Возвратясь назад, коммандант Схеперс привез мне ответ генерала Кронье. Я привожу его здесь не из чувства неуважения — нет! я далек от этого, так как очень высоко чту генерала Кронье как героя, который никогда не знал страха перед неприятелем, — но единственно для истории войны, а также для характеристики этого неустрашимого человека.
— Когда я передал генералу ваши слова, — сказал мне Схеперс, — то он ответил: «Разве вы боитесь из-за вашей шкуры… англичан?»
У оранжевцев были еще особого рода отдельные лагеря, части которых находились также и при Паарденсбергсдрифте. Эти лагеря состояли из бюргеров, которые не могли принимать участия в сражениях. Они назывались впоследствии «водоносцами» (waterdragers), или «несражающимися» (noncombattanden). Я дал им знать, чтобы они передвинулись на два часа вперед, где было более травы; но прежде, чем они успели это сделать, англичане напали на этот ничтожный отряд в 20–30 повозок и забрали его.
Тем временем я продолжал скрывать свой отряд и наблюдать за движениями неприятеля. 10 февраля был день, когда я думал, что пришел мой черед хоть немного насолить лорду Робертсу. И вот каким образом. Большой обоз с провиантом, находившийся позади войска, должен был пройти мимо нас. «Не могу ли я, — спрашивал я самого себя, — напасть на него и отнять провиант?» Но, нет, в тот день я не мог еще ничего сделать. Было бы слишком рискованно нападать ввиду такой огромной армии; и я со своими 350 людьми сидел пока смирно. На другой день, держась все еще засады, я увидел вечером обоз, собиравшийся расположиться лагерем около Блаубанка на Ритривире, к западу. Я видел также, что большая часть войска шла позади лорда Робертса. 18-го я все еще сидел в засаде, так как англичане разбили лагерь.
Позднее я узнал, что они ждали колонны, которые должны были подойти к ним от станции Бельмонта. На другой день я уже напал на обоз с одной стороны. Он сильно сопротивлялся, так как конвой его состоял из 300–400 человек. Но у них не было тяжелых орудий.
После сражения, длившегося часа два, неприятель получил подкрепление, состоявшее из кавалерии и четырех пушек Армстронга, которые немедленно были направлены на нас с целью выгнать нас из лагеря. Но я знал, что у лорда Робертса не было другого провианта, кроме того, который находился на повозках с мулами, и потому я твердо решил отнять его, хотя бы это стоило мне неимоверных усилий. Поэтому мы выдержали натиск.
Сражение длилось до ночи, и в результате мы остались очень довольными тем, что нам досталось. Добыча наша состояла из 1600 упряжных быков и 40 пленных. Кроме того, коммандант Фури, которому я приказал напасть на лагерь с юга, взял несколько человек в плен и захватил повозки с водой.
Мы не покидали позиции всю ночь; но я не мог вследствие малого количества людей окружить лагерь.
Утром рано мы были страшно поражены, увидев, к нашему величайшему удивлению, что англичане оставили лагерь. Мы нашли только около 20 человек из бывших при обозе, спрятавшихся у Ритривира, и 36 кафров на горе, в трех милях оттуда. Лагерь был совершенно пуст.
В добычу нам осталась одна пушка и более 200 тяжело нагруженных повозок, 10–12 повозок с водой и несколько дрезин. Провиант заключался в консервах cjmed beef, бисквитах, варенье, муке, сардинках, лососине; тут же было еще много всякого добра, совершенно ненужного в лагере. Были также целые повозки с ромом, прессованным сеном и овсом для лошадей. Поразительная масса провианта! Что же нам было делать?
Солдаты, взятые нами в плен, сообщили, что ежеминутно могла подойти колонна Бельмонда. А если бы она подошла, мы, конечно, не устояли бы… но ведь нужно же захватить и добычу!.. Не потому, что мы были очень падки на подобную добычу, но потому, что я знал, что поставил бы лорда Робертса в большое затруднение, лишив его провианта.
Я не терял ни минуты. Я приказал бюргерам немедленно нагружать повозки, так как из всех этих предметов неприятель устроил защиту (действительно великолепная преграда!), и запрягать быков. Нагрузка еще шла быстро, но с упряжкой дело не так скоро ладилось. Вероятно, здесь одних погонщиков было не менее 36 кафров, а они отлично умеют впрягать быков. Здесь только я понял, как выгодно, что каждый бур умеет управлять повозкой и быками. Тем не менее дело не клеилось; приходилось много раз перепрягать быков: кто же их знал, которые из них были в первой паре, которые во второй; нужно было испробовать на деле. И все это как можно скорее! Только бы удрать!
Нелегко было нам управиться с быками, если бы даже они и правильно были запряжены, настолько тяжела была поклажа! А тут еще и неумелая упряжка! Первые мили дались нам с невероятными усилиями. Мы часто останавливались; но под руководством Пита Фури, которого я прозвал «кондуктором», дело с часу на час шло лучше.
Я приказал отвезти добычу через Коффифонтейн в Эденбург.
Двести из моих людей отправились погонщиками с добычей, с остальною же сотнею я отправился в Паарденберг- сдрифт, захватив орудие Максим-Норденфельдта. Я узнал от своих разведчиков, что в 8 милях от лагеря, захваченного нами, находилась небольшая кучка англичан, человек 50–60. Я приблизился к ним на 3000 метров и отправил письмецо их офицеру, в котором требовал от него безусловной сдачи. Они не могли улизнуть от нас никоим образом, так как видели себя окруженными моими людьми с трех сторон.
Солнце только что зашло, когда мой посланный явился к англичанам. Что же сделал их начальник? Он послал ко мне офицера, который и приехал вместе с моим посланным.
— Вы генерал Девет? — спросил офицер меня.
— Да.
— Мой начальник, — сказал он оживленным и довольно решительным тоном, — велел вам передать, что нас 100 человек. У нас много амуниции и провианта. Мы занимаем хорошие позиции около жилищ кафров (это была правда) и ожидаем ежеминутно 10 000 войска из Бельмонта, которых мы должны отвести к лорду Робертсу. Вот почему мы здесь.
Я не мешал ему все это высказать, и, когда он окончил, я тем же решительным тоном, каким говорил и он, сказал ему:
— Я даю вам как раз столько времени, сколько нужно, чтобы вы сказали вашему начальнику, что он должен сдаться немедленно, иначе я буду стрелять. После того как вы вернетесь в ваш лагерь, вам дается еще 10 минут времени, затем должен показаться белый флаг.
— Где ваши пушки? — спросил он, так как он их не видел.
Я показал ему на пушку, находившуюся позади меня в
100 шагах, окруженную прислугою в 15 человек.
Увидев пушку, он спросил:
— Можете ли вы дать честное слово остаться здесь, где вы стоите, и не трогаться с места, пока мы не будем отсюда за
10 миль? Под этим условием мы оставим наши позиции.
Я снова дал ему все высказать и смотрел в это время на него молча, удивляясь ему и спрашивая самого себя, как, собственно, этот английский офицер представляет себе бурского генерала? Когда он кончил, я ему сказал:
— Я требую безусловной сдачи и с того момента, как вы прибудете в лагерь, даю вам десять минут, после чего я начну стрелять.
Он быстро повернулся, вскочил в седло и стрелой полетел в свой лагерь. Только пыль поднялась столбом. Он, по-видимому, так торопился, что слез с лошади только для того, чтобы выкинуть белый флаг. После этого мы пустились за ним в галоп и взяли 58 человек в плен. В тот же вечер я отослал их под конвоем.
Я прошел с моим отрядом еще 6 миль с целью разузнать о силах лорда Робертса и посмотреть, не пошлет ли он подкрепления на выручку своего обоза.
Но на следующее утро, 21 февраля, мы ничего не видели, кроме патруля, проходившего по направлению к Паарденбергсдрифту. Однако мы ошиблись; это был не патруль, а коммандант Люббе со своею сотнею бюргеров, которых я послал на помощь генералу Кронье. От него я узнал вести, не особенно приятные. Генерал Френч, по-видимому, освободил Кимбер- лей от осады, а генерал Кронье, сражавшийся с лордом Робертсом, отступал по направлению к Паарденбергу. Узнав последнее, я был очень недоволен тем, что коммандант Люббе возвратился.
Я решил теперь тоже отправиться немедленно по направлению к Паарденбергсдрифту и уже собирался это исполнить, как получил приказ президента Штейна — быть в этот же самый вечер на ферме около Коффифонтейна с сотнею людей для подкрепления сил генерала Филиппа Боты, который только что был им назначен фехтгенералом.
Я был убежден, что благодаря моему обозу, стоявшему около станции Эденбург, я без затруднения исполню приказание президента, и отправился за пушкой. Я нашел мой обоз, расположившийся лагерем в 6 милях от Коффифонтейна. Сюда же прибыли вслед за мной коммандант Якобс из Форесмита и коммандант Герцог (брат судьи Герцога) из Филипполиса; они сообщили мне, что войска идут со стороны станции Бельмонт. Тогда я послал их всех вместе, человек до трехсот, назад, по направлению к англичанам, шедшим из Бельмонта.
В нашем лагере было корму сколько угодно, а потому лошади получали столько, сколько могли съесть. Они были в самом лучшем виде, а потому немедля, в самую полночь, я велел седлать и прибыл около двух часов утра к генералу Филиппу Боту. У меня было 150 человек, да у него столько же. Мы немедленно двинулись на помощь к генералу Кронье.
