чужими, – признался Антон. – Почему родители так с нами поступили? Разве можно – делить детей?
Настя пожала плечами. Значит, можно.
– Я накоплю и подарю Юльке боксерскую грушу, перчатки, кроссовки и абонемент в боксерский клуб. Тогда она меня простит, – объявил Антон то ли Насте, то ли самому себе. Теперь у него хотя бы появились цель и смысл жить.
Анна
«Это моя вина, только моя», – твердила себе Анна каждую ночь, каждое утро, день и вечер. Каждое утро она просыпалась по будильнику и заставляла себя встать. Не потому, что не выспалась, а потому что не спала вовсе. На таблетках удавалось заснуть на три-четыре часа – не больше. Остальное – дурная затягивающая дремота, из которой не выпростаться. Полусон и полуявь. Состояние – между. Анне казалось, что она застряла в нем, в этом «между», и ничего не может с этим сделать. Вроде бы брак, а вроде и нет. Вроде жизнь, а иногда кажется, что нет. Всегда будто смытая картинка перед глазами. Как у человека, забывшего надеть очки. Туман и муть, только контуры.
Анна все время была в таком состоянии и не знала, как попасть в реальный мир, обрести зрение. Каждое утро она заплетала Юльку, кормила ее яичницей, от которой дочь уже тошнило, отводила в школу. Возвращалась домой и снова ложилась в кровать. Перед обедом вставала, заходила в ближайший магазин, покупала уже готовый суп, котлеты, которые требовалось лишь разогреть, сырники, забирала Юльку из школы, кормила обедом и, оставив грязную посуду в раковине, шла в спальню. Анна знала, что бывший муж опять начнет на нее орать в конце месяца, когда увидит чеки из магазина. Конец месяца наступал так быстро, что она не успевала опомниться. Только недавно было первое число, будто только вчера она фотографировала чеки и отправляла бывшему мужу. И ждала звонка. Он звонил и кричал. Каждый раз. Так случится и в этот, ничего не изменится. «Что, сложно самой налепить котлет?» – будет вопить он. «Ты же знаешь, что я плохо готовлю. Юльке мои котлеты не нравятся», – ответит она. С этим он согласится. Ему нравится, когда она признается в собственной беспомощности, неумении пожарить обычные котлеты. Ему нравится, когда она считает себя никчемной.
Почему она вообще вышла за него замуж? Очень просто. Ей был двадцать один год. Только окончила колледж, потом курсы по делопроизводству и очень гордилась тем, что попала на работу в недавно открывшийся МФЦ. Будущий супруг пришел за какой-то справкой. Потом еще раз. Анна стояла, выдавая талончики гражданам. Новенькая, перепуганная, но старательная. Очень хотела быстро всему научиться. Не карьеристка, зависимая. Все время спрашивала, советовалась, боялась сказать что-то не то или выдать талончик не в то окно. Мужчина, выглядевший умным, достойным, уверенным в себе, обходительным и воспитанным, пришел еще раз – с цветами и приглашением на обед. Анна согласилась. Обед – это не ужин, так что ни к чему не обязывал, с ее точки зрения. Да и на обед, откровенно говоря, денег вечно не хватало, а есть хотелось. Анна родилась в Иванове, городе невест, и очень старалась избавиться от говора, который нет-нет да прорывался в речи. Она не считалась красавицей, но миловидность и привлекательность молодости этот недостаток вполне компенсировали. Жила она тогда вместе с тремя подругами в однокомнатной квартире в районе Перово. И подружки ей дружно посоветовали – соглашайся, даже не думай. Георгий, так звали мужчину, показался ей богатым и щедрым. Но на тот момент она была рада малому – цветам и обеду. Долгих ухаживаний не последовало. Замуж она вышла без оглядки на чувства и разум. Да и мама наконец успокоилась. Мол, все одноклассницы дочери уже повыскакивали замуж и нянчились с первенцами, только она все «перебирает». Анна не перебирала. Поклонник из МФЦ был первым, кто позвал ее замуж.
Она переехала к Георгию – именно так он просил его называть, только полным именем, никаких сокращений. Квартиру он снимал, но хорошую, двухкомнатную, показавшуюся Анне огромной. Свадьба, правда, была скромной, хотя Аня мечтала о платье, ресторане, подружках. Но Георгий оплатил приезд мамы из Иванова. Мама на церемонии плакала от счастья и все время твердила зятю: «Спасибо за дочку, спасибо, что женились на ней». Мама обращалась к Георгию на «вы», что ему очень льстило, это было видно. А мать будто специально подчеркивала социальное и материальное неравенство. Мол, такое счастье свалилось на голову ее дочери, причем незаслуженное, спасибо за это огромное. Разве что в ноги не кланялась. Обещала помогать, если потребуется, и не вмешиваться, если Георгий не попросит.
– Ее надо воспитывать под себя, – сказала она зятю, и тот кивнул.
Наверное, тогда все началось. Но Ане не хватило ни житейского опыта, ни мудрости, приходящей с годами, чтобы это понять.
– Постарайся родить побыстрее. Не затягивай с этим. После… этого… ноги подними и лежи. Тогда, может, получится побыстрее, – сказала мать Ане на прощанье.
Аня ничего не поняла про ноги, но промолчала. Мужа она не знала, не понимала, не чувствовала. До свадьбы он к ней не прикасался. Она его целовала, но видела, что ему это неприятно. Потом признался – целоваться не любит.
В первую брачную ночь Георгий явно был разочарован, но ничего ей не сказал. Он рассчитывал, что она окажется девственницей? Если бы спросил, ответила бы честно. Но он не спрашивал. Да и кого это волнует? Не девятнадцатый век, в конце концов. У Ани была школьная любовь – Толик. Весь одиннадцатый класс они встречались, причем роман был бурный. Все об этом знали. Он ушел в армию, она не обещала ждать и уехала в Москву учиться. Толик вернулся и тут же женился на их однокласснице Ленке, которая «сохла» по нему класса с восьмого. Ленка родила одного ребенка за другим. Толик бухал, гулял, Ленка терпела. Толик нанялся по контракту в армию и уехал воевать в горячую точку. Вернулся, опять забухал по-черному и снова уехал туда, где требовались контрактники. Однажды по пьяни чуть не зарезал Ленку. По пьяни же наставлял пистолет на старшего сына. Обычная семья. Ленка гордилась мужем. У Ани, до которой доходили слухи о первой любви, была уже совсем другая жизнь. И возвращаться в Иваново она точно не собиралась.
Уже в Москве у нее случился недолгий роман, который не оставил никаких воспоминаний. Так что если Георгий и оказался раздосадован, подозревая жену в предшествовавшей их встрече бурной личной жизни, то тут он был не
