Отец Джон наклонил набок голову и прищурил левый глаз, как бы оценивая молодых людей.
— Адам и Ева, да? А вам не будет немного одиноко? Кроме того, разве вы знаете, какие опасности таит в себе природа Прорвы?
— Питеру и мне никто не нужен, — тихо ответила Кейт. — И ничье вмешательство тоже.
— Вмешательства вашего отца не избежать.
Но они уже уходили, взявшись за руки. Скорее всего они не слышали последних слов священника.
Тот кряхтя нагнулся, чтобы поднять бумагу. Вздохнув, выпрямился, разгладил лист и еще раз пробежал глазами написанное.
Доктор Блейк встал из-за стола и подошел к нему; его любезно улыбающееся лицо выражало, однако, и упрек.
— Не слишком ли вы назойливы?
Кэрмоди улыбнулся:
— Вы же давно меня знаете, Чандра. Вам известно, что мой длинный и острый нос абсолютно соответствует моему характеру, и я не стану отрицать, что люблю совать его в чужие дела. Но, как бы то ни было, у меня есть оправдание. Я священник, и это моя профессиональная обязанность. От этого никуда не денешься. Кроме того, я искренне интересуюсь этими детьми и хочу, чтобы из своих неприятностей они выбрались в целости и сохранности.
— В таком случае форма вашего носа может претерпеть изменения. По крайней мере Пит выглядит достаточно свирепым, чтобы хорошенько врезать вам.
Отец Джон потер кончик носа.
— Не он первый, не он и последний. Я, впрочем, сомневаюсь в том, что Пит сможет ударить меня. В этом преимущество священнослужителя. Даже самый драчливый человек призадумается, прежде чем ударить священника. Это все равно что ударить женщину. Ударить представителя Бога! И иногда мы трусливо пользуемся этим преимуществом.
— Трусливо? — фыркнул Блейк. — Кейт даже не вашего вероисповедания, отец, и Пит, возможно, тоже.
Кэрмоди пожал плечами и воздел руки, как будто показывая, что протянет руку помощи любому, кто в ней нуждается. Через несколько минут он уже стоял перед дверью епископа, нажимая на кнопку дверного звонка. Не услышав ответа из-за двери, он повернулся, собираясь уйти, но вдруг остановился, нахмурив брови. Резко, словно почуяв неладное, он толкнул дверь. Незапертая, она распахнулась настежь. На секунду застыв, Кэрмоди бросился в каюту.
Епископ лежал на спине посередине помещения, раскинув руки и ноги как на распятии, спина выгнулась как лук, открытые глаза уставились в потолок. Багровое лицо блестело от пота, вместо дыхания из груди вырывался хрип, струйка пены текла из приоткрытого рта. Это не было похоже на апоплексический удар, так как верхняя половина тела была совершенно неподвижной, будто сделанной из воска, поверхность которого немного подтаяла под воздействием внутреннего жара. Нижняя же часть тела неистово дергалась, ноги отбивали дробь по полу. Епископ выглядел так, будто его разрубили мечом надвое. При этом туловище, отсоединенное от ног, как бы говорило: «То, что вы делаете, ко мне никакого отношения не имеет».
Кэрмоди прикрыл дверь и поспешил оказать столь необходимую епископу помощь.
Для посадки «Чайки» было выбрано место посередине единственного на Прорве континента, по размерам сравнимого с общей площадью Азии и Африки, целиком расположенного в северном полушарии.
— Лучшая посадка в моей жизни, — сказал Ту первому помощнику. — Я провел ее, как робот, — и пробормотал в сторону: — Может, я приберег все свои навыки для этой, последней, посадки.
Кэрмоди не выходил из каюты епископа еще двадцать четыре часа. Сообщив доктору и капитану, что Андре отдыхает и не желает, чтобы его беспокоили, Кэрмоди поинтересовался, что нового случилось за последние сутки. Очевидно, все время, проведенное в каюте епископа, его снедало любопытство, и, выбравшись оттуда, он засыпал их вопросами.
Новостей было немного, хотя исследования проходили на обширной территории. Климат на планете напоминал западное побережье Северной Америки в мае. Растительная и животная жизнь развивалась здесь приблизительно так же, как на Земле, но, конечно, существовало множество отличий.
— Вот что странно, — произнес доктор Блейк. Он достал несколько тонких дисков — срезов стволов деревьев и показал их священнику. — Пит Мастерс срезал их с помощью своей пилы. Он искал наилучший сорт дерева для сооружения хижины — или, вернее сказать, усадьбы; у него свои грандиозные планы. Обратите внимание на форму среза и расстояние между кольцами. Совершенно правильная форма. И промежутки между кольцами тоже абсолютно одинаковы. Кроме того, никаких узлов или червоточин.
Пит указал на эти странности, и тогда мы повалили около сорока деревьев различных видов. Все эти признаки повторяются с завидным постоянством. Кроме того, число колец, а также фотостатическое определение возраста методом Мида показывают, что все деревья посажены в один год. Им всем по десять тысяч лет!
— Тут что ни скажи — все будет мало, — ответил Кэрмоди. — Равные промежутки между кольцами говорят о том, что времена года здесь следуют строго по расписанию, не бывает сезонов дождей и засух, лишь четкое чередование дождя и солнца. Но эти леса дики и неухожены. Как же объяснить отсутствие повреждений от паразитов? Может, их здесь просто нет.
— Понятия не имею. Кроме того, эти деревья просто ломятся от крупных и вкусных плодов. И все они выглядят как на выставке — тщательно выведенные сорта, хотя мы до сих пор не обнаружили следов цивилизации.
Глаза Блейка блестели, от возбуждения он размахивал руками.
— Мы позволили себе подстрелить нескольких животных для изучения. Я на скорую руку сделал вскрытие зеброподобного существа, волка с продолговатой мордой цвета меди, желтой вороны с красным гребешком и похожего на кенгуру животного, хотя и не сумчатого. Даже столь быстрое исследование дало совершенно потрясающие результаты, хотя одну вещь мог обнаружить любой наблюдатель.
Он сделал паузу, затем выпалил:
— Все они самки. И анализ костей показал, что их возраст совпадает с возрастом деревьев — десять тысяч лет. — Брови отца Джона полезли на лоб от изумления. В этот момент они напоминали крылья птицы, хлопающей ими в изумлении. — Да, среди миллионов зверей, которых мы видели, не было ни одного самца. Ни одного! Все, все только самки.
Он взял Кэрмоди за руку и повел к лесу.
— Возраст скелетов десять тысяч лет. Но это еще не все. Эти кости не носят и намека на эволюцию. Кэрмоди, я знаю, вы любитель-палеонтолог, и должны понимать всю уникальность этого факта. На любой планете, где проводилось сравнение окаменелостей и современных скелетов, были обнаружены элементы, которые выродились из-за потери функций. Вспомните палец собаки, копыто лошади. Собака со временем потеряла большой палец на задних лапах, на передних же его размер сильно сократился. Малые берцовые кости лошадей первоначально оканчивались двумя пальцами. Копыто — один из них, который затвердел, потому что у древней лошади на него приходилась максимальная нагрузка. Но на ногах здешних зебр нет никакого раздвоения кости, а у волка и в помине нет пальцев, потерявших свою функцию. То же и с другими животными, которых я исследовал. Они функционально совершенны.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
