Кирсти двинулась вперед, входя в тюрьму. Когда она это сделала, облака скользнули по тонкой полоске Луны, которая висела в небе, закрывая последний оставшийся фрагмент света в ночном небе. Ее удивляло, что после стольких странствий в сердце тьмы, после тридцати лет попыток убежать от Пинхедa и его наследия в своей жизни, она только и делала, что неумолимо приближалась к нему с каждым своим шагом.
VII
Большой дом был иллюзией, которая становилась все более реальной, чем глубже Кирсти погружалась в него. Две крыши над землей были фасадами: каркасы из покоробленного непогодой дерева и потрепанного непогодой холста. Но под землей лежал реальный мир, ожидающий своего открытия. Нет, не мир; миры. На втором этаже Кирсти обнаружила лабиринт соединенных между собой комнат, на каждой стене которых было что-то нацарапано, по-видимому, одним и тем же сумасшедшим. Сначала Кирсти подумала, что это какая-то тарабарщина, но чем пристальнее она вглядывалась, тем отчетливее проступал узор. Да, здесь были расчеты, которые какой-нибудь учёный смог бы распознать. Но решения предлагались в гораздо менее традиционных формах. В рецепте варенья содержалось понимание того, как можно научить нерожденную душу выбирать себе родителей. При анализе пастельно-голубого цвета и его способности гипнотизировать, были найдены закодированные средства отнятия жизни у любого живого существа и перепрофилирования его жизненной сущности в другое тело.
На полу под этими камерами науки и безумия находилась печь. Но еще ниже, в подвале, Кирсти обнаружила конец, а может быть, и начало как пламени, так и холода.
В конце длинного, темного, сырого и древнего бетонного коридора была дверь. В ту же секунду, как Кирсти увидела её, она поняла, что онa ведет в другое место.
Кирсти видела все это, ее рот был плотно сжат в гримасе решимости, когда она проходила через залы, когда она спускалась в нижние комнаты, и в конечном счете приблизилась к двум массивным дверям, вырезанным из камня. И, достигнув конца одного пути, и начала другого, она увидела, что двери были соединены с древней системой весов и противовесов, которые заставляли их открываться и закрываться при нажатии. Когда она подошла ближе, чтобы рассмотреть устройство, невидимые птицы заполнили проход между этим миром и тем, в который она собиралась войти, их паническое чириканье эхом отражалось от каменных стен.
Точно так же, как невидимые птицы, которые летали над головой, она не могла видеть то, что лежало на другой стороне с какой-либо ясностью, но она могла слышать звуки, исходящие из Aда с ужасной отчётливостью. Раздавались крики, рыдания и молитвы, возносимые нечестивыми существами. От этих звуков у нее свело живот. Несмотря на это, она потянулась к рычагу, чтобы открыть дверь. Она уже миновала точку невозврата. Человек, которого она никогда не встречала, обнаружил ее местонахождение и убедил покинуть безопасное убежище ради эпицентра входа в Aд. Кирсти положила руку на рычаг, понимая, что это может оказаться величайшим путешествием в ее жизни, но, скорее всего, будет ее гибелью.
- Ты знаешь, что означает слово “вскрытие”? - спросил голос из темноты.
Кирсти отдернула руку от рычага, как будто он обжег ее, и в то время, как кожа натянулась, мурашки побежали от головы до пят и обратно. Голос раздался откуда-то сзади. Голос. Она не была в присутствии его владельца тридцать лет, и все же она все еще слышала его почти каждую ночь в своих снах. Но это был не сон. Это был он. Это был Пинхед.
VIII
Ее ноги отказались двигаться. Дрожа, но не осмеливаясь обернуться, она обнаружила, что не может заставить себя ответить на вопрос, заданный голосом. Страх в ней был непреодолим. Но если бы она могла говорить, то вряд ли смогла бы даже попытаться ответить на его вопрос, когда так много ее собственных вопросов начали бороться за первое место быть озвученными; после трех десятилетий бега, почему здравомыслящий человек повернулся и побежал в самое пекло? Можно ли убить этого демона? Каковы шансы, что все это какой-то ужасный сон?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
- Для большинства людей это слово означает смерть, - сказал голос, вторгаясь в ее мысли, останавливая их на полпути. - Обезображенный труп. Темноту. Порезы. Но когда шоры страха сняты, остается только одно: видение. Пора открывать дверь. То, что лежит на другой стороне, ждет тебя.
Две двери перед ней, казалось, молили о том, чтобы к просьбе Пинхедa прислушались. Ей хотелось закричать. Вместо этого она снова потянулась к рычагу, ее руки дрожали. На этот раз она потянула за него. Постепенно двери открылись, но из этой щели между мирами ничего не показалось. Поначалу Кирсти видела только черноту, такую же густую, как стена, на которую указала мадам Ремберт.
Однако, когда стало достаточно места, чтобы протиснуться в следующий мир, Кирсти сделала это, двигаясь мимо хаотичного шума невидимых птиц в Пустоши, которые отмечали разделительную линию этого адского нигде. Одной ногой она стояла на земле, а другой - в Aду, и пустоши разверзлись перед ней.
Как часто она думала об этом месте с того момента, как впервые встретила этот термин в книге о топографии Aда. Это была, как она помнила, несколько снисходительная книга, высмеивающая тот факт, что те, кто говорил об адских областях, постоянно противоречили друг другу и самим себе. Кирсти получила бы некоторое удовлетворение, если бы взяла этих самодовольных засранцев за шиворот и показала им то, что она видела сейчас.
Ее зрение казалось одновременно шире и выше, чем когда-либо прежде, как будто кости ее черепа уступили честолюбию ее нового видения и отступили. Хотя ее зрение было не единственным чувством, которое имело новый аспект; ее уши не только слышали с новой ясностью, но и когда ветер дул ей в лицо, она могла бы назвать происхождение каждой ноты, которая касалась ее кожи. Это был запах отходов. Всего несколько дней назад она читала, что именно в человеческом обонянии находится величайшее хранилище ассоциаций и воспоминаний.
Только по запаху Кирсти догадалась, что это место заслужило свое название. Но даже без запаха Пустоши оправдывали свое название. На сотню футов перед собой она видела только жирную грязь. Кроме того, вид, казалось, простирался на многие мили без каких-либо топографических различий, чтобы нарушить монотонность. Этот кусок Ада впечатлял своей банальностью. Здесь не было ничего достойного насмешек. Это место казалось идеально подходящим для наказания. Однако уже на среднем расстоянии Кирсти поняла, зачем Пинхед привел ее сюда. Там она увидела кишащую массу тел, собравшихся вокруг большого и древнего на вид каменного колодца; это было единственное изменение во всем ее поле зрения.
- Ты видишь? - cпросил демон. - Это то, что они делают, чтобы отдать дань уважения великому отсутствию, которое и есть Бог. Выше или ниже, это не имеет никакого значения. Бог - это колодец без воды, к которому приходят пить уже проклятые паломники. Это пустота, смотрящая в пустоту. Это место, где я понял, что я - ничто, и никогда не был, и в результате я решил, наконец, разоблачить правду.
Кирсти поняла, что означают слова Пинхедa, но смысл их был для нее потерян. Она осмелилась оглянуться в его сторону и почувствовала, как кровь застыла у нее в жилах при виде его. Он стоял позади неё, точно такой, каким она его запомнила. Кожа у него была белая, как фарфор, а бритая голова испещрена порезами, пересекающими вдоль и поперёк лицо и голову. Там, где сходились линии, торчали толстые ржавые гвозди, глубоко вбитые в голову и череп. Если эти раны когда-нибудь и заставляли его истекать кровью, то этот день давно прошел. Обнаженная плоть под поверхностью одеяний была серой, как гнилое мясо. Но самым поразительным были глаза демона. Это были два портала, которые перенесли ее в то место на Лодовико-Cтрит и вернули к самым низменным, диким страхам в её жизни. Два глаза в его благородном черепе были черны, как ночь, с серебристым блеском и содержали только ощущение разложения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
