Сначала он преуспел и заработал хорошие комиссионные для брокеров, но в конечном итоге разорился. Шесть месяцев усердной работы ушло на то, чтобы в конечном итоге обанкротиться. В конце концов, он действительно оказался в минусе. Он был должен брокеру деньги.
Чувствуя отвращение к самому себе, однажды вечером после закрытия рынка он пошел навестить И.Эф. Хаттона.
"Эд, мне нужна ссуда", - сказал он. "Сколько?" - спросил Эд. "Тысяча долларов".
"Я дам тебе кредит на твой счет в тысячу долларов".
"Нет, мне нужна ссуда".
"Почему?"
"Я пока не могу обыграть Уолл-Стрит. Я возвращаюсь в брокерские конторы. Мне нужна ставка, а затем я вернусь".
"Я что-то не понимаю", - сказал Хаттон. - "Ты можешь обыграть эти конторы, но не можешь обыграть Уолл-Стрит. Как так может быть?"
"Во-первых, когда я покупаю или продаю акцию в такой конторе, я делаю это с ленты. Когда я делаю то же самое в Вашей фирме, то пока мой заказ дойдет до биржи, он уже давно быльем порос. Если я покупаю, скажем, по цене 105, а заказ выполняется на уровне 107 или 108, я теряю положительную маржу и почти проигрываю игру. В брокерской конторе, если я покупаю прямо с ленты, я немедленно получаю 105. То же самое справедливо, когда я продаю короткие позиции, особенно по активным фишкам, когда идет большое количество торгов. В брокерской фирме я размещаю заказ на продажу по, скажем, 110, а он выполняется по 108. И получается, что я нахожусь меж двух огней".
"Но мы предоставляем тебе более выгодные условия по марже, чем брокерские конторы", - сказал Хаттон.
"А вот это, Эд меня просто убило. Видите ли, с дополнительной маржой от вас, я мог остаться с акцией - а не так как в брокерской конторе, где 10-процентное движение выбивало меня из игры. Дело в том, что я хотел, чтобы акция пошла, к примеру, вверх, а она опускается. Ее дальнейшее удержание для меня негативно, поскольку я поставил на то, что она пойдет вверх. Я могу позволить себе потерять десять процентов, но не могу позволить терять двадцать пять на марже. Мне приходится слишком много зарабатывать, чтобы вернуть свои деньги".
"То есть все, что ты когда-либо терял в брокерских конторах это десять процентов, потому что в противном случае они ликвидировали твой контракт?"
"Да, и оказывается, это было во благо. Все, что я когда-либо захочу потерять по любому активу это десять процентов", - сказал Ливермор. - "А теперь вы одолжите мне деньги?"
"Еще один вопрос", - улыбнулся Хаттон. Ему нравился этот молодой человек. Этот молодой человек обладал силой, с которой следовало считаться, умственной силой. - "Почему ты считаешь, что, вернувшись сюда в следующий раз, ты сможешь обыграть рынок?"
"Потому что к этому моменту у меня будет новая система заключения сделок. Я рассматриваю это как часть своего обучения".
"Сколько у тебя было, когда ты пришел сюда, Джесси?"
"Две тысячи пятьсот долларов".
"И ты уходишь с занятой тысячей", - сказал Хаттон, доставая из бумажника тысячу долларов наличными и вручая ее Ливермору. "За три тысячи пятьсот долларов ты мог бы пойти учиться в Гарвард".
"Я больше заработаю, получая образование здесь, чем я когда-либо заработал бы, учась в Гарварде", - сказал Ливермор, принимая деньги и улыбаясь.
"Почему-то я тебе верю, Джесси".
"Я верну долг", - сказал Ливермор, убирая деньги в карман.
"Я знаю, что вернешь. Просто когда вернешься, помни, что ты должен торговать здесь. Нам нравится, как ты работаешь".
"Да, сэр, можете быть в этом уверены", - сказал Ливермор.
Эд Хаттон посмотрел ему вслед. Он был уверен, что снова его увидит.
Возможности Ливермора торговать в брокерских конторах были ограничены. Восточное побережье было для него закрыто, и он обратил свой взгляд на центральную часть Америки. Он направился в Сент-Льюис, где, как он слышал, было две больших брокерских конторы.
Он сел на поезд, приехал в Сент-Льюис, зарегистрировался в гостинице, принял душ и направился в первую брокерскую контору. Это была большая фирма, с торговой галереей более чем на 200 человек. Он начал действовать медленно, используя вымышленное имя и играя консервативно. Он торговал в течение трех дней, пока его не вычислили. Он увеличил свою изначальную ставку в 1000 долларов до 3800 долларов.
Утром третьего дня его позвали в кабинет начальника, и тот поприветствовал его: "Здравствуйте, господин Джесси Ливермор. Присаживайтесь".
Они узнали его. Ему запретили появляться в этой брокерской конторе, и велели немедленно уйти.
Он быстро пошел в следующую брокерскую контору, расположенную всего лишь в квартале от первой. Он подошел к окошку и начал игру.
"Тысячу пятьсот акций "Би Ар Ти"".
Клерк как раз начал заполнять бланк, когда подошел управляющий и встал перед Ливермором. "Ваши деньги здесь не нужны. Здесь сидят не простофили, все простофили находятся на вашей стороне, Ливермор".
"Вы знаете мое имя?"
"И то, как ты играешь". - Он вернул деньги Ливермору. "Послушайте... "
"Нет, это ты послушай. Ты думаешь, соседи мне не позвонили только что по поводу тебя? А теперь я еще раз прошу тебя убраться по-хорошему. Пошел вон отсюда!"
""Пошел вон отсюда" звучит не совсем как просьба", -ответил Ливермор, забирая свои деньги.
На следующий день он взял билеты на поезд до Нью-Йорка. Он отправился в офис И.Эф.Хаттона и вернул одолженную 1000 долларов.
"Хотите проценты?" - спросил Ливермор с улыбкой.
"Я получу свои проценты из твоих комиссий. У тебя не ушло на это много времени. Тебя рассекретили?"
"Да, они пригвоздили меня в течение четырех дней".
"Как дела?"
"Не очень. Я примерно на том же уровне, где и был, когда вошел сюда шесть месяцев назад".
"Так что теперь только две дороги: Гарвард или Уолл-Стрит, да?"
"Нет: Уолл-Стрит или ничего".
"Ну, и удалось тебе за четыре дня изобрести новую систему, чтобы обыграть Уолл-Стрит?" - спросил Хаттон.
"Мне не нужно обыгрывать Уолл-Стрит. Мне нужно обыграть самого себя, свои эмоции".
"Это самая умная мысль, которую я когда-либо от тебя слышал, Джесси. Удачи".
"Удачи?"
"Да, Джесси, нам всем нужно немного везения в этой жизни. А теперь давай вновь откроем твой счет".
Ливермор торговал в течение нескольких месяцев. Но когда он подвел итоги по своему счету, то обнаружил, что только достиг уровня безубыточности. Его уверенность в себе была по-прежнему высока, но он все еще не нашел последовательной системы выигрыша при игре на рынке, как у него это получилось с брокерскими конторами.
Однажды в офис И.Эф.Хаттона зашел человек по имени Билл Салливан, и он сказал Ливермору, что человек, управлявший брокерской конторой в Сент-Льюисе, совершил убийство на ипподроме и переехал на Восточное побережье.
Чтобы скрыться от полиции Нью-Йорка, он открыл новую брокерскую контору в Хобокене, Нью-Джерси, прямо за рекой. Салливан сказал Ливермору, что это было заведение без ограничений. Здесь не было ограничений по количеству акций, которое трейдер мог продать или купить.
Ливермор ждал субботы, чтобы осмотреться прежде, чем он пойдет в брокерскую контору в Хобокене. По субботам рынок работал только до 12. Внутри конторы обстановка была очень торжественной, с доской, заполненной котировками, галереей для посетителей и огромным количеством клерков для обслуживания клиентов. Ливермор притворился тупым, и разместил несколько ранних заказов. Затем некоторое время спустя, после 11, он поставил 2000 долларов наличными и продал без покрытия акций на 20000 долларов. Фонд резко упал и за пять минут до закрытия он закрыл короткие позиции и обналичил их. Его прибыль составила 6000 долларов. Он подошел, чтобы забрать их, но у клерка не было для этого достаточно наличности. Его попросили вернуться за остальными деньгами в понедельник.
В понедельник он пришел. Его ждал тот же самый человек, которого он видел в Сейнт-Льюисе.
"Ливермор, что тебе нужно?"
"Мои деньги".
"Я тебе говорил, чтобы ты не торговал в моих заведениях, когда ты был в Сент-Льюисе. Это Нью-Джерси, но я не хочу, чтобы ты здесь торговал. Здесь нет денег для тебя, даже в это утро понедельника".
"Отдайте мне мои деньги", - повысил голос Ливермор.
Человек не сводил с него глаз в течение нескольких долгих минут.
"Слушайте, я, по крайней мере, играю по правилам, а не как вы с вашими ипподромными выходками", - продолжил Ливермор, глядя человеку прямо в глаза. - "Если хотите торговать в этой части страны, лучше заплатите мне".
За Ливермором уже собралась толпа. Он повторил: "Я хочу получить свои деньги. Я играл честно".
"Вон отсюда!"
"Только не здесь, в Хобокене. А теперь отдайте мне мои деньги!"
Человек, в конце концов, кивнул, и клерк отсчитал несколько банкнот достоинством в 1000 долларов, и Ливермор получил все свои деньги, 6000 долларов.
"Ливермор, у меня есть хозяин, очень безжалостный хозяин. Так что сделай одолжение, больше сюда не приходи".
Ливермор посмотрел ему прямо в глаза, кивнул и ушел. Он положил деньги в карман и обдумал сложившееся положение по пути назад, на Манхэттен.
