Эту Москву, о которой Пушкин писал, как о Москве давних, прошлых времен, как раз и увидел Александр Радищев в годы детства.
На восьмилетнего мальчика, приехавшего из саратовской глуши, большой богатый город, с огромными «боярскими домами», которые во времена Пушкина стояли «печально между широким двором, заросшим травою и садом, запущенным и одичалым», произвел сильное впечатление.
Но дело не во внешних впечатлениях, — сделавшись привычными, они скоро теряют остроту, — а в том новом и доселе неведомом круге интересов, в который мальчик вступил в Москве.
Александр Радищев жил в семье своего родственника, Михаила Федоровича Аргамакова, человека влиятельного и просвещенного, связанного родственными узами с директором молодого Московского университета А. М. Аргамаковым. Университетские профессора были частыми и желанными гостями в доме Михаила Федоровича. Больше того, они давали уроки его детям, вместе с которыми учился и Радищев.
Москву с давних пор справедливо считали столицей русского просвещения. Это, впрочем, не мешало поэту Александру Петровичу Сумарокову не без горечи и раздражения говорить, что в Москве все улицы вымощены невежеством «аршина на три толщиной».
По всей вероятности, этот нелестный отзыв Сумарокова объясняется тем, что Москва в те времена, по словам историка В. О. Ключевского, была городом «разнообразных крайностей». В его многочисленном дворянском обществе встречались «носители всех перебывавших в России миросозерцаний — от Голубиной книги до системы природы Гольбаха».
Москва была единственным тогда университетским городом, — университет был учрежден в ней в 1755 году по инициативе Ломоносова. В Москве печаталась вторая в России газета — «Московские ведомости». Летом 1756 года открыта была «в удовольствие любителей наук и охотников до чтения» университетская библиотека. При университете учреждены были две гимназии: одна — для дворян, другая — для разночинцев.
Повидимому, эти гимназии не отличались особенными успехами в просвещении юношеских умов.
Несколькими годами раньше приезда Александра Радищева в Москву в университетской гимназии учился его прославленный современник — Денис Иванович Фонвизин.
Впоследствии в своих воспоминаниях он оставил нам забавный рассказ о годах своего учения. Рассказ этот может послужить яркой иллюстрацией учебных занятий того времени.
«В бытность мою в университете, — вспоминает Фонвизин, — учились мы весьма беспорядочно. Ибо с одной стороны причиною тому была ребяческая леность, а с другой нерадение и пьянство учителей. Арифметический наш учитель пил смертную чашу; латинского языка учитель был пример злонравия, пьянства и всех подлых пороков; но голову имел преострую, и как латинский, так и российский язык знал очень хорошо…»
Александр Радищев не учился ни в университетской гимназии, ни позднее в самом университете. Он ограничивался домашним обучением; и можно предположить, что именно это обучение, которое велось под руководством лучших университетских профессоров, давало ему больше, чем могло бы дать обучение в самом университете или гимназии.
Его развитию способствовала и та обстановка, которую он нашел в семье Аргамаковых, где интеллектуальные интересы занимали первое место, где каждая литературная и научная новость, каждая примечательная книга становились темой оживленных бесед и дружеских споров.
Годы жизни Радищева в Москве были годами довольно бурного брожения умов в среде столичной интеллигенции — в среде передового дворянства и разночинцев. В самых различных слоях общества и в самых различных формах проявлялось в эти годы недовольство правительством императрицы Елизаветы, еще более усилившееся при Петре III с его пронемецкой политикой. Всюду — в дворянских салонах, в кабинетах ученых и писателей, на вечеринках молодежи — критиковалось правительство, шли споры о крепостном праве, говорили об образовании, о литературе. Москва жила активной по тем временам общественной жизнью, и круг общественных интересов московской интеллигенции был широк. В Москве имелись литературные и научные общества и кружки, издавались журналы, передовые ученые читали лекции.
Семья Аргамаковых принимала самое живое участие во всей этой общественной и литературной жизни Москвы, и мальчик Радищев, таким образом, жил в атмосфере широких культурных интересов и запросов. Здесь, у Аргамаковых, он мог слышать острые антиправительственные эпиграммы Сумарокова, горячие речи молодого Фонвизина, мог встречаться с такими людьми, как будущий ученый-демократ, известный русский юрист Семен Десницкий, учившийся в то время в университете, или магистр Московского университета Д. С. Аничков, впоследствии автор «богопротивной» атеистической диссертации.
Все это, вместе взятое, вся эта обстановка становления передовой демократической мысли была для юного Радищева первой школой жизни — школой, которая дала определенное направление и содержание его мыслям и стремлениям, которая заложила в его сознании основы демократических идей.
Это была начальная стадия формирования его мировоззрения, первые ростки которого пробились на родной русской почве. Пройдет еще несколько лет, и эти его первые приобретения не только не заглохнут, но получат новый толчок к дальнейшему развитию и углублению.
Сейчас важно установить, что критическое начало, развившееся с годами, с ростом самосознания в непреклонную революционную убежденность, не было привнесено откуда-то извне, а росло и развивалось в Радищеве на почве окружавшей его российской действительности и было обусловлено все более глубоким постижением жизни страдающего русского народа. В этом плане мальчику много дали его первые наставники — нянюшка Клементьевна и дядька Петр Сума, а потом та обстановка, в которой он жил в Москве. Сыграло свою роль и то обстоятельство, что в своей родной семье, в Аблязове, мальчик жил в обстановке более гуманного отношения к людям, более широких культурных интересов, чем это бывало обычно в провинциальных помещичьих семьях средней руки.
Кроме университетских преподавателей, воспитанием и образованием детей в семье Аргамаковых занимался гувернер-француз. Он ничем не напоминал первого гувернера Радищева, «учителя» из беглых солдат. Советник Руанского парламента, строгий республиканец, вынужденный покинуть Францию Людовика XV по причинам политического порядка, этот гувернер был широко образованным человеком. От него мальчик Радищев мог впервые услышать имена французских писателей-просветителей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
