В тезисах т. Зиновьева «Итоги июльского пленума» говорится насчет двух партий следующее:
«Но ведь Сталин исключает оппозиционеров пачками из партии, ведь он может завтра перейти к еще более массовым исключениям нас из рядов ВКП. Да, это так. И тем не менее отсюда ни в коем случае не вытекает «лозунг» двух партий. Дело сложилось так, что бороться за взгляды Ленина при сталинском режиме нельзя иначе, как рискуя быть исключенным из ВКП. Это бесспорно. Кто не решил для себя этого вопроса, кто говорит себе: «Все, что угодно, только не исключение из партии», — тот не может быть при нынешних условиях истинным борцом за ленинизм, т. е. не может быть стойким оппозиционером. Очень может быть, что значительные группы оппозиционеров (в том числе и все руководящие элементы оппозиции) на некоторое время будут поставлены вне партии. Их задачей будет, однако, продолжать все дело и не будучи формально членом партии, ни на йоту не отступая от учения Ленина. Их задачей будет и в этот труднейший период держать курс не на образование двух партий, а на возвращение в ВКП и на исправление ее линии. Слов нет — крайне трудно ленинцам, остающимся внутри партии. Но это безусловно необходимо с точки зрения наших основных целей.»
И далее:
«Как свидетельствует весь опыт борьбы, оппозиция единодушна в том, что борьба за единство партии на ленинских основах ни в коем случае не должна превращаться в подлаживание к аппарату, в преуменьшение разногласий, в снижение политического тона. Когда попутчики оппозиции откалываются от нее справа, они в качестве причины своего отхода указывают не на свое собственное сползание к взглядам Сталина по основным международным и внутренним вопросам, а обвиняют оппозицию в том, что она будто бы ведет линию на вторую партию, другими словами, они только повторяют сталинские обвинения для прикрытия собственного отступления.»
Сейчас, правда, не июль, а ноябрь[349], но сказанное в этих строчках сохраняет свою силу и сегодня.
Еще раз: если бы правое партийное и околопартийное крыло сплотилось и подчинило себе в течение ближайшего периода значительную часть пролетарского ядра партии — тогда две партии стали бы исторически неизбежны, что означало бы гибель диктатуры и последовательные разгромы поднимающих голову рабочих. Это и есть политический путь победоносной устряловщины. Противоположный путь мыслим только в виде изоляции правого крыла путем борьбы оппозиции против правого центризма за влияние на пролетарское ядро партии. Диктатура пролетариата не может долго держаться на новых и новых разгромах левого, пролетарского крыла, наоборот, диктатура не только совместима с изоляцией и политической ликвидацией правого крыла, но и властно требует такой ликвидации. Капитуляция перед аппаратным центризмом во имя будто бы единства партии означала бы поэтому прямую и верную работу на две партии, т. е. на крушение пролетарской диктатуры.
VII. О капитулянтстве Зиновьева—Каменева
Если бы оппозиция единодушно сделала съезду лояльное и твердое заявление — одно, а не полдюжины — не кривя душой ни в одном политическом вопросе, в частности, в вопросе о причинах фракционности, наше положение было бы несравненно более благоприятным. Колебания в рядах оппозиции шли не снизу, а сверху. Поведение тт. Зиновьева и Каменева представляет собой факт, совершенно небывалый в истории революционного движения, пожалуй, в истории политической борьбы вообще. Формально Зиновьев и Каменев исходят из единства партии как высшего критерия. При этом своим поведением они говорят, что достижение этого единства мыслимо не на путях борьбы за свои взгляды, а на путях идейного отступничества. Но это есть самое беспощадное осуждение партии, какое только можно себе представить. На самом деле такого рода поведение содействует не сохранению единства партии, а ее деморализации. Все элементы двурушничества, карьеризма, шкурничества как бы получают идеологическое оправдание. Отказаться от защиты взглядов значит, в частности, оправдать тот широкий слой развращенной партийной обывательщины, которая сочувствует оппозиции, а голосует с большинством.
Отступничество Зиновьева и Каменева питалось насквозь ложной верой в то, что из всякого исторического положения можно выскочить при помощи хитренького маневра взамен принципиальной политической линии. Это злейшая карикатура на ленинизм. Характеризуя маневренную политику Ленина, наша платформа говорит:
«При нем (при Ленине) партия всегда знала причины маневра, смысл его, ту черту, дальше которой нельзя отступать, и те позиции, с которых вновь начнется пролетарское наступление... Благодаря этому маневрировавшая армия всегда сохраняла свою сплоченность, боевой дух, ясное сознание своей цели.»
Все эти условия ленинского маневра попраны Зиновьевым—Каменевым самым беспринципным образом.
Жалким самообманом являются надежды на то, что через несколько месяцев капитулянтский документ будет «перекрыт» новыми событиями и новой борьбой. Индифферентная часть партии рабочего класса пройдет, конечно, мимо документа, но кадры сталинской фракции, как и оппозиции, не забудут его и на новом повороте напомнят о нем рабочему классу.
Политически отступничество Зиновьева и Каменева знаменует собою попытку перейти с революционной позиции на лево-центристскую — в противовес право-центристской позиции Сталина. Центризм может долго держаться в эпоху медленного развития (каутскианство до войны). В условиях нынешней эпохи центризм быстро сдает свои позиции — левым или правым. Во время подъема левый центризм является нередко мостом к революционной позиции. Во время сползания, как ныне, левый центризм есть только мостик от оппозиции к Сталину. Никакой самостоятельной роли группа Зиновьева—Каменева играть не будет. Ее отступничество есть верхушечная передвижка сил под громадным внутренним и международным давлением на революционное крыло ВКП и Коминтерна. События «перекроют» капитулянтское заявление от 18 декабря лишь в том смысле, что перешагнут через Зиновьева и Каменева.
VIII. О троцкизме
Зиновьев и Каменев, принимавшие в создании легенды о «троцкизме» руководящее участие в течение 1924—25 гг., заявили в июльской декларации 1926 года: «Сейчас уже не может быть никакого сомнения в том, что основное ядро оппозиции 1923 г., как это выявила эволюция руководящей ныне фракции, правильно предупреждало об опасностях сдвига с пролетарской линии и об угрожающем росте аппаратного режима».
Совершенно ясно, что если оппозиция 1923 г. на два с лишним года раньше правильно предупреждала об основных опасностях, угрожающих партии и диктатуре пролетариата, то обвинения этой оппозиции в так называемом «троцкизме» могли быть основаны только на величайшей ошибке в понимании оппозиции 1923 г. Зиновьев и Каменев вырабатывали основные документы оппозиции, в том числе важнейший из них, платформу. Ясно, что обвинения в мелкобуржуазном уклоне, в «троцкизме» и пр. распались при этом в прах.
Запоздалая попытка возобновить борьбу против «отрыжек троцкизма» представляет собою не что иное, как плачевную отрыжку собственных отрыжек Зиновьева и Каменева в 1926 г. — ошибок, которые помогли роковому сдвигу партийного режима с ленинского пути на путь сползания в болото центризма и оппортунизма.
IX. Баланс блока
Капитуляция Зиновьева—Каменева снова ставит вопрос о том, не был ли блок в целом ошибкой. Те отдельные товарищи, которые склонны к такому заключению, берут не историю блока в целом, а лишь заключительное звено этой истории. Оппозиция 1923 года родилась в Москве. Оппозиция 1925 и 1926 гг. — в Ленинграде. Правое крыло имеет своей опорной базой Северный Кавказ, где борьба между сталинцами и рыковцами разыгралась в наиболее яркой и отчетливой форме. Это размещение политических группировок не случайно, и оно одно объясняет блок Москвы и Ленинграда, т. е. двух важнейших пролетарских центров Союза. Несмотря на те или другие шатания верхушек, блок вызван глубокими классовыми тенденциями. В этих условиях говорить о «беспринципности» блока — значит заниматься пошлым судачением. И в идейном отношении ленинградская оппозиция — именно благодаря своей высококвалифицированной пролетарской основе — внесла в блок очень ценный вклад. Сближение и блок питерских рабочих-передовиков на основе платформы продолжится и в дальнейшем, несмотря на отступничество руководящих элементов ленинградской оппозиции.
То же самое приходится сказать об оппозиции в Коминтерне. Наиболее революционные элементы, после колебаний и шатаний, вызванных в значительной мере известными мероприятиями Пятого Конгресса, все больше находят друг друга. Лучшие элементы оппозиции 1923 и 1925—26 г. объединяются в международном масштабе. Отход Зиновьева—Каменева не задержит этого процесса.
