семей, которым нужна материальная помощь. А ты, Геныч, потом по списку ее пройди, проверь, жуликов вычеркни.
– Хорошо, Сан Саныч, – Геныч привстал и изобразил полупоклон.
Только Филимонов уже ушел, ушел и дверью хлопнул.
– А. Я поняла, – сказал я, – помощь детям – это своего рода компенсация. Боль уходит, когда заботишься о чужих детях.
Но Генычу не понравился мой глубокий вывод:
– Ты, вообще, кем себя возомнила, девка?! «Компенсация»! Ну-ка, шагом марш список делать!
* * *
Младенец уснул у Миши на руках, сразу отяжелел, стал еще теплее. И осознание того, что ребенок ему полностью доверяет, так доверяет, что готов видеть сны на его грубых руках, растрогало вора.
Он смотрел на Ванечку, играя желваками. Со стороны Миша выглядел страшно, но всё это из-за напряжения и нежелания заплакать.
– Ир, – позвал Миша шепотом.
Ира не ответила. Со своего места Миша видел, что и она вроде бы уснула. Лежала к нему спиной, не двигалась. Тогда Миша позвал еще раз:
– Ира!
Ира не шевелилась.
– Глухомань.
Она тут же обернулась:
– Что ты сказал?!
– Тише.
– Да знаю я. Чего?
– Смотри, – показал Миша на младенца. – Заснул у меня на руках.
– Конечно. Потому что я его полдня до тебя укачивала.
Миша пропустил ее слова мимо ушей:
– Улыбается мне.
Ира фыркнула, но тихо:
– Он мне первой начал улыбаться. Я тебе его уже с улыбкой передала.
– Не было у него улыбки!
– Была! – сказала Ира, повышая голос.
– Тихо-тихо, – Миша неожиданно быстро сдался. – Хорошо. Была, хорошо, была. Классный он, правда?
Миша смотрел, как маленькие глаза двигались под тонкими розовыми веками.
– Он не классный, – сказала Ира очень серьезно. – Он – самый лучший!
Раздался резкий, оглушающий дверной звонок. Особенно неприятный в тишине, которую Ира и Миша пытались сохранить.
– Кто это? – Ира приподнялась на локте. Вид у нее был испуганный.
Ванечка тут же проснулся, мелко заморгал, начал тихо скулить – верный признак того, что скоро перейдет на громкий плач. Миша положил ребенка рядом с Ирой.
– Сейчас. Посмотри за ним…
Миша подошел к входной двери и прислушался.
– Кто там?
Ответил из-за двери тот самый доктор.
– Это я, врач. Я у вас был, помните?
Миша зачем-то обернулся и сказал Ире шепотом:
– Это доктор.
– Я слышу, – прошептала Ира в ответ.
Миша потоптался у двери и громко сказал:
– Мы заняты.
– Я ненадолго, – сказал доктор за дверью.
– А что вы хотели?
– Я хотел посмотреть на ребенка. И на его документы. Вы мне копию не прислали.
Ира в панике зашептала:
– Скажи, никого нет!
– Никого нет, – сказал Миша громко, – ни жены, ни ребенка. Все ушли!
Доктор не унимался:
– А кто плачет тогда?
– Это телевизор, – сказал Миша, помолчав.
– Перестаньте, – сказал доктор. – Я слышал голос вашей жены. У вас тонкая дверь. Откройте, пожалуйста.
Миша с Ирой смотрели друг на друга, не зная, что делать. Миша пожал плечами. В этот момент упорный доктор нажал на дверной звонок, а после еще и постучал в дверь.
– Я требую, – сказал он, повысив голос. – Откройте дверь!
Словно отвечая, заплакал громче ребенок, а обитатели съемной квартиры застыли, не понимая, что им делать в этой ситуации.
Третья глава
И пустили мошенники, не подумав, врача, который заподозрил неладное. И вошел тот в их квартиру, как хозяин положения, не меньше.
– Проходите, пожалуйста, – сказала Ира.
Врач и так уже прошел, огляделся. Без халата он выглядел несерьезно, слишком молодым.
– А почему вы так долго не открывали? – спросил врач.
– Мы спали, – сказала Ира, чтобы хоть что-то сказать.
– Я, вообще-то, слышал, как вы переговаривались за дверью.
Врач строго посмотрел на Иру. Та совсем потеряла присущую ей уверенность. Но тот вступил в разговор Миша. Они с Ирой всегда работали парой. И если один давал слабину, второй брал инициативу на себя:
– И? – спросил Миша грубо. – Ты всё слышал? И?! – он наступал на доктора, словно танк. – Ты чего от нас хочешь, ты?!
Ира взяла Мишу за руку, чтобы остановить, но Миша уже завелся:
– Ты чего нас достаешь?!
Врач не ожидал такого напора, отступил к двери, начал что-то говорить, но Миша его перебил:
– Ты чего нас прессуешь? У тебя дел других нету, доктор?!
– Миша, не трогай его! – сказала Ира высоким голосом.
– Уберите руки, – потребовал врач.
– Да я только разминаюсь! – Миша еще крепче схватил его за ворот куртки и кулаками уперся доктору в челюсть.
– Я просто пришел за документами… – врач растерялся. – Свидетельство о рождении…
– Я тебе свидетельство о рождении сейчас в пасть затолкаю!
Ира схватила Мишу за руку:
– Миша! Тебя посадят!!!
– Не трогайте меня, – сказал врач тихо, – я ухожу.
Миша разжал пальцы. Врач развернулся, нырнул под его рукой, выбежал, протолкнувшись в едва открытую дверь.
После паузы Ира сказала:
– Нормально я тебе подыграла?
– Ага. «Миша, не трогай его! Тебя посадят!»
Оба прыснули. И тут из-за двери раздался глухой голос:
– Я всё слышу! У вас тонкая дверь!
– Всё! Я его сейчас грохну! – заорал Миша. Но когда он открыл входную дверь никого на лестничной площадке уже не было.
* * *
Приходили древние греки к алтарю богини Афродиты, и приносили они богине Афродите и мирты, и розы, и маки, и яблоки, и вставали они на колени, и просили: «О, дочь Урана, сына Гемеры! О мать Гермеса, наполни наши сады плодами тучными и дай нам любви и страсти на ложе!» А богиня Афродита такая: «Фиг вам, древние греки! Ничего я вам не дам: ни плодов, ни страсти! Не нужны мне ваши яблоки! Тем более что они червивые!»
Я теперь была как Афродита, как Афина Паллада. Я могла выбирать, кому помогать, а чью просьбу оставить без внимания. Нехорошее ощущение власти волнами расходилось по телу. Я листала странички на сайтах благотворительных фондов и понимала, что в моей власти буквально подарить жизнь. Мне даже на мгновение показалось, что в руке у меня волшебная палочка размером с вековую сосну…
Но тут меня позвали к Филимонову.
Геныч навис надо мной, как плакучая ива мужского рода.
– К шефу! – рявкнул он, почти коснувшись меня усами.
– А что он хочет? – спросила я.
– Что он хочет, он тебе сам скажет! – Геныч так широко открывал рот, словно хотел проглотить меня. – Пошла быстрей! Быстрее!
Афина Паллада так быстро никогда не бегала по коридорам. Никогда.
* * *
В общественных местах Ира была настороже. Поскольку крали они в разных районах, Ира всегда боялась случайно встретить их прошлую жертву. Несмотря на преступную свою сущность, боялась она некрасивых сцен. Может, не боялась, просто не любила. Вот и сейчас сидела она за столиком в кафе лицом к посетителям, укачивала Ванечку, а сама сканировала зал. Чтобы в случае чего сработать на опережение.
Но девушки в модном кафе – а это были сплошь девушки – не смотрели на них. Они вообще никуда не смотрели. Глаза стеклянные, немигающие. Не глядя, ложечками точно находили они розетки с йогуртом и мимо ртов не промахивались. О чем они думали? Если б знать.
– А-а-а, – тихо напевала Ира первую букву русского алфавита, то и дело склоняясь над ворованным ребенком. Продолжала она петь, когда мальчик уже уснул. Дрожали ресницы у младенца длинные, тонкие, мягкие.
Миша тем временем, продолжал говорить по телефону. Он развернулся в зал, чтобы не разбудить Ванечку:
– …Алло, нет… наш ребенок очень тихий. Нет, то есть да, он спит ночью, нет, не плачет…
И в этот момент Ванечка распахнул глаза и разрыдался так горько, словно оплакивал все грехи этого странного мира.
– Это ваш ребенок? – спросили в трубке после паузы.
– Да, – попытался объяснить Миша. – Это он… Но сейчас не ночь… И он…
Но трубку уже бросили. Миша покачал головой:
– Сволочь.
– Перестань ругаться при ребенке! – сказала Ира.
Миша положил перед ней смартфон:
– Сама звони тогда.
– Ты взялся, ты и звони. А я – с ребенком.
– Ага. Хитрая. С ребенком – самое легкое! Давай я с ним.
– Если бы не любила, убила бы, дебила великовозрастного! Звони! – зашипела она на всё кафе. – Нам ночевать негде. Доктор уже ментов привел, наверное. Зачем ты на него наехал?
– Так ты вроде «за» была.
– Еще чего! Я спасала ситуацию.
– Ты ему глазки строила!
От злости Ира стала сильнее качать ребенка, и тот от удивления перестал плакать.
– Не помню такого. Звони давай. Подожди. Не звони. Видишь, он телефон твой хочет. Дай ему телефон.
Ванечка действительно тянулся ручкой к смартфону, ну, или просто вытянул ручку в сторону Миши.
– Телефон ему? Ага, сейчас. Чтобы он мне там
