- Ну... - мои друзья глядели на меня с благоговейным трепетом. Набирай номер!
Я набрал, и трубку взяла Шарлотта Евгеньевна.
- Здравствуйте, Шарлотта Евгеньевна, - начал я. - Я хотел узнать, как у вас дела, и...
- Кто это? - не поняла она. И по её голосу мне сразу показалось, что стряслось что-то нехорошее.
- Это Леня... Ну, Леонид, я был у вас вчера, и обещал позвонить, и...
- А, Леня... У нас, Леня, большое несчастье!
- Что такое? - у меня похолодело на сердце.
- Украли Гиза.
- Как?!
- Вот так. Сегодня на утренней прогулке. Он опять кинулся бежать, и... и мы думали, что он просто удрал, и хотели пойти его искать, а его, оказывается, просто приманили. Наверно, и вчера приманивали, но ты сумел его поймать, иначе бы его... ещё вчера...
- Откуда вы знаете? - упавшим голосом спросил я.
- Они нам позвонили, сказали, что это они приманили и похитили Гиза, и требуют выкуп. Мадленочка лежит и пьет сердечные капли. Она так переживает, что слова не может сказать. Не может рукой или ногой пошевелить.
- Какой выкуп? - спросил я.
- Тот самый нож, который ты видел.
- Та-ак... - известия сыпались одно за другим как хорошие нокаутирующие удары, и я уже чувствовал, что "поплыл". - Скажите, вы не против, если я зайду к вам с двумя моими друзьями? Может, мы придумаем, как вам помочь.
- Да, конечно, заходите. Хотя что тут можно придумать?
- В любом случае ждите нас, - сказал я. - Мы бежим!
Я положил трубку.
- Что такое? - спросили друзья, встревожено всматриваясь в мое изменившееся лицо.
- Некогда объяснять, - ответил я. - Вперед, по пути расскажу. Надо спешить на выручку старушенциям!
И, подавая пример другим, я кинулся в прихожую, надевать ботинки и куртку. Димка и Юрка поспешили за мной.
Мы отправились в путь, и я рассказал им, что произошло. Друзья были потрясены не меньше меня.
- Вот это да! - сказал Юрка. - Надо спросить у старушек, кому они в последнее время показывали нож... кроме тебя, разумеется. Надеюсь, они не вздумают подозревать тебя?
- Меня? - я почувствовал, как густо краснею. - С чего вдруг, спятил?
- А ведь верно! - подхватил Димка. - Смотри, что получается. Только ты побывал у них, и отпал от этого ножика, как их фокстерьер - фьюить! - и исчезает! И кто-то ножик этот требует в обмен на него! И, к тому же, этого Гиза тебе было бы своровать легче, чем кому бы то ни было - ведь ему объяснили, что ты свой, что тебе можно доверять, и на поводке ты его уже водил!
- Но ведь легко доказать, что это не я! - заспорил я. - Я ведь весь вечер был с вами!
- А кто докажет, что ты не взял нас в сообщники? - хитро усмехнулся Юрка. - Ведь из дому мы выходили, и никто не докажет, что мы не сбегали украсть фокстерьера и не заперли его где-то на ночь!
- Седой и Бурят докажут! - завелся я. Мне была жутко неприятна одна мысль, что старушки могут хоть чуть-чуть меня заподозрить в причастности к этому делу. Мы встретились с ними через пять минут после выхода из дому, а после того, как мы с ними расстались, у нас бы не хватило времени сгонять на Госпитальный Вал и вовремя вернуться по домам! И, кроме того, - я искал и находил все новые доводы, - им звонил взрослый мужик, и, кроме того, этот же мужик явно пытался сманить Гиза ещё утром, когда я ему помешал! Стал бы я ему мешать, если бы был с ним в сговоре?
Я, наверно, был весь красный от негодования и от противного ощущения, что для многих подозрения против меня могут показаться совсем не беспочвенными. Еще этого мне не хватало!
Друзья, увидев, как я раскипятился и расстроился, перестали меня донимать.
- Ну, ладно... - примирительно буркнул Юрка. - Я только хотел сказать, что эти тетки, видно, и впрямь очень хорошие женщины, раз нисколечки не стали тебя подозревать и даже позвали на помощь!
- А ещё это значит, - твердо заявил Димка, - что мы должны из кожи вон вылезти, чтобы вернуть им фокстерьера и при этом спасти ножик! Чтобы у них потом и тени сомнения не было, что Ленька - да и все мы! - не те парни, которые могут подложить подлянку!
С этим никто спорить не собирался, и мы ещё прибавили ходу, чтобы дойти побыстрее. Все-таки, идти нам было где-то с полчаса. Можно было бы, конечно, доехать на трамвае, но трамвай уходил немного вбок от того места, которое нам было нужно, да ещё до остановки идти, в другую сторону, да ещё его ждать... Мы-то рванули напрямую, через знакомые нам проходные дворы и переулки.
В общем, через двадцать пять минут, побив все мыслимые и немыслимые рекорды скорости, мы звонили в дверь квартиры Мадлены Людвиговны. Дверь нам открыла Шарлотта Евгеньевна. Глаза у неё были красные и заплаканные.
- Заходите, мальчики, - сказала она. - Мадлена лежит у себя. Она... Словом, может, вы что-нибудь придумаете.
- Шарлотта! - донесся из спальни слабый голос Мадлены Людвиговны. Шарлотта! Пожалуйста, подойди!
- Да, конечно! - отозвалась Шарлотта. - А вы, мальчики, раздевайтесь пока и проходите в гостиную.
Мы сняли куртки и ботинки и прошли в гостиную. Димка и Юрка сразу кинулись к портрету Сент-Экзюпери на стене.
- Да, конечно! - сказал Юрка. - Это он. Я, кстати, поглядел его биографию, и в книге, и в "Литературной энциклопедии". У нас писатель живет напротив, так я вчера, не заходя домой, наведался к нему. Хорошо, том энциклопедии с буквой "С" уже вышел, сказал он, когда я объяснил, про кого мне надо поглядеть... В общем, Сент-Экзюпери и в самом деле в тридцатые годы бывал в Советском Союзе, корреспондентом одной из французских газет. Забыл сейчас, какой, но это и неважно.
Тут в комнату вошла Мадлена Людвиговна, в красивом шелковом халате до пят. Шарлотта Евгеньевна держалась рядом, чтобы, в случае чего, поддержать подругу.
- Да вы рассаживайтесь, мальчики, - сказала она, сама садясь в кресло. - Я не сразу вас встретила, потому что не могла ведь вас принимать в постели, как эта... дряхлая немощь. Я, надеюсь, ещё не такая.
Нам показалось, что она успела подкраситься, и даже воспользоваться пудрой и румянами. Во всяком случае, губы у неё были совсем не синими, какими бывают у сердечников во время приступа, а нормального красного цвета, и лицо - розовым, а не бледным.
- Но какие подлые люди бывают! - продолжала Мадлена Людвиговна. - Это ж подумать, взять и похитить живое существо, которое мы так любим, ради... ради своих целей! Лучше бы они просто ограбили нас, но Гиза оставили в покое!
- Мы хотим вам помочь, - сказал я. - Это - мои друзья, Дима и Юра. Авось, все вместе мы что-нибудь придумаем.
Мадлена Людвиговна кивнула.
- Скажите, а почему вы просто не обратились в милицию? - спросил Димка. - Ведь милиция в два счета поставила бы засаду и поймала того, кто придет за ножом! Или того, кто потом приведет собаку!
- Он предупредил нас, чтобы мы не смели обращаться в милицию, сообщила Шарлотта Евгеньевна. - Сказал, что, если он, как он выразился, "учует подвох", он свернет Гизу шею. Мы не можем рисковать жизнью Гиза! И потом, он предупредил нас, что, если мы обратимся в милицию, нож у нас просто конфискуют, потому что это уже большой нож, считающийся холодным оружием, и его нельзя хранить без особого разрешения.
- Ну, это он загнул... - пробормотал Димка. - Хотя, кто знает...
- А как вы должны передать ему нож и получить Гиза? - спросил я.
- Он сказал, что позвонит от трех до четырех и сообщит, что и как, сказала Мадлена Людвиговна. - Сейчас двадцать минут четвертого, так что звонка надо ждать с минуты на минуту...
Не успела она это произнести, как громко затрезвонил телефон.
ГЛАВА ПЯТАЯ
ПЛАН ДЕЙСТВИЙ
- Да, - сказала в трубку Мадлена Людвиговна. - Да. Да. Хорошо. Но, постойте!..
Она с растерянным видом положила трубку, из которой слышались короткие гудки.
- Не дал мне спросить, как чувствует себя Гиз, - пробормотала она.
- Что он тебе сказал? - спросила Шарлотта Евгеньевна.
- В пять часов мы должны подойти на Введенское кладбище... это прямо за нашим домом, - пояснила она нам, - вон там, как раз из этого окна его можно увидеть, потому что остальные окна глядят на двор и, через двор, на улицу.
Мы подошли к окну и поглядели на кладбище. Увидели ограду, ещё голые деревья, торчащие над крестами и памятниками... А Мадлена Людвиговна продолжила.
- Там, в квадрате между цифрами "4" и "5", мы пройдем по второй дорожке этого квадрата от главной аллеи. То есть, нам нужна вторая дорожка после указателя с цифрой "4". Третий или четвертый участок - это участок каких-то Смирновых. На надгробном камне на этом участке надписи: "Смирнов Петр Леонидович", дальше годы жизни, "Смирнова Марья Михайловна", дальше, опять-таки, годы жизни. На лавочке внутри участка, перед могилой этих Смирновых, мы оставим сверток, в котором будет нож. Остальное нас не касается. Если все будет в порядке и этот тип убедится, что мы его не обманули, то часов в семь-восемь вечера он привяжет Гиза где-нибудь совсем рядом с нашим домом и позвонит нам, чтобы мы его забрали. Вот и все.
