– Стукнулась, дорогая моя, но не разбилась. Представление, как говорится, продолжается.
В этот момент раздался стук в дверь.
– Войдите.
В гримерную с букетом роз вошел вахтер театра Джим Гарднер.
– Один джентльмен, мисс Клаудия, просил вам передать это. Тут и записка есть. Он сказал, что будет ждать ответа.
– В самом деле? Какой терпеливый.
Клаудия приняла букет бледно-желтых роз и извлекла из него конверт. Если цветы и записку прислал Тони, то он получит достойный ответ.
– Ой, какие красивые. От кого это? – воскликнула Мелани.
– Понятия не имею.
Черные чернила и смелый размашистый почерк, которым было написано ее имя, ни о чем ей не говорили. Открыв конверт, она достала карточку и прочитала:
Мне необходимо сообщить вам нечто важное. Буду ждать вас после окончания спектакля у служебного выхода.
Габриел Макинтаир. Клаудия рассмеялась.
– Ну и ну! Кажется, тот самый огромный мужик, очень сердитый, желает со мной встретиться.
– Наверное, решил извиниться, что выбросил тебя из самолета, – предположила Мелани, взяв карточку и с интересом ее рассматривая. – Может, конечно, он и грубиян, но почерк у него красивый.
Извинения? За грубость или за то, что поцеловал ее? Клаудия не долго думая повернулась к ожидавшему ответа вахтеру и сказала:
– Джим, пожалуйста, скажите мистеру Макинтайру, что я, к сожалению, после представления буду занята. – Она взглянула на Мелани и, будто оправдываясь, пояснила: – Хороший почерк не дает права грубить.
– Разве я что говорю? – пролепетала Мелани и, помолчав, добавила: – А с цветами как?
Клаудия подняла цветы к лицу, но оранжерейные розы редко имеют аромат, и эти исключением не были.
– Просто вернуть их ему было бы слишком грубо. И что мужику делать с букетом роз? Да еще с этой упаковкой и бантиком. Нет, это уж слишком, он вконец разозлится. – Клаудия взглянула на Мелани и усмехнулась.
– Впрочем, я бы с радостью вернула их. Мне бы доставило удовольствие лишний раз досадить этому придурку.
– Да? Почему? – Поскольку Клаудия промолчала, Мелани сочла возможным высказать по этому поводу свое мнение. – Если он действительно придурок, то возвращение букета ничуть его не смутит. Он просто засунет его в ближайшую мусорную урну, да и думать забудет. – Она пожала плечами. – Я знаю, о чем говорю, мне уже как-то раз пришлось возвратить одному идиоту его идиотский букет.
– Никогда не суди по одному случаю, сестричка. – Клаудия уже успела понять, что Мак не принадлежит к тому примитивному типу мужчин, которых женщине так просто смутить. – Ладно, пусть, на первый раз я их оставлю. Спасибо, Джим, передай ему только то, что я сказала.
Джим за свою долгую жизнь немало выслушал подобных разговоров за кулисами, а потому, ничему не удивляясь, кивнул.
– Хорошо, мисс Клаудия.
– Нет, стойте, Джим. Я хочу немного подправить свой ответ. Выкиньте из него слова «к сожалению». Просто скажите, что я буду занята. И не обращайте потом на него никакого внимания, что бы он ни говорил.
– Хорошо, мисс.
– Ты совсем не имеешь сердца, Клаудия, – с укором проговорила Мелани. – Бедный мужчина просто хочет сказать, что виноват, что потерял контроль над собой, а ты даже выслушать его не желаешь. В конце концов, ведь не он врезался в твою машину, а ты – в его.
– Да, я врезалась. Но я ведь не утверждала обратного.
– Ох, Клоди, – пробормотала Мелани, – а что такого страшного сказал тебе он?
– Ну, что бы ни сказал… А теперь, если он желает просить у меня прощения, то ему придется для этого постараться. Просто так это у него не получится. Желтые розы, смотрите пожалуйста! Мелани забрала у Клаудии букет.
– Что в них плохого? Надеюсь, ты не ожидала, что он принесет тебе красные? Впрочем… – Задумчиво посмотрев на Клаудию, она спросила: – А может, как раз и ожидала? Ты говоришь, что он огромный мужик и вообще такой-сякой. А может, он просто великолепен?
Клаудия рассмеялась.
– Не исключаю, что какие-то женщины и нашли бы его совершенно неотразимым, – сказала она, вспомнив невероятно синие глаза Мака, – но, на мой вкус, он немного грубоват, можно даже сказать, неотесан.
– В таком случае, почему ты боишься встретиться с ним?
– Потому что на языке цветов, моя дорогая невинная девочка, желтые розы означают неискренность.
– Ты не допускаешь, что он просто не знает этого? – протестующе высказалась сестра. – Тем более что мужчины таким вещам, как язык цветов, особого значения не придают.
– Допускаю, что так оно и есть, но у меня ощущение, что он инстинктивно выбрал именно желтый цвет.
– Но из твоих слов можно понять, что красные розы тебе от него получить хотелось бы еще меньше. Так что ж тогда? Розовые? Но ты, надеюсь, не из тех девчушек, которые обожают, когда поклонники дарят им розовые цветочки.
– Пожалуй. – Клаудия задумалась и потом сказала: – Ты права, детка. – Подарить даме розовые розы Габриелу Макинтайру наверняка показалось бы нелепым.
– Габриел Макинтайр? Чудесное имя. Я бы с удовольсвием сходила и посмотрела на него. А что, может, мне пойти в самом деле и принять его извинения для передачи тебе? В конце концов, я ведь твоя сестра.
Клаудия рассмеялась.
– Ох, нет, детка. Ты слишком юная и неопытная для такого прожженного типа, как мистер Макинтайр.
– Судя по твоим словам, он все же произвел на тебя сильное впечатление, признаешься ты себе в этом или нет. Какая, право, жалость, что он не понимает языка цветов. Впрочем, если бы и понимал, что ему осталось бы? Выбор у него был не такой уж большой. Разве что белые. – с сомнением проговорила она.
– Белые? – Клаудия театрально прижала руки к груди. – Я тебя умоляю! Белые розы для женщины, которая флиртует с чужим мужем?
Мелани неуверенно улыбнулась.
– Не валяй дурака.
– Я его и не валяю, – информировала ее Клаудия. – Выяснилось, что Тони женат, – маленькая подробность, о которой он забыл сообщить.
– Женат? Вот негодяй!
Клаудия покачала справа налево пальцем и изрекла:
– Не просто негодяй, Мел, а последний негодяй.
– Но ты ведь так и не узнаешь, за что этот Габриел Макинтайр хочет перед тобой извиниться. Что подвигло его на подобный поступок? Тебя же любопытство замучает.
Что, в самом деле, подвигло его на подобный поступок?
– Они с Тони вместе работают. Может, это просто проявление мужской солидарности? В любом случае мистер Макинтайр слишком много на себя берет, полагая, что меня очень уж заботит, женат Тони или нет. Ну а ты, детка, и сама должна понимать, что белые розы были бы здесь неуместны.
Про себя Клаудия подумала, что существовала только одна женщина, которая считала получение в дар белых роз своей неотъемлемой привилегией.
