За время ее отсутствия в этой комнате ничего не изменилось. Два кресла, стоящие друг напротив друга, рабочий стол, сделанный на заказ и обитый золотом, стеллажи с книгами и папками, как две капли воды похожими на обложки рукописей, маленький стол для бухгалтера, который приезжал к ним раз в неделю с докладом, когда отец проводил дома более двух недель подряд.
Отец поднялся со своего кресла и переместился в другое, присаживаясь напротив дочери и закидывая ногу за ногу. Он устремил свой взор к окну, будто бы опасался слишком долго смотреть на нее.
— Как твои дела? Как учеба?
— Все хорошо, папа. Я сдала все зачеты и теперь продолжаю постигать новые науки.
— Мне пришли бумаги о твоем отчислении на прошлой неделе, а на этой неделе меня известили, что семестр ты закончила на положительные оценки. "Положительные", я так понимаю, это не "отличные"?
— Нет, папа.
— Что ж, каждому свое, — вздохнул Белови. — А так? Чем вообще ты живешь? Твои друзья произвели на меня хорошее впечатление, хотя отношения тех двоих молодых людей, которых ты против моей воли все равно умудрилась поселить в одной комнате, я не приветствую.
— Это их личное дело.
— Согласен. А тианку с деревой почему ты расселила?
— И это ты тоже понял?
— Он смотрит на нее так, что мне даже неудобно становится.
— Это ее воля, папа.
— Да, тиане — мстительные натуры. Будь осторожна рядом с такой подругой. Она будет тебе верна до гробовой доски, но если ты предашь ее — она сама загонит тебя в этот гроб.
Данфейт рассмеялась и сложила ладони лодочкой, глядя на отца.
— А в личной жизни что?
— Ничего, — подала плечами Данфейт.
— Так же, как и у твоей сестры. Пять лет она потратила на этого дереву. И что? Предложения он до сих пор не сделал. Не могу понять, в чем дело, ведь, что греха таить, он должен быть рад уже тому, что такая женщина, как она, тратит на него свое время. Если сравнить их с братом, то внешне он намного уступает ему. Худой, высокий, и этот шрам на брови… Мне страшно смотреть ему в глаза, хотя страшного, вроде бы, в нем нет ничего. Когда мужчина любит, он не тянет так долго с женитьбой. Если за пять лет он не взял то, что ему нужно, значит, это ему не нужно. Вы, кажется, ладите с ним? Почему бы тебе не помочь своей сестре и не намекнуть своему другу, что вечно ждать она не будет?
— Мне?
— Да, тебе. Ты — ее сестра, а с Кимао, кажется, у тебя есть нечто общее. Ему наплевать на общественное мнение, как и тебе. Он не является обладателем выдающейся внешности, как и ты. Тебе может показаться, что это — глупости, но мужчина склонен свободнее чувствовать себя рядом с женщиной, которая не пользуется популярностью среди противоположного пола, нежели рядом с той, на которую смотрят все. Боюсь, что именно по этой причине он медлит. Айрин — это звезда, что сияет на небосклоне, а он лишь один из зрителей, которому она позволила прикоснуться к себе.
У Данфейт перехватило дыхание на вдохе и она, чуть было не закашлялась.
— Я говорю не вполне приятные для тебя вещи? Извини, конечно, но пока твоя сестра не пристроена, тебе придется тяжеловато на личном фронте.
— Хотя бы сегодня ты мог бы не напоминать мне о том, что я не вписываюсь в твои представления о "красоте"?
Герольд, в ответ на эту реплику, только рассмеялся.
— Сирия рисовал тебя потому, что ты не похожа на всех остальных. Этот портретист всегда славился своей странной любовью ко всему необычному и к некрасивым женщинам в частности. Не думала же ты, что рядом с сестрой тебе будет проще найти себе спутника среди тех, кто на голову выше тебя по способностям?
— Спасибо, папа, за все те комплементы, которыми ты только что удостоил меня. Мог хотя бы в канун моего дня рождения не вспоминать об этом.
— Я просто хочу, чтобы ты реально смотрела на вещи! Поможешь сестре — поможешь и себе! Прием состоится завтра в семь вечера.
— Не хочу я никаких приемов…
— Твоего мнения я не спрашивал.
— Не сомневаюсь…
— Проведешь там час, встретишь гостей, а потом можешь идти, куда хочешь. Айрин и я, как всегда, уладим все детали.
— Папа!
— Я сказал "час"!!! — закричал отец и ударил кулаком по подлокотнику своего кресла.
Данфейт выдохнула и опустила голову. Пять лет — а по сути, ничего не изменилось. Все тот же покровительственный тон и не тени сомнений на лице. Будто он — Всемогущий, и только ему известно, как будет лучше для всех них.
— Скоро ужин. Иди, переодевайся.
Данфейт, по привычке, поднялась с кресла и наклонилась к отцу, позволяя ему прикоснуться к своему темени губами.
— Я люблю тебя, девочка моя. И рад видеть тебя дома.
— И я люблю тебя, па…
Заученные фразы, от которых на душе не становилось теплее. "Я люблю тебя", произнесенное Кимао, заставляло ее замирать, останавливало ход ее времени, а это пустое "я люблю…" — ничего. Данфейт покинула кабинет в молчании и, встретившись глазами с сестрой, которая остановилась перед дверями, улыбнулась ей.
— В деревню я поеду с вами, — спокойно произнесла Айрин, давая понять, что в этой игре она сделает все так, как нужно, не предоставляя повода отцу задать лишние вопросы.
— Привет папа! — услышала Данфейт позади себя.
— О, Айри, проходи, дорогая, присаживайся. Попросить Ми, чтобы принесла тебе чай?
Хлопок — и дверь закрылась за спиной Данфейт. Девушка посмотрела вперед и увидела Кимао, стоящего возле лестницы. Он не сводил с нее глаз несколько минут, и лицо его приобрело озадаченный вид.
"Некрасивая"."…Мужчина склонен свободнее чувствовать себя рядом с женщиной, которая не пользуется популярностью среди противоположного пола, нежели рядом с той, на которую смотрят все". "Айрин — это звезда, что сияет на небосклоне, а он лишь один из зрителей, которому она позволила прикоснуться к себе".
Кимао, словно, очнувшись из забытая, направился к ней и, схватив за руку, потащил за собой.
— Ты что? — зашипела Дани, пытаясь вырваться.
Кимао затащил ее в свою комнату и, захлопнув дверь, прижал ее к стене, нависая и заглядывая в глаза.
— Ты что… — повторилась она, закрывая свои глаза, когда почувствовала, как его ладонь прикасается к ее волосам.
— С моими способностями я мог выбрать себе любую из женщин. Но мне не нужна любая, мне нужна ты. Не важно, что он думает по поводу твоей внешности. Он — дурак, если не видит очевидного. Ты — самая красивая. Ты — моя звезда, что сияет на небосклоне. И другой мне не надо, — ответил зрячий, раскрывая ее губы своими и вторгаясь в сладостный ротик.
Его нога оказалась промеж ее ног и, с силой надавив, заставила ее втянуть в себя воздух.
