К десяти часам он был уже готов подняться в свою комнату. Проведя рукой по щетине на подбородке, он задумался, не побриться ли ему перед сном, чтобы в последний день отпуска освободить себя даже от этой обязанности. Поразмыслив, он окончательно утвердился в этом решении.
— Не найдется ли у вас горячей воды? — спросил он хозяина.
— Разумеется, если вы подождете, — сказал тот. — В наших краях только это и требуется — подождать.
— Это я могу, — кивнул Эдгар Коппел.
В двадцать минут одиннадцатого, стоя у зеркала, покрытого коричневыми пятнами, он стал бриться при свете свечи; на одном краю старого туалетного столика лежала его жестяная коробка, а на другом стоял кувшин с горячей водой.
Он был счастлив и несчастлив одновременно. Счастлив в ускользающем от него настоящем, несчастлив из-за неумолимо надвигающейся стеклянной двери и сотен Браунов, желающих поскорее увидеть мистера Геплуайта.
Окончив бритье, он сложил все принадлежности в жестяную коробочку и присел на край кровати, ощупывая гладкий подбородок и разглядывая свое отражение, насколько это позволяли коричневые пятна на зеркале. Бритье взбодрило его. Спать уже не хотелось. Но делать было нечего и говорить не с кем. Последняя задвижка скрипнула внизу десять минут назад, и сейчас, когда он сидел на кровати, за дверью послышались шаги хозяина, удалявшегося в свою спальню, должно быть лучшую в доме. Хлопнула дверь, и в таверне воцарилась тишина.
На туалетном столике лежала свернутая в трубочку газета. Эдгар Коппел отвел взгляд. На самодельной полке пылились три или четыре книги. Он поднялся и прочел заглавия. Дрянь, как и следовало ожидать. Обернувшись, он снова уткнулся взглядом в газету, развернул ее и положил на кровать. Он знал, что в ней не будет ничего, кроме все той же чепухи, но ему надо было скоротать полчаса перед сном. Это была двенадцатая страница последнего выпуска «Воскресной сферы», и на ней, как он и ожидал, была все та же чепуха.
Начало на стр. 1
ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ РЕЧЬ СУДЬИ ПО ДЕЛУ КАССИДИ
ЗАКЛЮЧЕННЫЙ ПОТРЯСЕН СМЕРТНЫМ ПРИГОВОРОМ: «МОЯ ЖИЗНЬ ЗАГУБЛЕНА ЛЖЕЦАМИ!»
Последние новости по делу Германа Кассиди, обвиняющегося в убийстве Питера Бонда в амбаре на окраинах Кромера…
Все та же чепуха. Те же эксперты опровергают других экспертов. Те же орудия убийства: отпечатки пальцев стерты, но на рукоятке выгравированы инициалы обвиняемого. И все те же свидетели.
Ранее сообщалось, что по данному делу имеются лишь косвенные улики. В некоторой мере это так. Но показания свидетеля Вудворда так и не были опровергнуты защитой. Обвиняемый клянется, что в вечер убийства находился на яхте «Мэйфлай», стоявшей на якоре в Кромере. Он утверждает, что спал под палубой. Защита не смогла подтвердить это алиби, поскольку Кассиди был в это время на яхте один. Можно считать, что обвиняемому просто не повезло.
Свидетель Вудворд утверждал под присягой, что тем вечером он видел, как обвиняемый выходил из амбара как раз в то время, когда было совершено преступление. Свидетель не знал Кассиди лично, но отчетливо разглядел голубую надпись «Мэйфлай» на его белом свитере. На опознании Вудворд сразу узнал Кассиди. Кассиди — человек весьма примечательной наружности, его невозможно было спутать с другими членами экипажа.
Если рассматривать свидетельство Вудворда без других доказательств или если рассматривать другие доказательства без свидетельства Вудворда, можно с полным правом…
Но приходится признать, отбросив все сомнения, что ужасное преступление, совершенное в амбаре в сумерках тем июльским вечером…
Эдгар Коппел зевнул. Он перевернул страницу и обнаружил, что кто-то вправду дошел под парусом до мыса Доброй Надежды на шесть часов раньше остальных.
Что за дурацкое однообразие!
Он смахнул листок газеты на пол, разделся, задул свечу и лег в кровать и мгновенно уснул.
На следующее утро он поднялся так же рано, как и хозяин таверны, еще до завтрака. От нечего делать он прошел по тропинке до Саутэндской дороги, пустой и тихой в этот ранний час. Опершись локтями на верхнюю перекладину ворот, он стал смотреть вдаль. Последний день свободы.
Только в ПЛАЗЕ.ЭНН КЕРИ в кинофильмеЗАБЫТЫЕ ЖИЗНИ
Позже он говорил себе, что на самом деле вовсе не думал об этом. Казалось, кто-то другой сложил в его голове кусочки мозаики. При свете дня: «Только в ПЛАЗЕ. ЭНН КЕРИ в кинофильме ЗАБЫТЫЕ ЖИЗНИ». В сумерках: «Только в ЛАЗЕ. НН ЕРИ в кинофильме АБЫТЫЕ ИЗНИ».
Интересно. Первая буква каждого слова была написана бледно-голубым цветом. Остальное — ярко-красным. Сейчас это видно; но вчера вечером, в угасающем свете дня, красные буквы почернели, а голубые пропали.
Очень интересно…
Ему вспомнилось, что в детстве у него была камера-обскура и он никак не мог понять, почему красные платья девочек на пластинке (или на пленке, если уже была пленка) вдруг оказывались черными, а голубые — белыми. Кто-то однажды пытался ему объяснить, но он так и не понял. «Голубой он и есть голубой, разве нет? — спрашивал он. — А красный и есть красный, нет?»
Еще один кусочек мозаики встал на свое место, когда он шел назад по тропинке.
…Если рассматривать свидетельство Вудворда без других доказательств, или если рассматривать другие доказательства без свидетельства Вудворда…
— Ш! — произнес Эдгар Коппел.
…голубую надпись «Мэйфлай» на его белом свитере…
— Ага! — произнес Эдгар Коппел …в сумерках того июльского вечера…
— Вот оно что! — произнес Эдгар Коппел. Он прибавил шагу, чтобы вернуться в таверну как можно быстрее.
— Скоро будет готов завтрак, — сказал хозяин.
— Отлично, — ответил Эдгар Коппел.
Он поспешил наверх, в свою комнату, чтобы забрать шляпу, и стал ползать по полу в поисках страницы из последнего выпуска «Воскресной сферы». Присев на край кровати, он перечитал отрывки из отчета по делу Кассиди. С самого детства он не чувствовал такого странного волнения.
Да, все, кажется, сводилось к этому Вудворду: он сказал, что на свитере была надпись «Мэйфлай», и таким образом навел полицию на яхту. А потом — очная ставка… Но началось все со свидетельства Вудворда о том, что он видел название лодки на свитере Кассиди, выходившего из амбара. А если Вудворд этого не видел…
Эдгар Коппел повернулся и снова перечитал отчет. Голубые буквы — сумерки — человек выходит из сарая, а через дорогу стоит Вудворд…
Эдгар Коппел отложил газету и попытался все обдумать. Вернее, выстроить мысли в правильном порядке, что было нелегкой задачей для человека, всю жизнь приглашавшего всяких Браунов куда-нибудь пройти.
Если Вудворд не видел надписи «Мэйфлай» на свитере Кассиди — если он вообще не мог ее видеть, — значит, Вудворд лжет, и все дело против Кассиди попросту разваливается.
А если буквы были действительно голубые — вернее, бледно-голубые — и если спускались сумерки…
— Быть может, — сказал сам себе Эдгар Коппел, — это только определенный оттенок голубого. Может, буквы на том плакате были какие-то особенные, а другие…
Но затем он снова вспомнил девочек в голубых платьях, которые всегда оказывались белыми.
Взгляд его упал на старые книги на самодельной полке. Сейчас, в утреннем свете, был хорошо различим синий, голубой и красный переплет. Он поднялся и взял три книги: синюю, голубую и красную, задернул занавески и открыл дверцы старинного гардероба. В полумраке красная книга выглядела черной, синяя — тоже черной, а голубая — бледной. Не настолько бледной, чтобы казаться совсем бесцветной, но это и не были настоящие сумерки. Может быть, для полной иллюзии требовались именно сумерки — что-то в освещении, воздухе. Тем не менее даже так голубая книга казалась бледной.
Он снова взглянул на газетную заметку. Голубые буквы, — говорилось там. И сумерки…
Только в ЛАЗЕ. НН ЕРИ в кинофильме АБЫТЫЕ ИЗНИ. Никакого сомнения не было. Может, нужен был особый оттенок голубого — зеленоватый, желтоватый или какой-то еще. Но становилось очевидно, что любой оттенок голубого через дорогу в сумерках было увидеть достаточно сложно.
…если рассматривать другие доказательства без свидетельства Вудворда…
«Нужно кому-нибудь рассказать!» — подумал Эдгар Коппел.
В центре газетной страницы была врезка с именами судьи, прокурора, адвоката и поверенных.
…Симнел и Смит, поверенные обвиняемого…
Он медленно и задумчиво съел свой завтрак. В каком удивительном положении он находился! Если бы он не увидел этот странный фокус, как бледно-голубые буквы исчезают в сумерках, все могло бы закончиться плохо. Почему он не замечал этого раньше? Может, это была одна из тех вещей, которые видишь, но не замечаешь.
