Все они, даже юноши, поставившие себя вне закона, преспокойно жили в ожидании некоего неведомого часа Х, некоего дня славы – но не Джеффри. Устав ждать, он даже почувствовал искушение вернуться в «мушкетеры» – они хотя бы понюхали пороха в Северной Африке. Секретная разведслужба Британии, соперничая с организацией Джеффри, стремилась создать еще большую сеть, члены которой, насколько он мог судить, просто-напросто сидели у всех на виду в местах не самых безопасных и вместе пили кофе.
Поэтому, когда в мае он встретил двадцатипятилетнюю брюнетку Жизель (настолько же Жизель, насколько сам он был Пьером Ламбером), жар ее нетерпения привел Джеффри в восторг. Она была связным ячейки «Барристер» и повстречалась там с другим агентом, которого и описала новому знакомцу. Он произвел на нее впечатление, тот «ростбиф». Очень большой – она руками показала какой, – он настаивал на том, чтобы все делалось «по прописям» (хоть и не мог сказать ни по каким, ни кто их составил); каждое утро подолгу разминался, никак не мог поверить, что в Ландах нет ни одного поля для гольфа, а по-французски говорил с удручающим акцентом.
– Mon dieu, – сказал Джеффри. – Je le connais. C’est[10]Крошка.
– Comment?[11]
– «Minuscule». Il s’appelle «Minuscule»[12].Крошка.
Жизель явно недоумевала, но Джеффри объяснил, что это такой английский юмор. Затем они перешли к обсуждению разработанного Жизель плана. Ранним утром в среду с товарного двора станции Монтобан должен был отправиться в Центральный массив товарняк с продуктами. Конечным пунктом его назначения был ни больше ни меньше как старинный курортный город Виши, по бульварам и паркам которого солидно прогуливались члены марионеточного правительства Франции.
Весело поблескивая глазами, Жизель обрисовала свой замысел: она, Джеффри и еще двое хороших ребят из ее ячейки, их она уже уговорила, подложат под рельсы динамит и направят народу Франции символическое послание о том, что Сопротивление не желает больше мириться с доставкой лучшей французской сельскохозяйственной продукции в «Отель дю Парк» и иные кормушки правящих коллаборационистов. Жизель была – почти во всем – той женщиной, какую Джеффри всегда мечтал встретить. Следующие несколько недель они до поздних ночных часов засиживались над железнодорожными картами, и голову Джеффри все пуще кружила изобретательность Жизель и присущее ей чувство абсурдного. И в один пьянящий миг, когда она ненадолго перевела дух, Джеффри поцеловал ее в полные и молчаливые губы и получил горячий поцелуй в ответ. Вновь обретя серьезность, они сошлись на том, что поступили pas professionnel, но зареклись от подобного непрофессионализма не насовсем – а, скажем, до того, как отправят поезд под откос.
Они выбрали участок пути, максимально удаленный от какого бы то ни было города или деревни, – чтобы немцам не было на кого обрушить свои карательные меры, – и прибыли туда на велосипедах за два дня до намеченного взрыва. Расторопному школьнику по имени Гуго удалось отыскать перелаз через живые изгороди и рвы, а затем провести обоих по сырой водоотводной трубе к ограждавшей железную дорогу высокой насыпи. Оба соскользнули по ней к путям, и Джеффри со спокойной настойчивостью заявил, что недельная подготовка, которую он прошел в здании школы под Брокенхерстом, позволяет ему заложить заряды в одиночку. Впрочем, уступив просьбам Жизели, он позволил девушке прилепить к рельсе одну упаковку пластиковой взрывчатки. Джеффри рассказал девушке, как холостяк-связной «Дантиста» однажды оголодал до того, что съел немного такой взрывчатки и сказал, что на вкус она вполне ничего – вроде неострого швейцарского сыра. А Жизель, в глазах которой загорелся азарт соперничества, поведала о своем отце, выпившем пол-литра машинного масла и поклявшемся, что теперь даже после войны к жиденькому оливковому не вернется.
Заминировав пути, они забрались, волоча за собой запальный шнур, на насыпь и стали ждать поезда. Взрыв получился вполне удовлетворительный, состав взлетел на воздух, хотя Джеффри и Жизель немного расстроились, обнаружив, что вез он лишь небольшое количество живого скота да полученные при его участии продукты – ветчину и сыр. Если какая-либо вооруженная охрана у поезда и имелась, все ее солдаты, по-видимому, погибли при взрыве, так что оба диверсанта получили возможность набрать немного съедобных сувениров; оставшийся невредимым машинист сочувствовал Сопротивлению и потому поздравил их с хорошей работой и указал вагоны с лучшей едой. Когда в окрестных полях засветились фары немецких бронемашин и мотоциклов, оба подрывника были уже далеко.
Вернувшись во Францию после недолгого отдыха в Лондоне, Джеффри возглавил в Лоте ячейку «Галантерейщик» и поселился в заброшенном овине, из которого открывался вид на долину Дордони. Питаясь грецкими орехами, фруктами из ближнего сада и овечьим сыром от пасшейся на соседних холмах отары, он временами с трудом вспоминал, зачем тут находится. И только с началом холодов сказал своему радисту и связному, что у него есть в Мон-де-Марсане важное дело, и отправился на поиски людей из «Барристера». И без большого труда отыскал крупного мужчину, который выдавал себя за бельгийского разнорабочего.
– Господи, но в бельгийцы-то тебя почему определили? – спросил Джеффри.
– Наверное, подбирали под мой выговор, – ответил Трембат. – Тут все на меня сверху вниз смотрят. Парадокс, зато удобно.
Трембат занимал комнату над кафе в небольшом городке; он достал из буфета бутылку дешевого вина, наполнил два стакана.
– Скука тут, – пожаловался он. – Ничего у нас не происходит. Ждем, ждем. И так одиноко. Только с радистом иногда и вижусь, да и тот живет в нескольких милях отсюда, в заброшенном помещичьем доме. Целыми днями играет на рояле в пустой гостиной.
– А ты бы поработал с «Галантерейщиком», – предложил Джеффри. – У нас большие планы. Мы ожидаем, что весной союзники высадятся на юге, и придумываем, как помешать немецким подкреплениям добраться до побережья.
Трембат провел большой ладонью по волосам, ото лба к затылку, спокойное лицо его расплылось в широкой улыбке.
– Ладно, Тальбот. Я не прочь.
– Ехать нам придется порознь. Я не могу позволить себе появиться на людях в обществе бельгийского разнорабочего. Деревню нашу знаешь? Послезавтра в полночь встретимся на перекрестке. Как у тебя с деньгами? Я из Лондона целую кучу привез.
Две ночи спустя они сидели у разведенного ими в овине костерка, ели хлеб с овечьим сыром, пили красное вино, которое Джеффри купил в Грама. Он получил сообщение от Гуго, расторопного школьника: Жизель надо срочно увидеться с ним в условленном месте между Брив-ле-Гайаром и Юсселем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
