мы не поладили! — слышу мерзкий голос издалека.
Пройдя несколько зданий, наконец бегу к своему, пока не видно этого сталкера.
— Давай пообщаемся!
— Отвали! — кричу, зайдя в подъезд, и мигом пытаюсь открыть дверь ключом и, уже зайдя внутрь, собираюсь закрыть на замок, но тут его рука проскальзывает в щель между дверью и косяком, не давая ей закрыться. От неожиданности я отшатываюсь назад. Да, он силен.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Не подходи ко мне! — предупреждаю я.
— Братца твоего пока нет, и сама без оружия, — улыбается он, скрестив руки на груди.
Не знаю, в курсе ли он, что брат мертв, но вот я очень жалею, что оружия нет, ведь полиция забрала его, как улику.
— Хотя от Патрика толка нет, верно?
Он отходит от двери и медленно шагает ко мне, пока я пячусь назад.
— Мы просто повеселимся.
Я замечаю, что на его лице еще остался синяк, который подарил ему Адам.
— Твоего защитника тоже нет. Мы одни, дорогуша.
Я сжимаю губы и ногой резко бью его между ног. Парень скручивается, а я бегу к двери, чтобы выйти, позвать на помощь. Но не успеваю я хоть что-то предпринять, как дверь с грохотом закрывается, а этот придурок зажимает мой рот рукой.
— Боже, с тобой не соскучишься. Люблю таких, — шепчет в ухо противным голосом.
Он толкает меня к спинке дивана, отчего я чуть не теряю равновесие. Не успев и сообразить, я чувствую его руки под моей туникой, на ягодицах.
— Зачем ты это делаешь?
— Потому что хочу!
Пытаюсь скинуть его руки, нагло лапающих мое тело. Его мерзкие слова выводят меня, и я бью его в лицо, что есть силы.
— Помогите! — кричу я и снова пробую попытку открыть дверь, но ублюдок хватает рукой мою ногу, и я падаю лицом на пол. Он разворачивает меня лицом к себе, но я не сдаюсь. Я не должна. Или принять тот факт, что это неизбежно?
Придурок поднимает меня с пола.
— В комнате тебя слышно не будет, мразь.
Ох, какой умный! Молочу руками и ногами в разные стороны, пытаюсь выбраться из хватки, как вдруг мы слышим голос:
— Отпусти ее, живо!
Насколько это возможно в тисках насильника, я поворачиваю голову и замираю при виде Адама с оружием в руках. Преступник не настолько умен, раз не закрыл дверь. Хотя в этом случае Адаму пришлось бы лишить меня двери.
Насильник отпускает меня на пол, слушаясь и улыбается.
— Чувак, да ладно. Мы просто развлекались. Опусти оружие.
В тишине комнаты, которую нарушает бешеный стук моего сердца, мы слышим, как Адам опускает затвор.
— Отойди от нее!
— Ладно, ладно. Хочешь — присоединяйся!
Мерзкий тип жестко обнимает меня за спину, притягивая к себе.
— Посмотри, какая она сочная! Мы можем вместе отыметь ее!
Не успев понять смысл его слов, тишина, которая была секунду назад, исчезает, уступая место громкому выстрелу.
Пуля метко попадает в лоб насильника. Я хочу крикнуть, но от шока не издаю ни звука; капли крови заляпали мое искаженное ужасом лицо. Голова преступника запрокидывается назад, остекленившие глаза уставились в потолок, и уже мертвое тело окончательно падает на пол, оставляя под собой лужу крови.
Я вся трясусь, губы дрожат. Все в комнате дрожит. Медленно поворачиваю голову к Адаму. Он секунду колеблется, но подходит ко мне.
— Он м… мертв. Ты убил, — всхлипываю я.
Адам гладит меня по голове, и я окончательно сдаюсь, прислоняя голову к его футболке, сжав пальцами края. Адам спас меня, убив человека. Мы стоим, обнимаясь, а рядом валяется труп. Какая романтика…
АДАМ
— Мишель, посмотри на меня.
Я держу ее за лицо, волосы прилипли к щекам из-за слез, а капли крови, которые попали при выстреле, смешиваются со слезами.
— Я не хочу… нет… ты потеряешь сына из-за меня. Сядешь в тюрьму. Я этого не перенесу. Это будет на моей совести — истерит Мишель, мотая головой.
— Послушай, никто ничего не узнает, хорошо?
— Что здесь произошло? Я слышала выстрел! Tua madre! Nicromia te stesso!2 Господи!
Фиби появляется из ниоткуда, прикрыв дверь, и зажимает рот рукой, увидев на полу труп. Я замечаю на ее лице свежий синяк и царапину на губе.
