Потом он допустил роковую ошибку, приказав Гаю установить точные данные о происшествии и сообщить о результатах дежурному офицеру в Лондон. Гай приступил к делу с напускной добросовестностью. Я слышал урывками его доклад по телефону. "Нет, мне нечего добавить к тому, что я сказал... Не хотите же вы, чтобы я фальсифицировал показания, не правда ли? Повторить?.. В районе Хартфорда видели спускающиеся парашюты в количестве от восьмидесяти до нуля... Нет, я не могу определить достоверности сообщений разных свидетелей. От восьмидесяти до нуля. Вы поняли? Я позвоню вам еще раз, если понадобится. До свидания". Торжествуя, Гай пошел докладывать. "Не знаю, что я смогу сделать, если поднимусь, - сказал Питерс, - но я, конечно, должен взять командование на себя".
Прошел час или два, но больше ничего не случилось. Бельгийцы печально разобрали свои "льюисы", и мы пошли спать. Все следующее утро Гай висел на телефоне, распространяя веселые новости. Оказывается, дежурный офицер поднял своего начальника, а тот связался с военным министерством. Восточный военный округ был поднят на ноги, и на рассвете его бронечасти заняли позиции по боевому расписанию. Гай высказал ряд предположений относительно того, во что все это обошлось. Следует заметить, что цифру "нуль" назвал ему накануне вечером я, цифра же "восемьдесят" исходила, по-видимому, от самого Гая. Мы оба ошиблись. Сбросили всего один парашют. Прикрепленный к мине, он безобидно повис на дереве, и мина не взорвалась. Быстро летели летние дни, а каких-либо четких директив из Лондона не поступало. Капитан 3 ранга все больше мрачнел и стал еще более неразговорчивым и скрытным. Сначала я думал, что его беспокоит экзема, но потом до меня стали доходить слухи о переменах, о которых официально нам так и не объявили. А произошло вот что. Секцию "Д" выделили из СИС и реорганизовали, передав в ведение министра по вопросам экономической войны доктора Дальтона. Гранд ушел, его место занял Фрэнк Нельсон, бизнесмен, лишенный чувства юмора, чьи способности мне так и не представилось возможности оценить. После посещения Брикендонбери Колином Габбинсом (в 1939 году был помощником начальника разведывательного управления военного министерства. - Прим. авт.) и группой свежевыбритых офицеров, которые лаяли друг на друга и на нас, Питерс впал в глубокую депрессию. Мы не удивились, когда однажды утром он вызвал Гая и меня и сообщил, что провел весь прошлый вечер за составлением рапорта об отставке. Он говорил это с печалью в голосе, как бы сознавая свое поражение и проявленное к нему невнимание. Затем, воспрянув духом, он заговорил увереннее, и впервые за многие дни его лицо озарила очаровательная улыбка. Он был явно счастлив вернуться к своим суденышкам после короткого крещения политическим огнем. Отставку Питерса приняли без осложнений. Мы начали равнодушно расформировывать наше заведение. Шаги, предпринятые в целях конспирации, сохранились в моей памяти смутно. Мы должны были запрятать наших слушателей куда-нибудь подальше для использования в будущем. Позже я узнал, что, кроме Вернера, по меньшей мере еще двое из них погибли. Одного милого радиста-норвежца немцы поймали и расстреляли сразу же после его возвращения в Норвегию. Другого, лучшего слушателя из бельгийской группы, сбросили на парашюте в Бельгии. Парашют зацепился за шасси самолета, и на огромной скорости бельгиец потерял сознание и задохнулся.
Томми Харрис покинул нас, глубоко возмущенный. Вскоре он нашел свое настоящее место и стал ценным сотрудником в МИ-5. Мы с Гаем прибыли в новый центр управления специальных операций на Бейкер-стрит, 64. Позже он стал известен (или печально известен, в зависимости от точки зрения) просто как Бейкер-стрит. В связи с новыми задачами появилось много новых лиц. Людей набирали среди банкиров, юристов и крупных бизнесменов. Угнетающе ощущалось отсутствие прежних коллег. Нельсон проводил чистку весьма тщательно. Ему охотно помогали некоторые старшие сотрудники СИС, особенно Клод Дэнси и Дэвид Бойл, о которых речь пойдет позже. Они были полны решимости "изжить", не только Гранда, но и всех его ближайших соратников.
Чистка подошла вплотную и ко мне, но на мне и прекратилась. Навестив меня однажды вечером, Гай был необычно молчалив. В конце концов выяснилось, что он пал "жертвой бюрократической интриги". Его уволили. Естественно было предположить, что мои собственные дни, а может, и часы тоже сочтены, и Гай, очевидно, ожидал меня в товарищи по несчастью. Но па следующий месяц и месяц спустя я по-прежнему получал конверты с жалованьем. Управление специальных операций, видимо, во мне нуждалось, а возможно, я был слишком незначительной фигурой, чтобы почтить меня увольнением. Гай не унывал. Он вскоре нашел желанное убежище в министерстве информации и даже начал с презрением поговаривать о моей затянувшейся связи с "выгребной ямой" (начальные буквы английского выражения "Slop and offal", означавшего "выгребная яма", совпадают с начальными буквами английского названия УСО - Special Operations . - Прим. пер.).
Глава II.
Работа в управлении специальных операций.
Провал нашего первого учебного заведения подействовал на меня угнетающе, но это принесло мне известную выгоду, поскольку я вернулся в Лондон, где почувствовал себя, по крайней мере, ближе к коридорам власти и источникам больших решений. Практически же непосредственной пользы от этого мне было мало. У меня не оказалось никаких конкретных обязанностей, и потому я не мог претендовать на рабочее место. Я слонялся по учреждению на Бейкер-стрит, стараясь запомнить новые лица и сколько-нибудь связно представить себе организационную структуру УСО. Это было самой трудной задачей в то время. Все казались очень занятыми, даже если только передвигали мебель. В обстановке столь бурной деятельности меня тяготило безделье. Такая ситуация напоминала мне прием с коктейлем, где все друг друга знают, а ты - никого.
В то время это казалось неправдоподобным, но фактически я был свидетелем родовых мук будущей внушительной организации. И если я описал первые дни ее существования так, как воспринимал все это тогда, в несколько легкомысленном стиле, то, по-видимому, такой стиль объясним. В период между войнами разведывательная служба пользовалась мифическим престижем, однако этот миф не имел реального основания. К такому заявлению многие могут отнестись с недоверием, тем более что на этот счет не опубликовано никаких материалов. Но разве это более невероятно, чем известный случай, когда британский флот, тоже пользовавшийся престижем, будучи послан в Александрию, чтобы отпугнуть Муссолини от Абиссинии, оказался не в состоянии что-либо сделать, потому что не имел снарядов? А правда заключалась в том, что секретная служба, так же как и вооруженные силы Англии, потихоньку увядала. Помимо финансовых проблем мало внимания уделялось укомплектованию службы и ее организации. Если в армии задавали тон офицеры, которые спустя двадцать с лишним лет после сражения при Камбре (в сражении при Камбре 20-30 ноября 1917 года впервые в истории в массовом количестве были применены танки. - Прим. авт.) все еще считали конницу главной ударной силой, то в секретной службе (лишь потому, что ее начальником был адмирал) оказалось полно людей, просто-напросто не нужных флоту. Нельзя особенно осуждать за это адмирала Синклера (начальник разведки ВМС до 1921 года. Начальник СИС с 1936 года и до своей смерти в ноябре 1939 года. - Прим. авт.), так как, вынужденный рассчитывать только на свои весьма скромные ресурсы, он, естественно, подбирал подчиненных из тех кругов, которые знал лучше.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
