Теперь я действительно лежу в таком месте, откуда никогда не смогу выбраться. Мои руки и ноги надёжно связаны. Мой рот заклеен скотчем, парализованные глаза ничего не видят, а голова раскалывается на части. Где-то наверху грохочет бульдозер. Мне всё труднее дышать, и хотя я отчаянно пытаюсь спастись, всё-таки понимаю, что это напрасные старания. Я отлично осознаю, что Говоров младший заканчивает укладку фундамента под строительство нового офиса. Ну что же, наверное, всё правильно? Кому-то из нас обязательно должно было повезти. Он получил в наследство частную фирму и счастливую безбедную жизнь, о которой я так долго и тщетно мечтал. Мне же досталась земля! Вернее, всего лишь её малая часть, от которой невыносимо пахло холодной могильной сыростью.
Обратный отсчёт
Всё летело в бездонную пропасть. Многие годы совместной жизни, две дочери, общие интересы и даже нажитое барахло, всё это было теперь никому не нужным. Елена Петровна смотрела на Каземирова потупленным, скорбным взглядом. Олег Николаевич, в свою очередь, старался вообще не смотреть в её сторону. Но больше всего он боялся встретиться с взглядом своих дочерей – шестиклассницы Любаши и пятилетней Светланки. Если Любочке ещё можно было что-то объяснить, то младшая девочка не могла, да и не хотела понять, почему её отец, который покупал ей игрушки и читал сказки перед сном, отец, которого она безумно любила, должен был куда-то уйти. Елена Петровна пыталась объяснить дочери, что у папы появилась другая женщина и что у него теперь будет другая доченька, но девочка так и не могла понять, что же происходит на самом деле. Она знала, что её отец, это только её отец и ещё её сестры. Она не хотела, чтобы он куда—то уходил. Она переминалась с ноги на ногу, готовая в любую минуту заплакать. Она испуганно глядела то на отца, упаковывающего чемодан, то на мать, с надеждой, что та сумеет его остановить.
– Ну, вот… Я пошёл… – тихо проговорил Каземиров.
– Счастливо… – выдавила из себя Елена Петровна, превозмогая дикое желание схватить чугунную сковородку и разбить ею его аккуратно побритую физиономию.
– До свидания, доченька, – обращаясь к Любашке, проговорил Олег Николаевич.
Он нагнулся, чтобы её поцеловать, но девочка уклонилась от него и, подойдя к матери, спряталась за её спиной. Тогда Каземиров склонился над младшей дочерью. Он ещё не успел ничего ей сказать, как Светланка крепко обхватила его за шею и громко закричала:
– Папочка! Миленький! Не уходи. Папочка! Не бросай меня! Я люблю тебя! Папочка…
– Ну, хватит! – вспылила Елена Петровна. – Уходишь, так уходи, но не издевайся над дочерьми. Иди к своей сучке!
– Ты так не говори! – строго произнёс Каземиров – Эта женщина не заслуживает оскорблений.
– Ах ты, гляньте на этого кобеля, доченьки! – не выдержала Елена Петровна. – Какую цацу, ваш папуличка приобрёл. Не заслуживает она оскорбления! Какой умный! А я заслуживаю эти оскорбления? Дочерей тебе воспитывала, портки твои грязные стирала. Сучка она и есть сучка…
Каземиров зло посмотрел на жену.
– Хоть бы детей постеснялась, – укоризненно произнёс он, отстранив Светланку и взявшись за ручку чемодана.
– Что мне их стеснятся? Я перед ними ни в чём не провинилась! Пусть знают, какой кобель их папочка!
Каземиров не оглядываясь, открыл дверь и вышел на улицу. Визгливый плачь младшей дочери ещё долго доносился до его слуха, врезался глубоко в сознание и червоточиной вкрадывался в душу.
«И как я мог прожить с этой женщиной столько лет? – подумал Олег Николаевич. – Ладно, что фигуры никакой, так ведь ещё и не образованная, не интеллигентная. Обабившаяся дурёха!»
Грузно опустившись на заднее сиденье чёрной волги, Каземиров слегка тронул за плечо водителя.
– Поехали, Василий, – сказал он доброжелательным тоном.
– Всё нормально, Олег Николаевич? – спросил водитель, плавно трогаясь с места.
– Нормально, Вася. Поехали…
– К Ольге Александровне? На северные квартала?
– Разумеется, – коротко ответил Каземиров. – На северные конечно…
– По Ленинградке прокатим, или через Семёновское озеро?
– Мне всё равно, – отмахнулся Олег Николаевич.
– Тогда по Ленинградке…
Водитель какое—то время вёл машину молча. Он лишь изредка смотрел в зеркало на осунувшееся лицо начальника и не решался нарушить воцарившуюся тишину.
– Что замолчал, Василий? – неожиданно спросил Каземиров.
– Думаю, Олег Николаевич.
– О чём?
– О вас, – бесхитростно ответил Василий. – Не пожалеете, что от жены ушли?
– А что мне жалеть? Ольга Александровна, сам знаешь, птица высокого полёта.
– Не понимаю я вас, Олег Николаевич. Ведь вы уже от второй жены уходите…
– Допустим, – задумчиво ответил Каземиров и тут же спросил: – Тебе что, сорока на хвосте принесла эту новость?
– При чём тут сорока, среди людей живём. Я даже знаю, что у вас ещё одна дочка есть. От первого брака.
– Она уже взрослая. Год, два и замуж выйдет.
– Вы свою семью завели, ваша первая жена тоже, а дочка, вроде как, сиротой растёт при живых родителях.
– У родной бабки она воспитывается, – буркнул Каземиров и тут же добавил: – Я смотрю, ты много о чём знаешь.
– Да вообще-то я стараюсь свой нос в чужие дела не совать. Моё дело за баранкой сидеть. Разговаривают в машине, а я ведь слышу.
– Тогда понятно, – недовольно согласился Олег Николаевич. – Значит ты, Василий, не одобряешь моё решение. Что ни говори, а я новый отсчёт в семейной жизни начинаю.
– Как бы ваш отсчёт обратным не оказался…
– А всё ж таки?
– Не одобряю! Ваша Елена Петровна может и не слишком привлекательная женщина, но зато она простая русская баба. С ней и по душам можно поговорить, и не нужно бояться, что она твои слова на изнанку вывернет.
– Ничего ты в женщинах не понимаешь, Васька! – возразил Каземиров. – Говоришь, что бесхитростная? А ведь это она меня от первой жены увела…
– На чужом несчастье – счастья не построишь! – отозвался Василий.
– Да с ней же в люди выйти совестно. Даже не знает как нужно себя в ресторане вести. Нож в левой руке держит. Вот Ольга Александровна…
– А что Ольга Александровна? – вспылил Василий. – Баба она и есть баба. Две руки, две ноги и вся спина сзади. Ничего особенного в ней нет.
– Значит я прав. Ничего ты в женщинах не смыслишь, как я погляжу, – ответил Каземиров. – Ольга Александровна женщина с большой буквы!
– А вы её без парика видели? – неожиданно спросил Василий.
– Без парика? – нахмурившись, протянул Каземиров.
– Это она перед вами из себя стройную молодушку изображает, а меня ей стесняться незачем. Я ведь для неё никто и звать меня никак. Иной раз позвоню в дверь, – Ольга Александровна… – говорю. – Машина подана, А она стоит передо мной – лахудра лахудрой. Настоящие волосы то у неё седые и редкие.
– Это ты перегибаешь, Вася, – обиделся Каземиров. – Ольга Александровна такая замечательная женщина…
– Обыкновенная она женщина, Олег Николаевич, – не унимался Василий. – Вы её привыкли припудренной видеть, да речи её умные слышать на собраниях. Хотя, слова она говорит красивые, а только легче от них ещё ни одному человеку не стало. Вы конечно правы, Олег Николаевич, Ольга Николаевна хлебушек двумя пальчиками возьмёт, но ведь баба она и есть баба…
– Ну, ты уже пошлишь! – забурчал Каземиров.
– Отчего же? – не согласился Василий. – Вы олицетворяете её как святую, а она, между прочим, помимо того, что в ресторане себя показать умеет, после этого туалетом пользуется. Уверяю вас, точно так же как и мы все грешные…
– Всё! Немедленно прекрати, Василий! – строго произнёс Каземиров. – У меня с Ольгой Александровной серьёзные отношения…
– Да я ведь и замолчать могу, – ответил Василий. – Только у меня такое ощущение, что я один чемодан везу, который вы в багажник положили. А вас, будто и нет вовсе. Душа—то ваша, всё равно дома осталась.
– Молод ты ещё! – огрызнулся Каземиров, и небрежно отвалился на мягкую спинку сиденья.
Василий пожал плечами, но больше не произнёс ни слова.
Буквально через пять минут он свернул с Ленинградки и въехал в северную часть города. Каземиров забрал чемодан, дал указания, чтобы Василий подъехал на следующий день к восьми утра и неуверенной походкой вошёл в подъезд. Он немного потоптался у двери, потом перевёл дыхание и нажал на кнопку звонка.
– Входи Олег Николаевич, – в лёгком смущении, прочирикала Ольга Александровна. – Мы тут, с Верочкой уже заждались. Поставьте пока, чемоданчик в прихожей. Кофейку выпьем, потом разберём что к чему.
– Она повернулась в сторону комнаты и громко воскликнула:
– Верочка! Доченька! Иди сюда, детка, поздоровайся с Олегом Николаевичем…
Она перевела свой голос на полушёпот и, помогая Каземирову повесить на вешалку пальто, сказала:
