— Так. Теперь включим эту штуковину и как можно быстрее подготовимся к полету.
Он нажал какую-то кнопку, и пульт сразу же ожил. Элай дал компьютеру команду, и тот изобразил на боковом дисплее последовательность предстартовых операций. Тем временем на главном дисплее появилась многоцветная схема, объединявшая информацию о состоянии всех клапанов и звеньев управления. Элай быстро проверил всю систему и отключил предохранительный ингибитор. Потом еще раз проверил всю цепь: водородный бак был полон; двигатель стартовой системы и клапаны готовы к работе; сопла двигателя закрыты; теплообменник в порядке; трубопроводы прочищены…
Патрик молча наблюдал, как Элай прогоняет на дисплее весь цикл. Наконец Брон откинулся на спинку стула, полностью удовлетворенный, и показал Уинтеру два больших пальца.
— Проверка окончена. Все в порядке. Супер о'кей, очень окей. Свяжись с Центром и скажи им, что можно начинать, мы готовы к старту. — Он посмотрел на табло Полетного Времени. — Сейчас 09:16. В относительной безопасности мы можем находиться на этой орбите двадцать четыре часа. Это значит, что остается всего 14 часов 44 минуты, а это не слишком много. Передай Центру, что мы торопимся — нам еще нужно успеть на свою орбиту.
Глава 21
ПВ 05:45
Академик А. А. Цандер был человеком старым и своего возраста не скрывал. Он выглядел дряхлым восьмидесятилетним старцем с растрепанными седыми космами и окладистой белоснежной бородой. Цандер и в молодости не отличался статью, а с годами совсем ссутулился и теперь, разговаривая с людьми, должен был запрокидывать голову. Тем не менее академик был вовсе не так дряхл и слаб, как это могло показаться. И за минувшие годы не раз доказывал свои бойцовские качества. Для того чтобы достигнуть столь высокого поста в Академии наук, мало было научных заслуг — требовался еще и талант политического интригана. Цандер был щедро одарен всеми нужными качествами; однако ему уже стукнуло 83, и он знал: нужно беречь силы для критических моментов.
Сейчас он лежал в своем кабинете на кожаном диване и спал, сцепив длинные белые пальцы на груди. Дышал академик так тихо, что его можно было принять за покойника. Однако стоило двери чуть-чуть приоткрыться, как Цандер тут же пробудился.
— Который час? — спросил он.
— Почти полночь. Пришел американский полковник. Вы просили…
— Да-да. Сейчас спущусь.
Трех часов сна Цандеру было вполне достаточно, чтобы восстановить силы перед предстоящей ночной работой. Он сполоснул лицо и руки водой, вытерся полотенцем. Потом зажег русскую «папиросу» — своеобразную сигарету, в которой бумаги больше, чем табака. Сунув в карман запасную пачку курева, Цандер вышел в коридор. Там было тихо и пустынно; академик шагал медленно, чтобы не расходовать силы попусту. Он чувствовал, что энергия ему сегодня понадобится.
В Центре наземного командования, в отличие от темных коридоров, горел свет и было шумно. Здесь билось самое сердце Капустина Яра, командного пункта, куда поступали все данные и откуда исходили все приказы. Полковник О'Брайен, скромно стоявший у стены, был счастлив, что оказался здесь. В течение десятилетий вся близлежащая зона считалась совершенно секретной, и прочесть о ней можно было лишь в отчетах ЦРУ — да и то безо всяких подробностей. Русские называли командный пункт в Капустином Яре КЯЦНК — в своей любви к аббревиатурам они вполне могли поспорить с американцами. Сюда сходились все нити советских ракетных и спутниковых систем. Сейчас, правда, командный пункт ракетных войск был перенесен отсюда в какое-то иное место — полковник О'Брайен не знал, куда именно. Возможно, ЦРУ было в курсе. В Капустином Яре остался только Центр управления космическими программами, отвечавший за благополучное приземление ускорителей «Прометея». А поскольку проект был совместным, приходилось терпеть присутствие и американского наблюдателя, обеспечивавшего связь с Хьюстоном.
Как долго русские виляли и финтили, стараясь этого избежать! Вопрос обсуждался во все более и более высоких инстанциях, и в конце концов ЦК принял соответствующее решение, ведь выше обращаться было уже некуда. На следующий же день в Капустин Яр прибыл полковник О'Брайен, много лет мечтавший о подобной возможности.
Он был поначалу несколько разочарован, убедившись, что советские, как всегда, переусердствовали по части секретности. Тут не было ничего такого, что отсутствовало бы в Хьюстоне. В Хьюстоне, пожалуй, оборудование было даже посовременнее. И все же наблюдать за работой русских оказалось очень интересно — можно было получить представление и о том, как они управляют ракетными системами. О'Брайен вовсе не считал себя сторонником холодной войны, но все же являлся человеком военным, а потому стремился выяснить как можно больше — глядишь, и пригодится. Полковник относился к новому типу военных — имел ученые степени по математике и физике, но при этом оставался честным солдатом. Зажав под мышкой портфель, он с любопытством разглядывал рабочую суету в зале и пульты управления, к виду которых уже успел привыкнуть. Никаких особенных новинок техники здесь не было, но система работала, и очень неплохо.
— Данные принесли? — спросил по-русски низкий хрипловатый голос.
— Так точно, сэр, — ответил О'Брайен тоже по-русски, ибо владел этим языком в совершенстве. Обернувшись, он отдал честь генерал-лейтенанту В. Ф. Быковскому, руководителю проекта с советской стороны. Быковский небрежно отсалютовал в ответ; вид у него был расслабленный и, пожалуй, скучающий. Однако О'Брайен знал, что эта внешность обманчива. Генерал-лейтенант был председателем КОК при МККИ, то есть Комиссии по освоению космоса при Межведомственном комитете космических исследований. Таким образом, он являлся руководителем всех советских проектов, подчиняясь непосредственно ЦК. Большой начальник. О'Брайен открыл портфель и достал оттуда толстую стопку бумаг.
— Вот последние данные об орбите «Прометея», полученные всего час назад, а также расчет на три следующие орбиты.
— Очень хорошо, — кивнул генерал, протягивая руку.
— Не «очень хорошо», а просто отлично, — сказал, присоединяясь к ним, академик Цандер. — Эти данные помогут нам уточнить нашу собственную орбиту.
Старик едва доставал до плеча обоим военным, но в данном случае рост не имел значения. Тот, на ком лежала основная ответственность, и был здесь главным. А за приземление ускорителей отвечал Цандер. Принесенные О'Брайеном бумаги предназначались в первую очередь ему. Академик быстро пролистал их, бормоча что-то себе под нос.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
