Я не отрываюсь от своего занятия.
— Они определенно произнесли «Джексон». Но почему они не хотят, чтобы книгу покупали?
Руки у меня трясутся. Как такое могло случиться? Глажу и глажу, все стараюсь разглядеть, что скрывается там, за складками.
Мгновение спустя реклама «Тайда» заканчивается, и вот опять Дэнис Джеймс демонстрирует книжку, а мисс Джолин все такая же красная.
— Вот и все на сегодня, — говорит он. — Но вы все же купите книги «Маленький большой человек» и «Прислуга» у нашего спонсора, «Букстор» на Стейт-стрит. И решите сами, это про Джексон или не про Джексон? — Потом гремит музыка, и он восклицает на прощанье: — Доброго дня, Миссисипи!
Мисс Лифолт поворачивается ко мне:
— Слыхали? Я же сказала, что речь шла про Джексон!
И через пять минут ее уже и след простыл — умчалась в магазин покупать книгу, которую я написала о ней.
Минни
Глава 30
«Люди говорят» заканчивается, я хватаю пульт и нажимаю кнопку «выключить». Вот-вот должен начаться мой сериал, но мне и дела нет. Хочется позвонить этому Дэнису Джеймсу и крикнуть: «Кто это позволил вам распространять такое вранье? Какое вы имеете право говорить, что в нашей книжке написано про Джексон? Вы же не знаете, про какой город мы писали!»
А я вам объясню, чего этот дурень добивается. Ему хочется, чтоб это было про Джексон. Ему хочется думать, что Джексон, штат Миссисипи, настолько интересное место, что впору писать про него в книжке, и хоть это и вправду Джексон… но он-то этого не знает.
Звоню Эйбилин, но линия всю дорогу занята. Иду в гостиную, включаю утюг, выуживаю из корзины белую рубашку мистера Джонни. Не представляю, что случится, ежели мисс Хилли прочитает последнюю главу. Ей придется порядком потрудиться, убеждая людей, что не про наш город там понаписано. Она может сколько угодно заставлять мисс Селию уволить меня, но та ни за что этого не сделает. Ненависть к мисс Хилли — единственное, что есть общего у меня с этой чокнутой. Но на что еще способна мисс Хилли — не могу вообразить. Это будет наша война, моя и мисс Хилли. Других она не затронет.
Ох, в каком же я дурном настроении. Со своего места вижу, как возится во дворе мисс Селия — в розовых атласных брючках и черных резиновых перчатках. Коленки уже измазаны грязью. Сто раз ее просила не ковыряться в земле в приличной одежде. Но этой дамочке и дела нет.
На траве перед бассейном разбросаны грабли и прочие инструменты. Мисс Селия в последнее время целыми днями рыхлит землю да втыкает в нее чудные цветы. И неважно, что несколько месяцев назад мистер Джонни нанял садовника, Джон Уиллис его зовут. Надеялся, наверное, после того случая с голым мужиком, что садовник — хоть какая-то защита, но этот Уиллис оказался старым, дряхлым, горбатым, покореженным, ну вылитая ржавая скрепка. И такой же тощий. Мне порой приходится проверять, не застрял ли он где в кустах. У мистера Джонни, должно быть, не хватает духу уволить его и заменить кем-то помоложе.
Брызгаю крахмалом на воротничок рубашки. Слышно, как мисс Селия выдает инструкции насчет посадки кустов.
— Этим гортензиям нужно больше железа в почве. Понятно, Джон Уиллис? — орет она.
— Да, мэм, — орет в ответ Джон Уиллис.
— Да заткнитесь вы, леди, — бормочу я. Она так орет на него, что он, должно быть, думает, хозяйка у нас глухая.
Звонит телефон.
— Ой, Минни, они догадались про город, а скоро догадаются и про людей.
— Дурак он, вот что я тебе скажу.
— А может, мисс Хилли и читать не станет? — Голос Эйбилин становится громче. Надеюсь, мисс Лифолт ее не слышит. — Боже, мы должны были подумать обо всем заранее, Минни.
Не узнаю Эйбилин — как будто это я говорю, а не она.
— Послушай, — начинаю я, мне-то уже многое ясно, — раз уж мистер Джеймс оказался таким вонючкой, мы знаем, что она обязательно прочтет книжку. Ее теперь весь город прочтет. И нечего реветь, потому что все будет так, как должно быть.
Ровно через пять минут новый звонок.
— Резиден…
— Я только что говорила с Ловинией, — шепчет Эйбилин. — Мисс Лу-Анн пришла домой с книжкой для себя и для своей лучшей подруги Хилли Холбрук.
Свершилось.
Клянусь, я всю ночь кожей чувствую, как мисс Хилли читает нашу книгу. Прямо слышу ее ледяной белый шепот. В два часа, не выдержав, встаю, открываю свой экземпляр и пытаюсь угадать, на какой она сейчас главе. Первая, вторая, десятая? Неотрывно гляжу на голубую обложку. В жизни не видала книги красивше.
Полюбовавшись, прячу ее в карман зимнего пальто, которое никогда не надеваю, — как вышла за Лероя, я ни одной книги не прочитала, и не особо охота, чтоб он сейчас меня в чем-то заподозрил. Заставляю себя вернуться в постель, убеждаю, что все равно невозможно догадаться, до какого места добралась мисс Хилли. Но точно знаю, что пока не до последней главы. Это уж наверняка, потому что тогда в моей голове звучал бы не ледяной шепот, а дикий крик.
Утром я с радостью спешу на работу. Сегодня день мытья полов, можно будет отвлечься от дурных мыслей. Втискиваюсь в машину, рулю в округ Мэдисон. Вчера мисс Селия должна была пойти к другому доктору, выяснить, получится ли у нее с детками. Сегодня наверняка расскажет мне все в подробностях. Хорошо хоть эта дурочка догадалась отказаться от услуг доктора Тейта.
Подъезжаю к дому, теперь можно парковаться прямо у заднего крыльца — после того, как мисс Селия бросила свои глупости и рассказала мистеру Джонни то, что он и так уже знал. Первое, что вижу, — джип мистера Джонни. Я даже не сразу решаюсь выбраться из машины — ни разу не заставала его дома с утра.
Захожу в кухню, озираюсь — кто-то уже сварил кофе. Из столовой доносится мужской голос. Там явно что-то происходит. Прижимаю ухо к двери — мистер Джонни. Дома, в рабочий день в восемь тридцать утра. Чутье подсказывает бежать отсюда как можно быстрее. Мисс Хилли позвонила и рассказала ему, что я воровка. Он узнал о шоколадном торте. Ему известно о книге.
— Минни? — окликает мисс Селия.
Очень осторожно толкаю дверь, просовываю голову. Мисс Селия сидит за столом, рядом с ней мистер Джонни. Оба смотрят прямо на меня.
Мистер Джонни бледнее старика альбиноса, что живет рядом с мисс Уолтер.
— Минни, принесите мне стакан воды, пожалуйста, — говорит он, и мне становится совсем худо.
Приношу воды. Ставлю стакан на салфетку. И тут мистер Джонни встает. Взгляд у него пристальный, тяжелый. Господи, что же будет.
— Я рассказала ему о ребенке, — шепчет мисс Селия. — Про всех детей.
— Минни, я потерял бы ее, если бы вас не было рядом, — говорит он, хватая меня за руки. — Это счастье, что вы оказались здесь.
Гляжу на мисс Селию, а глаза у нее — совершенно мертвые. Ясно, что сказал ей доктор. Не будет у нее детишек, никогда. Мистер Джонни еще раз стискивает мои руки, потом делает шаг к ней. Опускается на колени, прячет лицо в подол ее платья. Она все гладит и гладит его по голове.
— Не уходи. Не покидай меня, Селия, — плачет он.
— Скажи ей, Джонни. Скажи Минни то, что ты сказал мне.
Мистер Джонни поднимает голову, смотрит на меня, волосы у него совсем растрепаны.
— Вы всегда сможете работать у нас, Минни. До конца дней, если захотите.
— Спасибо, сэр. — И я правда ему благодарна. Это лучшее, что я сегодня услышала.
Иду было к двери, но тут мисс Селия говорит, очень мягко и нежно:
— Побудьте с нами, ладно, Минни?
Опираюсь на буфет, а то ребеночек мой уже большой стал. Вот почему так получается, что мне дано много, а ей ничего? Он плачет. Она плачет. Мы все втроем, три дурака, так и рыдаем посреди огромной столовой.
— Говорю же тебе! — два дня спустя рассказываю Лерою. — Нажимаешь на кнопку — и канал переключается, тебе даже не надо вставать со стула.
— Полная чепуха, Минни. — Лерой даже от газеты не отрывается.
— У мисс Селии такой есть, пульт называется, ди-стан-ционный. Коробочка размером с полбулки хлеба.
Лерой неодобрительно качает головой:
— Ленивы же эти белые. Задницы не поднимут даже ручку повернуть.
— Думаю, люди скоро уже на Луну полетят, — говорю я. А самой и дела нет, что там из моего рта раздается. Я прислушиваюсь, не завизжит ли кто внутри моей головы. И когда эта женщина уже дочитает до конца?
— Что на ужин? — спрашивает Лерой.
— Да, мам, когда мы будем есть? — встревает Киндра.
Слышу, как подъехала машина. Ложка падает из рук, прямо в кастрюлю с фасолью.
— Овсянку.
— Я не собираюсь есть овсянку на ужин! — ревет Лерой.
— Я уже ела ее на завтрак! — ноет Киндра.
— То есть окорок. С фасолью.
Закрываю заднюю дверь в кухню на щеколду. Выглядываю в окно. Машина сдает задом, просто разворачивается здесь.
