— Что узнал Лорд Пламени от каждого из агентов?
— Пока он узнал, что объединение делает их более способными переносить одиночество, более способными идти вместе с другими. Однако, он еще не вполне понял, почему одиночество является нежелательным в первую очередь там, где для него это самое желанное.
— А причем поэмы?..
— Объединенная теория поля?..
— История?..
— Вы говорили, что если они принесут их нам до того, как их возьмет Лорд Пламени, то мы узнаем, как отвести от нас эту великую войну.
— Ну, — ответило Тройное Существо, — Джон и Алтер всего в нескольких минутах от обладания всеми требуемыми работами, а Лорд Пламени на другом конце империи.
— Они все-таки должны прийти сюда, — напомнил один делегат, — а империя не расстояние для существа, шагающего по галактикам за микросекунды.
— Это совершенно справедливо, — сказало Тройное Существо. — Давайте посмотрим.
Далеко от этой вселенной Рольф Катам нахмурился и сказал:
— Ну, Джон, я полагаю, что каждый человек имеет свой ответ на этот вопрос.
— Нет! — вскричала Алтер. — Вы должны кое-что рассказать ему.... нам... мне. Вы должны! Иначе для чего вы? Разве вы не понимаете, что у вас есть что рассказать?
Рольф покачал головой.
— И я не могу.
— Попробуйте, — сказал Вал тихим голосом, сдерживая смех.
— Кли, — сказала Алтер, — ты помнишь, как однажды, когда мы с тобой работали в цирке, ты говорила мне, что способность оправдаться перед другими самая важная вещь в мире, когда так трудно оправдаться перед собой. Не знаю, но если это так, то... не можешь ли ты сказать кое-что сейчас?
— Я думаю... — смущенно начала Кли, — ты свободен быть всем чем хочешь — математиком, историком, поэтом — все, чем свободны быть мы.
Джон покачал головой.
— Нет, это не то. Я не дурак, я получил некоторые знания в физике, в ментальной и физических дисциплинах, но я не художник, не экономист, не ученый, и говорить, что я могу ими стать, все равно, что сказать, будто я могу запрячь мух в колесницу и лететь на солнце.
За стеной с циферблатами что-то защелкало, и некоторые цвета изменились.
— Ну, ты, электронный младенец с ленточными глистами, можешь ответить ему? — спросил Вал.
— Нет, — был лаконичный ответ. Но щелканье продолжалось, в стене открылась панель и появились три пачки бумаги.
Рольф взял одну пачку и прочел:
— «Очертания моря», «Последний обзор истории Торомона». По-моему, чертовски хорошее название. Надеюсь, теория соответствует. — Он поднял вторую папку. — Здесь твоя теория поля, Кли.
— А что в третьей пачке? — спросила она.
— Я просил компьютер сделать копии всех стихов Вала, чтобы тоже иметь к ним доступ. — Он взял листы и повернулся к Джону:
— Если бы вы были художником или ученым, я мог бы помочь вам решить, что вы свободны делать.
— Ага, начали, — сказал Вал. — Послушаем.
— Когда вы пишете стихотворение, Вал, вы пишете его для идеального читателя, такого, который услышит все тонкости ритма, почувствует все образы, поймет все намеки и даже сумеет поймать вас на ошибках. Для такого читателя вы и работаете, шлифуя каждую строчку. Сейчас вы уверены, что в этом мире не слишком много таких читателей, но верите, что хоть один существует. Даже больше, потому что из любого человека можно воспитать идеального читателя. Если бы вы в это не верили, вы не старались написать идеальное стихотворение. Когда Кли создает свою теорию, она пытается сделать ее как можно яснее и точнее. Она знает, что мало кто сможет прочесть эту теорию и сделать из нее какое-то употребление, но она проверяет и перепроверяет теорию для кого-то одного, кто примет всю концепцию. Так и я проверяю свою историческую теорию культурных, сексуальных, эмоциональных уклонов для идеального человека, идеального прямого, без уклонов. Связать себя с этой концепцией вовсе не означает, что вы своей работой пытаетесь научить людей стать идеальными. Это пропаганда, а поскольку большинство художников и ученых сами далеки от идеала, они терпят неудачу с самого начала, если берутся за эту задачу. Надо понять, что человек даже в этом хаосе может быть идеальным, и надо делать свою работу ценной для него.
— Куда же это нас приводит? — спросил Джона Вал.
— К свободе. Пытаться достичь этого идеала, или же не пытаться. Но вы получили копии для вас троих.
Вал опять засмеялся.
— Значит, машина сделает копии этих работ и для вас?
— Конечно, — сказала Кли. — А что?
— Я хотел бы иметь копии всех их, — сказал Джон, — чтобы посмотреть, насколько я близок к идеальному человеку.
Кли нажала кнопку и шкафчик снова начал наполняться бумагой.
— Кли, — спросил Джон, — транзитная лента открыта с этого конца?
— Но она закрыта во дворце, — напомнила Алтер.
— Можно открыть ее отсюда?
— В принципе, можно, — сказала Кли.
— Я хочу немного почитать, и может быть, стану по дороге идеальным читателем. И я хочу найти Эркора.
— Зачем?
— Кое-что насчет восприятия. — Джон взял бумаги. — Я хочу показать это ему, дать ему возможность приложить руку к идеальному читателю... и посмотреть не представляет ли он себе проблему.
— Какую?
— Следующую после этой. И когда мы получим ее, мы вернемся с ней к компьютеру.
Проверив ленту, Кли сказала:
— Лента функционирует. Несмотря на бомбежки, она каким-то образом все еще связана. Не знаю, что вы найдете на том конце, но на платформе окажешься.
Они поднялись по металлической лестнице и встали под кристаллом. В одной руке Джон держал бумаги, а другой — руку Алтер.
Кли шагнула к тетроновому прибору, нажала кнопку. Где-то зажужжал соленоид, и первый ряд красных кнопок встал в положение «включено».
— Я тоже хочу поехать, — неожиданно сказал Ноник.
— Сейчас нельзя, — сказала Кли. — Лента не может взять сразу так много.
Включился следующий ряд кнопок.
— Я хочу уйти из этого стального убежища, — сказал Ноник и уставился на фигуры на платформе, уже начавшие мерцать...
— Мы пошлем тебя сразу же, как закончим их отправку, — сказал Катам. — Превышая вес, мы не можем предсказать, дойдет ли он до места назначения...
Ноник взвыл и бросился вперед.
Он вцепился здоровой рукой за край платформы и подтянулся под кристалл.
— Вал!
Под шаром вспыхнуло белое сияние. Что-то громко щелкнуло, посыпались искры.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
