выбор между рассудком и страстью (Мария подчеркнула и это место).
Далее шли неприятные для Мария рассуждения Друга юноши, который, чтобы утешить его, ругает всех женщин подряд, приводя примеры женской низости, коварства, продажности и природного распутства. Мария бегло прочитала этот кусок, также как и следующие за ним речи Старухи, обличающей, в свою очередь, подлость и неблагодарность мужчин.
В финале романа появляется Природа, служанка Бога, его любимое детище. Она сетует на человека, само неудачное и непокорное ее создание, постоянно нарушающее ее волю («Как это верно!» – написала Мария на полях книги). Но поскольку Природе надлежит заботиться, чтобы не прерывалась жизнь на земле и за одним поколением следовало другое, она через своего помощника Гения помогает юноше штурмом взять сад, где скрыта прекрасная Роза. Добившись своего, юноша благодарит всех, кто способствовал его любовной победе, отрекаясь лишь от дамы Разум. Путь, предначертанный ею, не совпал с заветами Природы, которые он в конце концов победоносно исполнил.
«Забудь о рассудке предавшийся страсти», – написала Мария резюме на полях и глубоко задумалась. Ее раздумье прервал сэр Стивен.
* * *
– Добрый день, ваше величество, – повторил лорд-канцлер.
– Я рада вас видеть, милорд, – ответила Мария, подставляя ему руку для поцелуя.
– Я не потревожил вас? Мне сказали, что к вам можно, – спросил сэр Стивен.
– Как вы внимательны, милорд. Нет, вы не потревожили меня. Я читала… Впрочем, это не важно, – Мария отложила книгу в сторону.
– Прошу прощения, если я все-таки потревожил вас, – виновато поклонился сэр Стивен. – Дело, по которому я пришел, в сущности, пустяковое, но необходимо, чтобы решение по нему было одобрено вами.
– Я вас слушаю, милорд.
– Сегодня утром нам удалось схватить заговорщиков, имевших целью свергнуть ваше величество и нанести удар по католической вере.
– Очередной заговор. Какой он у нас по счету? – безучастно сказала Мария.
– Да очередной заговор, ничего страшного, поэтому я и говорю, что дело пустяковое, но есть определенные обстоятельства… – сэр Стивен замолчал.
– Я вас слушаю, – повторила Мария.
– Следствие еще не началось, но по некоторым данным, заговорщики пытались возбудить против вас народ и для этого распускали гнусные слухи о вашем величестве, – сэр Стивен посмотрел на королеву.
Королева молчала, рассеянно глядя в окно; было непонятно, слышит ли она лорд-канцлера.
– Распускали гнусные слухи о вашем величестве, – повысил он голос. – В частности, что ваша жестокость не знает границ, что вы лично убиваете своих врагов, пытаете и поджариваете на медленном огне всех, кто нелоялен к вашей власти; что вы, – простите меня, ваше величество, я лишь пересказываю слова заговорщиков, – что вы пьете кровь своих жертв, подмешивая ее в крепкое вино.
Мария поморщилась:
– Зачем вы мне это рассказываете? Я знаю, что народ не любит меня.
– Но, ваше величество…
– Мой народ не любит меня, – продолжала Мария, не слушая возражений лорд-канцлера. – Я дала ему свободно вздохнуть после страшного тиранического правления моего отца, я отменила его кровавые законы, я выпустила из тюрем невинно осужденных людей, я вернула нашу исконную веру, я возвращаю крестьянам землю, я перестала душить народ налогами, – но мой народ не любит меня. А моего отца народ боготворит, называет его настоящим королем и считает, что при нем в государстве был порядок. Так зачем же вы пересказываете мне все эти чудовищные измышления? Я презираю глупую чернь и меня не интересует, что она болтает про меня.
– Да, вашего отца народ боготворит, – подлил масла в огонь сэр Стивен. – Люди постоянно вспоминают «славного короля Генриха» и сравнивают его правление с вашим. «При Генрихе все было бы по-другому, при Генрихе не было бы того и этого», – болтают в народе.
– Вот видите, – сказала Мария. – Зачем же вы оскорбляете мой слух всякой мерзостью?
– Ваше величество, я осмелился доложить вам об этом только в связи с заговором. Я хотел показать вам, до какой низости дошли эти негодяи, и за одно это они заслуживают смерти. С вашего позволения, я бы приказал казнить их немедленно, однако мы должны отыскать все нити заговора. Боюсь, в него замешаны лица, слишком известные вам, – сэр Стивен сделал многозначительную паузу.
– Слишком знакомые мне? Кого вы имеете в виду? – насторожилась Мария.
– Мне тяжело об этом говорить, но есть сведения, что ее высочество принцесса Елизавета знала об этом заговоре и, возможно, была готова возглавить его, – сэр Стивен понизил голос и почти прошептал последние слова.
Мария дрогнула и отвела глаза.
– Эти сведения точные? – спросила она.
– Как я вам доложил, следствие еще не началось, – неопределенно ответил сэр Стивен.
– Она рвется к престолу с такой же наглостью, как ее мать, – желчно заметила Мария. – Нам хорошо известно, как сильно Елизавета желает нашей смерти, но ее нетерпение, оказывается, столь велико, что она готова пойти на преступление. А чего еще ожидать от дочери преступницы – как мы понимаем, преступные наклонности передались Елизавете с молоком матери.
Мария замолчала.
– Что же нам с ней делать? – нерешительно спросила она затем. – Нельзя забывать, что она дочь короля Генриха и наша сестра… Что нам с ней делать, милорд?
– Если позволите, ваше величество, я не стал бы торопиться с окончательным решением: мы ведь не знаем в точности степень вины ее высочества. Следствие покажет, насколько принцесса Елизавета замешана в этом заговоре, а пока ее можно поместить в Тауэр, чтобы в любую минуту мы могли задать ей необходимые вопросы.
– В Тауэр? Взять ее под стражу? Арестовать? – с сомнением произнесла Мария.
– Почему же – арестовать? Взять под надзор, а не под стражу. В Тауэре есть превосходные комнаты, достойные для проживания высокопоставленных персон, – возразил сэр Стивен. – К тому же, пребывание в Тауэре благоприятно влияет на помещенных туда людей: они быстро избавляются от дурных помыслов.
– Хорошо, пусть будет так, – сказала Мария. – Поместите Елизавету в Тауэр; в любом случае это будет неплохая острастка для нее. Заготовьте указ, поставьте на нем печать,
