в своих сочинениях описывал, как ими пользоваться. Методы «грязной аптеки» применялись с глубокой древности – лекари использовали не только червей, но и измельченных лягушек, экскременты, мочу, сперму, кровь, выделения мух, змеиную кожу и части трупов. И врачи, и больные верили в магию. Не пренебрегал такими средствами и Теофраст. Как правило, их действие было обусловлено эффектом «плацебо». Но в ситуации с Тишмахером вероятнее другое объяснение. Обеззараживающие средства были недостаточно эффективны. Теофраст знал, что после операции могут появиться опухоль и частичное онемение руки, но эти симптомы исчезают через несколько недель. Скорее всего, он просто решил выиграть время.
Врачи в те годы руководствовались наставлениями итальянского хирурга Джованни да Виго (1460–1525). Этот автор выступал за прижигание пулевых ран, которые, по его мнению, были отравлены свинцом. Обычно раны обрабатывали кипящим маслом или каленым железом. От такого лечения раненые страдали и часто погибали, и Парацельс от него отказался. Другие хирурги пытались лечить раны сложными смесями трав и прочих веществ, которые были источниками инфекции. Они, как правило, считали, что образование гноя приводит к удалению из раны вредного вещества и что этому следует способствовать. Это ошибочное представление было отвергнуто лишь через много лет.
Парацельс считал, что естественное заживление раны может проходить и без образования гноя. Он учил, что задача врача – защитить раны от инфекций: «Держите их чистыми и защищайте от внешних врагов, тогда раны будут заживать. Природа сама исцеляет раны. Рану нужно зашить и соединить». Ее следует оставить свободной от посторонних материалов. Он предложил дать ранам заживать и защищать их чистыми повязками. Нагноения и последующего рубцевания ран следовало избегать. Этот совет был новым, более рациональным методом лечения ран и переломов. В отличие от большинства врачей своего времени, Теофраст был сторонником объединения терапии и хирургии. Он заявлял, что хирургия – не менее важная наука, чем внутренняя медицина, и ее тоже надо преподавать в университете.
После издания «Большой хирургии» о Парацельсе, наконец, заговорили всюду, как о выдающемся враче. Казалось, что такой успех должен вызвать у него ликование. Но одержимые трудоголики склонны болезненно переносить неудачи, а успехов не замечают и двигаются дальше. Таков был и Теофраст – он по-прежнему проводил за письменным столом по нескольку ночей почти без сна. Доктор был замкнут, бормотал о чем-то сам с собой, и все вокруг его раздражали – отвлекали от работы. Накапливалась усталость, и Теофраст все труднее ладил со своим близким окружением. «Ум движется, как ему угодно – кто знает, откуда и куда?» – написал доктор в одном из своих сочинений. Раньше он обещал подготовить продолжение «Большой хирургии», но вдруг изменил свои планы и в начале 1537 года снова отправился в путь.
* * *
Двигаясь на восток, вниз по течению Дуная, и преодолев водным путем часть маршрута общей длиной более 300 километров, Теофраст через Пассау прибыл в город Эфердинг в Верхней Австрии. Здесь он посетил друга юности, католического священника доктора Иоганна фон Бранта. Встреча с Брантом, родственной ему душой, вдохновила его. Вместе они обсуждали вопросы алхимии, астрологии и философии, а также загадки магии. Другу Теофраст посвятил написанную здесь «Книгу о тартарических болезнях». В предисловии автор высоко оценил знания Бранта в философии и его опыт в искусстве алхимии. В этой книге развивалась тема, начатая в третьем томе «Парамирума» – одном из его самых замечательных медицинских сочинений.
Парацельс впервые ввел понятие «тартарических болезней», при которых в организме образуются отложения, подобно осаждению винного камня («тартара») в бочке с вином. Такие болезни он объединил в одну группу. В наше время к ним можно отнести атеросклероз, образование камней в желчном пузыре, в почках и мочевом пузыре, осаждение солей мочевой кислоты, приводящее к заболеваниям суставов и подагре. Старое гуморальное учение о четырех жидкостях организма не смогло бы объединить такие разные болезни общим понятием. На основе химии Теофраст сумел выдвинуть новые идеи, связанные с обменом веществ в организме, близкие современной медицине.
«Тартар образуется при введении еды и напитков», – объяснял автор. Если человек здоров, то его «внутренний алхимик», то есть пищеварительные силы организма отделяют чистое от нечистого. Если же внутренний алхимик слаб, не справляется с этим, то загрязнения осаждаются в организме. Парацельс стал первым врачом, который поставил вопрос о ядах, содержащихся в пище. Он подробно описал разные болезни, связанные с образованием камней, и дал советы, как их лечить. Его предложения разных диет, предупреждения о вредности некоторых напитков и рекомендации представляли интерес как энциклопедия правильного питания.
Теофраст с Иоганном вместе работали у печей в химической лаборатории и обменивались опытом. Однажды хозяин рассказал гостю об операции, которую перенес его приятель:
– Он чудом выжил, но жаловался мне, что боль была невыносимая.
– А какое применяли обезболивание?
– Он понятия не имеет. По словам хирурга, с помощью снотворной губки. Что это такое, Тео?
– Она предложена давно. Губку пропитывают отваром из опийного мака и мандрагоры, смешанным с отваром плодов и корней болиголова и листьев плюща. Ее подносят к лицу больного, и он вдыхает пары, пока не потеряет сознание – обычно около четверти часа.
– А почему больные так боятся операций? Почему люди готовы лучше умереть, чем обратиться к хирургу?
– Потому что все эти средства недостаточно защищают от боли. Но еще хуже, что некоторые из растений слишком ядовиты. Например болиголов. Он растет повсюду, как сорняк. Некоторые путают его листья с листьями моркови или петрушки и отравляются. Возьми его чуть больше, чем надо – и больной умрет. Представляешь, Ганс, больные чаще умирают не от ран, а от неправильно приготовленного обезболивающего отвара!
– А как облегчаешь боль ты, Тео?
– Настоями трав, например белладонны, болиголова и опиума, смешанных с вином. Я использую и мой собственный лауданум, сложную смесь, включающую опий[22]. Но все эти варианты мне не нравятся. Надо искать какие-то новые, химические средства. У меня есть одна идея, но она еще не созрела. Видишь ли, Ганс, лучше об этом пока никому ни слова.
– Вот как! Но мне-то ты можешь рассказать! – Иоганн Брант сгорал от любопытства. Он чрезвычайно интересовался тайными знаниями и всякой мистикой.
– От тебя у меня нет секретов. Я получил в лаборатории из купоросного масла новую жидкость, приятную на вкус. Я дал ей название «сладкий купорос» и пока попробовал только на курах. Они ее охотно едят и после этого засыпают. А через некоторое время встают и продолжают жить без вреда для себя. Они остаются здоровыми.
– Потрясающе, Тео! Больной сможет спокойно спать и не заметит операции!
