верхом, делала что-то опасное. Резко. Почти властно.
Глаза упёрлись в кончик арбалетного гарпуна, направленного прямо ей в грудь. Она задохнулась, вспоминая сезон охоты на «белок» и пришпиленную к дереву тушку.
— Не бить оружие!
— Ирина! — это прорычал барон, первый из командиров добравшийся до места схватки. — Что вы здесь делаете?! Убирайтесь отсюда!
— Убрать вы оружие! Сейчас! — крикнула она ему, не двигаясь с места, внезапно осознав, что её положение может сыграть на руку. Пока она под прицелом, люди не посмеют стрелять, ведь им приказано беречь её! Альтариэн, прибежавший следом и громко ругнувшийся, только подтвердил её догадку. Послышались команды, и солдаты вцепились в своё оружие, готовясь пустить его в ход по первому слову. Внезапно плеть прекратила свою песню, упав к ногам владельца. Кнутоносец резко повернулся к ней лицом, и она выдохнула:
— Лэтте-ри?!
— Ириан?! — вторил ей он.
Начальник Утёса снова обернулся, оценил численность противников и подоспевших стрелков. Они не нападали. Пока. Приходилось быть честным с собой — шансов против толпы у них троих не было. Почему все стоят? Может… Он сжал кулак и крикнул своему товарищу, который всё ещё продолжал поединок на мечах.
— Лин! Хватит!
Окрик Альтариэна, отдавшего аналогичный приказ своему бойцу, потонул в стоне — меч эйуна достиг цели, полоснув в районе рёбер.
Ира ничего не слышала, кроме шума крови в собственных артериях, и наблюдала события замедленно. В то же самое время её внутренние часы убыстрились, заставляя мысли скакать куда скорее, чем двигалось неповоротливое тело. Ещё один окрик, и солдат отошёл назад, не переставая злобно глядеть на бросившегося к соратнику Лэтте-ри, не понимая, почему приказано отступить. Гарпун всё ещё смотрел ей в грудь.
— Стоять! Убрать стрела и меч!
Адреналин кипит в ушах, но она чувствует, что мужчина, держащий её на прицеле, уже не испытывает вражды. И хотя лицо скрыто капюшоном, ей кажется, что под ним что угодно, но не стремление убить: он направил оружие чуть вниз. Она медленно опускает руки и идёт. Гарпун следует за ней как приклеенный, пока она не заслоняет стрелка от солдат. Тишину разрывает только шёпот раненого и начальника Утёса. Они периодически поглядывают на врагов, половина которых держит на взводе арбалеты, и не понимают, почему ни один дротик до сих пор не летит в их сторону.
Первым вперёд сделал шаг барон. Медленно, не скрывая разъярённого выражения лица, он приблизился к ним ровно так, чтобы высказать своё возмущение, не прибегая к крику на всю поляну.
— Ирина! Какой тени вы тут забыли?!
— Я не дать убить этот дайна-ви!
— Они рабовладельцы! Наш закон говорит, что наказание за подобное: смерть на месте! Вас поставили судьёй похода, так какой тени! Я исполню свой долг, даже если мне придётся доложить его величеству, что вас убили!
Она ответила ему раньше, чем успела обдумать слова:
— Вы богиня ставить я судья! Не просить! Если быть судья, значит, я судить этот дайна-ви! Я хотеть! Сейчас быть! Не вы быть, барон, судья! Я! Мерини говорить, я мочь делать, как я думать!
Фаворит короля побелел от ярости. Герцог встал рядом и прошептал скорее себе, чем кому-то:
— С чем не справится любой из наших судий…
Барона словно окатило водой. Он застыл, не сводя глаз с врагов, упрямого лица Иры, которая молча считала удары собственного сердца. Через долгую минуту спросил:
— К чему эти формальности, Ирина? Хотя… вам наверняка есть что им припомнить, я понимаю. Что ж — мы слушаем.
Она скрипнула зубами.
— Вы думать правильно. Я помнить. Я обязана этот дайна-ви! Я здесь — вы он не трогать! Друзья он не трогать! Они полог моё гостеприимство!
— Да вы хоть понимаете, чего просите? Вы хоть знаете, что такое полог гостеприимства?!
— Плохо знать. Я знать, оно работать. И он работать для я сейчас!
— Да поймите же! Если вы возьмёте их под свою крышу и если, не приведи Сёстры, они убьют, навредят кому-то или ограбят, то отвечать за их преступления придётся вам! На плахе! Вот что такое полог гостеприимства! Вы готовы взять на себя такую ответственность?!
— Да! — ответила она, по-новому оценивая поступки Дэкина по отношению к Птичке и к ней самой. Риск, на который он шёл каждый раз, приглашая незнакомца в свой дом. Но над ответом не размышляла. Она знала Лэтте-ри. Верила, что он не способен на предательство.
— Да! Я знать. Они не делать больно, и никто не делать плохо. Вы они не трогать!
Альтариэн предпринял ещё одну попытку её образумить:
— Ириан, вы повредились рассудком! Они рабовладельцы! Мы должны были убить их, едва увидели. И не успели этого сделать только потому, что не ожидали тут встретить.
— Я знать. Хорошо знать, они есть такое. Я не быть свобода на Болото. Забыть ты?
— Если бы не протекция Голоса Илаэры, я бы подумал, что вы предатель. Вы правда готовы вступиться за эти отбросы после того, что они сотворили с вами? — эйуна не скрывал своего откровенного непонимания ситуации, но говорил спокойно и сдержанно.
— Альтариэн, эта дайна-ви есть главный смотреть люди они поймать.
— Надсмотрщик?!
— Да. Он быть главный, где быть я. Он делать рана мой спина.
— Что?! Я вообще уже ничего не понимаю!
— Вы надо думать. Если я есть простить это всё, как есть много он делать для Ирина? Я обязан он!
Герцог не нашёл, что на это сказать. Барон рассматривал противников, переводя взгляд с них на Иру и обратно. Спросил, обращаясь к пленным:
— Куда вы направлялись?
Некоторое время ему никто не отвечал, но умоляющий взгляд Иры, брошенный на Лэтте-ри, возымел своё действие, и он сказал:
— Каро-Эль-Тан.
— И вы думали, что барьер откроется для сыновей безродных моса, подобных вам? — искренне изумился эйуна-мечник, готовый по первому знаку довершить начатое убийство. Дайна-ви не ответили. Барон помолчал, снова переводя взгляд с Иры на пленных и обратно, и вдруг усмехнулся одним уголком губ.
— Я не знаю, что будут делать эйуна, но я уже всё решил. Амелуту поступят так. Ваше право, Ирина, вершить суд непрекословно ровно до священной земли. Мы выполним духовный и вассальный долг и не станем перечить воле Голоса Илаэры и его величества. Посему: до Каро-Эль-Тана можете делать с ними что захотите. Если этих созданий пустят за барьер, то их судьба в руках Сестёр. Но! Стоит им только сделать шаг наружу, и я не стану удерживать своих людей. Так же я поступлю, если богини не сочтут их достойными войти в священный лес. Хоть один неправильный поступок
