в сторону за одно мгновение.
Приставив руку к обрубку, Хахпет как-то ловко, словно делал это уже десятки раз, в несколько движений примотал её к телу куском ткани. Следом сверху на рану опрокинул ещё одно зелье и захрипел, рухнув на спину.
Двойное зелье.
Я представлял, какую боль он сейчас испытывал. Но не нашёл к нему ни капли жалости. Он оскорбил не только Риолу, но и Берека, которого я мог бы легко назвать своим другом. Он оскорбил в тот день вообще всех, кто сидел тогда рядом с ним.
Всё, что от него требовалось сегодня — просить прощения, признать свою вину. До боя, после боя — неважно. Но он лишь решил усугубить свою вину.
Кария что-то неразборчиво пробормотала сквозь зубы.
Хрипы Хахпета стихли. Не поднимаясь, лёжа, дрожащей рукой он потянулся к кисету.
Риола выругалась при виде нового зелья:
— Гархов ублюдок. Значит, Костянка у тебя есть. Ладно, ладно. Поглядим, как криво у тебя будет расти рука, ублюдок.
Я лишь покачал головой. Как далеко всё это зашло, что даже страдания Хахпета не сумели искупить его грязных слов. Но промолчал. Не собираюсь заступаться за него. Промолчал я и о том, что слишком глупо оставлять такую ненависть между нами. Ни к чему хорошему это не приведёт. Тем более с человеком, над которым нет Верности Ордену.
Я снова покачал головой. На этот раз от потрясения. Подумать только, куда завели меня все эти рассуждения. Прямиком к мысли, что лучше бы Ирая снесла Хахпету голову с плеч, разом завершив эту вражду. Раз и навсегда.
Прямиком к мысли, что лучше бы Хахпету умереть от рук големов города Тысячи этажей.
Ладно. Впереди ещё больше двухсот этажей и два десятка переходов. У меня будет время приглядеться к Хахпету. У меня будет возможность сделать всё так, как... Нужно? Должно?
Гадкие слова и мысли.
Но отвращение к самому себе не помешали мне остановить шагнувшего к нам Хахпета словами:
— Тебя наказали Ирая, Риола и Кария. Но Берек был и моим другом. Ты оскорбил и меня.
Хахпет оскалился:
— Что, отрубишь мне и вторую руку, бывший соученик? Или, может, сразу голову?
Я не вздрогнул, услышав свои мысли, лишь медленно ответил:
— Нет. Я не собираюсь с тобой сражаться. Ты не был мне ровней и раньше, что ты сумеешь противопоставить мне сейчас? Смешно. Но ты мне должен. Не только жизнь, но и память о Береке. Возможно, гнев и обида ослепили тебя, я подскажу тебе путь. Извинись за те свои слова, при...
Хахпет перебил меня:
— А если нет?
Мгновение я молчал, а затем спросил:
— Я старший отряда. Как бы Гилай наказал недостойного младшего?
Хахпет сорвался на крик:
— Ты не Гилай!
— Конечно, я не он. Я не предавал Орден и не выдавал себя в ночной тьме за Ксилима. Я не бросал тебя в тумане.
Хахпет сквозь зубы процедил ругательства.
Я скривил губы:
— Не похоже на извинения.
Хахпет ощерился:
— Не дождёшься! Не дождёшься, понял!
Я кивнул:
— Понял. Не помню гордости и злости среди добродетелей идущего. Почтение к старшим — помню. Справедливость — помню. Товарищество — помню. Раз тебе твои грязные слова дороже товарищества, то я не вижу твоего места в моём отряде Ордена.
Хахпет наклонил голову, глядя на меня исподлобья:
— И это значит...
— И это значит, что ты идёшь один, вне защиты моих стражников и моих соучеников. А ещё лучше было бы, если бы ты и вовсе повернул обратно или ушёл вперёд. Один. Что ты выберешь?
Краем глаза я заметил, как Точтал шевельнулся, но не издал ни звука, как и все остальные старшие ученики. Да, им я тоже высказал всё пару сотен вдохов назад, перед тем выйти из Павильона. Они тоже ощущают свою вину и не собираются заступаться за Хахпета. Даже если бы хотели.
Сам Хахпет процедил:
— Твои стражники, твои соученики. Ты не слишком много на себя берёшь, Римило?
Я промолчал. Риола молчать не стала:
— Это ты на себя много берёшь, не отдав Римило ни одну из трёх спасённых им жизней. Ублюдок. С тебя ведь просили всего лишь извинения.
Я же просто отвернулся от него и скомандовал:
— Выдвигаемся.
Толпа медленно, шаг за шагом превращалась в отряд: старших учеников окружали стражники, сами они надевали шлемы, Кария и прочие занимали места в строю, Ория привычно встала первой, готовая стать последним шансом, использовать вложенную в неё силу Шандри.
Сам же я вполголоса позвал:
— Кирт.
— Господин?
— Пусть Мокт теперь смотрит на Хахпета втрое пристальней.
— На что именно, господин?
Я едва слышно шепнул:
— Не хватало ещё, чтобы он от ненависти двинулся разумом и попытался разрушить поместье, пытаясь вызвать на нас гнев Духа
