восстанием руководил Дмитрий Донской из бедной крестьянской семьи, житель заимки Донской Евсеевской волости Балаганского уезда. Участник Первой мировой войны, ополченец, унтер—офицер, после войны он вернулся к крестьянскому хозяйству. Во время осенней (1920 г.) мобилизации унтер—офицеров на сборный пункт не явился, мотивируя свой отказ неполной мобилизацией: «брать, так всех». Донской организовал восставших в боевую единицу: ударные отряды, резервные, обоз и хозяйственную часть. Вооружение восставших было слабым. Повстанцы изготовили трещотки, имитирующие пулеметную стрельбу. Пушку, хранившуюся в церкви и служившую во время пасхального торжества для салюта, они набивали пороху и стреляли, делая вид, что располагают большим орудием[868]. Общее собрание крестьян Тихоновской волости Балаганского уезда 20 октября приняло решение: хлебных разверсток не выполнять, Советской власти оказывать посильную добровольную помощь с учетом крестьянской нужды. На следующем общем собрании крестьян Тихоновской волости 22 октября началась организация боевой дружины, выбор военного штаба. Крестьяне избрали временный ревком. Было принято решение принять меры самозащиты, в случае приближения войск вступить в мирные переговоры. Крестьяне заявляли на собрании, что ожидали Советскую власть как власть народную, но власть оказалась в руках коммунистов, ущемлявших интересы народа[869].
Восстания были подавлены. В декабре 1920 г. перед судом Иркутского губернского ревтрибунала по «Голуметскому делу» предстал 261 человек. 66 подсудимых были приговорены к высшей мере наказания, но с учетом принадлежности к трудовому крестьянству 34 подсудимым расстрел был заменен 5 годами заключения. В январе 1921 г. в Черемхове прошел другой судебный процесс – 138 участников восстания в селах Евсеево и Табарсуке. По приговору трибунала 11 человек получили по 5 лет лишения свободы, 12 – по году заключения, 49 – к принудительным работам без содержания под стражей. Относительно мягкий общий приговор трибунала объяснялся тем, что ранее по «Голуметскому делу» были расстреляны 32 человека[870]. Продолжение крестьянской войны в Сибири нашло продолжение в 1921 г. в крупнейшем в советской истории Западно—Сибирском восстании.
Западно—Сибирское восстание, датируемое февралем—апрелем 1921 г., охватило огромную территорию Западной Сибири, Зауралья и современного Казахстана. Обобщенное наименование Западно—Сибирского получил фактически целый ряд восстаний. Данное событие являлось самым крупным из крестьянских восстаний в Советской России, направленных против военно—коммунистической политики большевиков, как по численности участников, так и территории. Приводятся разные количественные данные: разброс весьма широкий – 40 тыс. – 70 тыс. – 100 тыс. – даже до 150 тыс. Боевые действия, которые велись в феврале—апреле 1921 г. на охваченной восстаниями территории, по своим масштабам и военно—политическим результатам вполне приравниваются к фронтовой операции периода Гражданской войны, в подавлении восстаний были задействованы вооруженные силы, достигавшие численности полевой советской армии.
Беспочвенны утверждения о решающей роли в подготовке восстания контрреволюционных заговоров, о серьезном влиянии Сибирского крестьянского союза как организатора контрреволюционной работы, опиравшегося на якобы зажиточность западносибирского крестьянства и высокий удельный вес кулачества в его составе[871]. Характерны следующие документальные свидетельства: до начала Западно—Сибирского восстания, осенью 1920 г. уцелевшие остатки представителей небольшевистских партий находились на учете ВЧК (выше отмечалось, что в Тюменской губчека в сентябре 1920 г. на учете значилось 128 меньшевиков и эсеров). Сибирский крестьянский союз, образовавшийся к концу 1920 г. в виде сети ячеек в Алтайской, Енисейской, Омской, Томской и Тюменской губерниях, был обезглавлен: в конце декабря Алтайская губчека арестовала лидеров Сибирского крестьянского союза, в январе были арестованы руководители и активисты губернских филиалов в Омске, Томске, Тюмени, Ново—Николаевске и Красноярске. В результате Сибирский крестьянский союз прекратил свое существование[872]. Одним из основных центров повстанческого движения, где партизанские действия не утихали до 1922 г., являлись Ишимский и Ялуторовский уезды Тюменской губернии. В сводке Ишимского уездного исполкома Советов губернскому руководству (сентябрь 1921 г.) сообщалось, что в ходе крестьянских восстаний влияния политических партий (меньшевиков, эсеров и т.д.) не наблюдалось. По докладу руководства Ялуторовского уезда Тюменскому губисполкому в ноябре 1921 г., влияния какой—либо партии на крестьян не было, так как меньшевики и эсеры преследовались бандитами так же, как и коммунисты, «боялись в уезд показать нос»[873].
В числе главных причин, вызвавших Западно—Сибирское протестное выступление крестьянства, выступало недовольство крестьян политикой военного коммунизма (продразверстками, мобилизациями, трудовыми повинностями), которая не учитывала реальные интересы и возможности крестьянства, а также возмущение методами осуществления этой политики Советской властью, произволом сотрудников продовольственных органов (нередко их жестокость превосходила прежние методы колчаковских карателей, которые в свое время испытал сибирский крестьянин). Продовольственная политика местных властей, проводившаяся в Тюменской губернии, не принимала во внимание обстоятельство, что тюменское крестьянство находилось на краю голода и не имело семян для посева.
20 июля 1920 г. Совнарком РСФСР издал декрет «Об изъятии хлебных излишков в Сибири». Декрет содержал «боевой приказ»: обязать крестьянство Сибири немедленно приступить к обмолоту и сдаче всех излишков хлеба урожаев прошлых лет с доставкой их на железнодорожные станции и пароходные пристани. Сибирское крестьянство, таким образом, объявлялось своеобразным должником Советской Республики. Разверстка на урожаи прошлых лет осуществлялась одновременно с разверткой на новый урожай 1920/1921 хозяйственного года. Документ Советского правительства имел предельно жесткие формулировки: виновные в уклонении от уплаты продразверстки, а также представители власти, не обеспечившие выполнение заданий, подлежали заключению в концентрационные лагеря как изменники делу революции с конфискацией их имущества. Для выполнения заданий в Сибирь направлялись продотряды в количестве 6 тыс. человек, уборочные дружины в количестве до 20 тыс. человек, а также вооруженная сила в количестве 9 тыс. штыков и 300 сабель. Конечный срок сдачи разверстки определялся 1 января 1921 г.
Никакого детального учета хлеба, который считался «излишками», не проводилось. В распоряжении Наркомата продовольствия не было статистических данных о посевных площадях и урожайности, поскольку в годы революции и Гражданской войны статистикой не занимались. Планы продразверсток исчислялись на основе сохранившихся дореволюционных данных, которые обескровленная войнами и революцией российская деревня в неурожайные 1920—1921 гг. была не в состоянии выполнить. Доклад Смирнова Ленину в начале января 1921 г. содержал субъективный оптимистичный настрой: «Сибирское крестьянство зажиточно… По количеству лошадей и рогатого скота сибирский «середняк» не уступит российскому «кулаку»[874].
В соответствии с разверсткой хлебофуража Наркомата продовольствия на 1920/1921 продовольственный год от 26 июля 1920 г. сибирские губернии, недавно освобожденные от власти Колчака, должны были с 1 августа 1920 г. до 1 марта 1921 г. сдать по продразверстке 110 млн пудов хлеба (без учета Тюменской губернии), что составляло треть от общего задания по стране, установленного Наркомпродом – 440 млн пудов. Позднее Наркомпрод назначил разверстку на Тюменскую губернию. 65,8% разверстки по губернии выпали на Ишимский уезд[875]. В духе жестких требований Советского правительства Челябинский губисполком в августе 1920 г. направил в уезды губернии циркуляр, в котором ставилась задача неукоснительного выполнения плана разверстки, невзирая на сокращение потребления продуктов населением. Объявлялось, что никакие ходатайства об уменьшении продразверстки не принимались[876].
Размер продразверстки на крестьянские хозяйства устанавливался без учета излишков и возможностей крестьянского двора, распределялся по количеству крестьянских душ. Это нашло свое яркое выражение в Тюменской губернии, особенно в ее южных уездах – Ишимском и Ялуторовском. В Тюменской губернии осенью 1920 г. разверстка проводилась впервые за время существования Советской власти. Задание Наркомпрода для губернии составляло 6,5 млн пудов хлеба. Помимо государственной разверстки, Тюменским губпродкомом была установлена дополнительно внутренняя разверстка для создания фонда бедноты – 900 тыс. пудов[877].
Руководство Тюменской губернии восприняло задание Наркомпрода как боевой приказ. В постановлении Тюменского губисполкома о разверстке от 3 сентября 1920 г. в тоне военного приказа утверждалась установка: размер разверстки не подлежит никакому обсуждению. Губпродкомиссар Г. С. Инденбаум направил циркулярное письмо продработникам губернии с неукоснительным требованием: «Ни минуты колебания по выполнению разверстки в деревне»[878]. В соответствии с данными установками 8 сентября 1920 г. губпродком разработал специальную инструкцию по выполнению разверстки. Волисполкомам, получившим приказ о разверстке от упродкома, определялся пятидневный срок для проведения разверстки между отдельными селами. Инструкция регламентировала действия местных органов Советской власти: после определения разверстки по каждому селению в отдельности производилась государственная и внутренняя разверстка на отдельные хозяйства по подворным спискам: составлялись подробные именные списки (с указанием сельского общества, имени, фамилии, количество подлежащего сдаче хлеба), оформлялись расписки с определением срока сдачи. Именной список
