— Страх! Тоже мне говорит и Мерира. Страх родит уважение и, в конце концов, любовь. Но я сомневаюсь в этом. Нужно что-то еще. Что-то иное кроме страха. Как жаль что умер мой дед и мне не с кем посоветоваться. Дед говорил, что ты обладаешь мудростью и станешь отличным советником. Поэтому я и пригласил тебя сегодня.
— Вчера я был в мастерской скульптора Тутмоса и видел его творение. Он счастлив тем, что может изображать правду жизни. Он не льстец и не лжец. Он живет своим искусством и хочет оставить память о нашем времени в веках.
— Да, да. Я видел его статую. Мне она понравилась. Я даже назначил его главным скульптором страны с оплатой из государственной казны. До меня фараоны хотели показаться потомкам стройными и сильными красавцами воинами. Неразумные! Разве таким образом можно остаться в сердцах? Внешняя красота ничего не значит. И плоха религия, что проповедует культ внешней красоты тела. Красота должна быть внутри. И я требую от моих скульпторов и писцов, чтобы они показывали правду жизни. Если человеку доставляют радости любовные утехи, то почему не писать об этом? И они пишут! Ты читал труды нашего первого писца, Эйе? Таких любовных гимнов в Египте еще не было.
— Слова поэта могут убедить народ, повелитель. Но нужны такие гимны Атону, что тронут сердца людей.
— Тронут? Но большинство египтян безграмотные крестьяне. Что они понимают в красоте слова? Что они читали в своей жизни? Искусство их сердца не тронет. Я и сам ранее так думал, но теперь излечился от своего заблуждения. Красота не стимул для черного народа. Я разве не пытаюсь дать им красоту? Смотри, что нас с тобой окружает? Разве это не красота? Этот роскошный дворец, и этот парк, и эта зелень, и эта прохлада? Но тогда почему не стало меньше интриг и люди не изменились к лучшему? Где те добрые чувства, что наполняют душу под этими сводами? Нет! — голос фараона снова задрожал он ярости. — Они по прежнему тупы и любят богатства и власть! Но я заставлю их стать иными! Я пройду через реки крови но Египет переродиться! Они все умоются кровью! Будут сотни жертв!
Эйе задрожал всем телом. В этот момент он окончательно понял, что фараон Эхнетон тяжело болен и его болезнь перекинулась на все государство…
Папирус 3. Смерть наследника фараона
1351 год до новой эры. Двенадцатый год правления фараона Аменхотепа IV (Эхнатона)
Фивы
Человек закутанный в черную накидку пробирался по темным улицам ремесленного квартала Фив. Здесь было лучше всего срываться. Вокруг никого не было и только естественные звуки ночи нарушали звенящую тишину. В домах в этот час было темно и жители утомленные дневными заботами спокойно спали в своих постелях. Ремесленники не утруждали себя наблюдениями за ночной жизнью города.
Человек остановился и осмотрелся. Никого. Значит, слежки нет и можно направляться туда, куда он шел.
Опасно стало в последнее время жить в Фивах. Город был наводнен ищейками верховного жреца Атона и людей хватали прямо на улицах по малейшему подозрению. Фараону повсюду мерещились заговоры, и верховный жрец постоянно раскрывал и раскрывал их. Но заговорщиков от этого меньше не становилось.
Человек резко нырнул в проулок и обошел стороной пустующий алтарь Амона-Ра с ободранным фасадом. Это люди Мерира постарались, сбивая надписи в которых содержалось имя Амона.
Проходить мимо этого места было опасно. Могут заподозрить в приверженности старым культам. Совсем недавно здесь ночью взяли двух женщин, что отдали украдкой дань Амону-Ра. Сказано же было — молитесь теперь Атону и его храмы посещайте. Женщины были обвинены в страшном преступлении — святотатстве — и казнены.
"Вроде я пробрался в город незамеченным, — подумал человек и остановился у темного не освещенного луной портала. — Нет. Никто не следит. Теперь можно смело пройти к дому жреца Аны. Пройду с заднего двора. Там наверняка никто не стережет. А то привратник может с перепугу поднять тревогу и пока разберутся в чем дело, меня накроет стража".
Человек снова двинулся вперед и вскоре пробрался на жреческую улицу. Здесь теперь жили служители культа Атона, угодного фараону. Он переждал пока смениться ночная стража и незаметно прошмыгнул в сад дома второго жреца. Там никого не было.
Двери черного хода для прислуги как всегда были не запреты. Незнакомец прошмыгнул в дом и быстро поднялся по лестнице вверх. Там должны быть личные покои самого жреца, если он не позабыл его вкусы и пристрастия.
Он вошел в комнату и на громадном ложе увидел спящего молодого человека. Это был Ана! Он приблизился и тихонько потряс спящего за плечо.
Ана сразу же вскочил, но незнакомец зажал его рот рукой.
— Тихо брат. Шум мне не нужен, да и тебе также. Не шуми. Это я, твой брат Рахотеп, бывший командир корпуса Птаха в Мемфисе, а нынче государственный преступник.
Рахотеп убрал руку, и Ана смог говорить:
— Ты, брат? Здесь? — прошептал он.
— Здесь. Я побоялся идти в дом к отцу. Там наверняка засада.
— Но как ты осмелился прийти в Фивы? Тебя всюду ищут люди Мерира. Ты объявлен врагом фараона. За укрывательство тебя казнь ждет всех, кто проживает в этом доме.
— Не беспокойся, брат, я скоро уйду.
— Да я не о том. Я вовсе не гоню тебя. Просто как ты решился прийти?
— У меня дело к тебе и отцу. И никто больше не решился из наших проникнуть в Фивы в город живых. Мы живем среди мертвецов словно призраки.
— Из наших? Ты кого имеешь в виду, Рахотеп? — Ана с тревогой посмотрел на брата.
— Из тех, кто не желает мириться с существующим положением в Египте. Я служу корпорации жрецов старого культа Амона-Ра, брат. И у меня поручение к тебе.
— Снова заговор? Брат, я не хочу участвовать ни в каких заговорах против существующей власти. Ты не знаешь, что за это бывает.
— Я не знаю? — Рахотеп одним движением сбросил с плеч накидку и остался с голым торсом в одной полотняной юбке и сандалиях из папируса. — Посмотри на меня. Как раз светит луна. Полюбуйся.
Ана взглянул на тело брата и ужаснулся. Его грудь была сплошь покрыта затянувшимися ранами и белесыми шрамами. Все пальцы на левой руке были отрублены, и рука напоминала уродливую подушечку для булавок.
— Брат! Что это? Кто это сотворил с тобой?
— Слуги фараона. Я заявил пред моими солдатами, что фараон губит армию. Больше того, я сказал, что Эхнатон — враг Египта. Меня схватили и пытали, но мои солдаты сумели отбить меня у жрецов, и я сумел бежать. Теперь же я здесь с поручением и обязан его выполнить. Но если ты откажешься помочь, брат, то я тот час уйду из твоего дома и стану искать иные пути.
— Я не откажусь, брат. Что тебе нужно сделать?
— Мне нужно связаться с нашим двоюродным братом Нехези.
— Но он живет не здесь, а в Ахетатоне, брат. Он теперь в особой чести у фараона и постоянно состоит в свите чати фараона Эйе. Эйе не отпускает его от себя. Вошел в силу наш двоюродный брат. Нас не трогают только благодаря его влиянию.
— Жрецы Амона-Ра желают восстановить поклонение истинным богам и запрещения противного Египту культа Атона.
— Но фараон никогда не пойдет на это, брат.
— Я знаю. Но при чем здесь фараон? — спросил Рахотеп. — Фараона-врага больше не будет. И для этой цели нам нужен Нехези и его господин Эйе. Ты можешь отправиться в Ахетатон с моим поручением?
— Я? Могу, но что я должен буду сделать, брат?
— Отправиться в Ахетатон и встретиться с Незхези, а он пусть устроит тебе встречу с Эйе. Ты предашь ему поручение и место встречи, где он сможет увидеть жрецов Амона-Ра. Это место в Фивах в городе мертвых.
— Нехези поможет нам, но не станет Эйе так рисковать, брат.
— А жрецы думают, что станет, ибо ему надоел новый культ, как и многим в стране. Они верят, что Эйе вынужденный сторонник Эхнатона. А если нет, то они сумеют сделать так, чтобы Эйе стал непримиримым врагом Эхнатона. Главное, чтобы он посетил место, куда его зовут.
— Но ты не знаешь, что Эйе теперь постоянно при фараоне.
— Ничего. Если Эйе пошлет Нехези с поручением — это хорошо. Тем кто меня послал это нужно.
— Если так то я готов, брат.
— Но сделать это нужно будет быстро.
— Само собой. Я завтра же отправлюсь в Ахетатон с поручением от первого жрецы Атона в Фивах. Обычно такие поручения возит четвертый жрец, но на сей раз можно вполне нарушить правила…
1351 год до новой эры. Двенадцатый год правления фараона Аменхотепа IV (Эхнатона)
Ахетатон-Дворец фараонаДом военачальника Маи
Эйе как всегда ждал с самого утра у дверей спальни фараона утреннего выхода владыки Верного и Нижнего Египта. Рядом с ним стоял хранитель царских сандалий и хранитель ларца с царскими благовониями.
