Рассуждения Ливингтона во многом правильны. Но они ошибочны в исходной позиции: он считает, что «средний» человек — мещанин от природы, в каких бы условиях он ни жил, что мелкособственническое свинство и равнодушие — имманентные свойства человека и тут уж ничего не поделаешь.
В XXIII веке не остается даже следов ни капиталистического строя, ни мещанства. О последних капиталистах-продуцентах «шикарных матрасов» помнят только их современники-звездолетчики, благодаря парадоксу времени очутившиеся в XXII веке. В романе «Возвращение» мы видим счастливое, сильное, красивое человечество. Очень счастливое, но опять-таки ничуть не напоминающее ни карамельный рай, которым восхищается Ян Вайсс, ни тот внешне безмятежный и веселый, но неизлечимо больной мир, против которого страстно предостерегает Станислав Лем. Это мир, родственный ефремовскому, — устремленный в будущее, полный смелых замыслов и смелых дел, мир очень разнообразный, очень жизнерадостный и веселый, мир, многое познавший, но страстно стремящийся к новым высотам знания, — словом, мир, жить в котором очень хорошо и интересно. И показан этот мир в «Возвращении» тоже широко, по принципу панорамы, медленно проходящей перед глазами пришельцев из прошлого (классический прием утопии!). Штурман Кондратьев и врач Славин, единственные уцелевшие члены экипажа «Таймыра», вовсе не чувствуют себя несчастными, попав в это будущее, процесс акклиматизации у них проходит легко и довольно быстро: ведь они попали не в чужой и враждебный мир, как Эл Брегг в «Возвращении со звезд» Лема, — нет, они оказались среди своих.
О более далеких веках Стругацким, пожалуй, не удается рассказать с такой же яркостью и убедительностью. Тут сказывается известная ограниченность избранной ими манеры (впрочем, опять-таки, выбор тут невелик — либо чистая публицистика, либо максимальное сближение с нашим уровнем реакций и восприятии). Мы допускаем, что люди начала XXI века будут очень похожи на нас. Талант авторов заставляет нас верить и тому, что эти люди, попав на столетие вперед своей эпохи, освоятся там легко и безболезненно, что опять-таки их психика не будет существенно отличаться от психики «правнуков». Но разница между людьми XXI и XXII веков все же ощущается в романе достаточно ясно, и доверие читателя не нарушается. Но когда оказывается, что и в последующие века человечество ничуть не меняется (а если и меняется, то не всегда разберешь, к лучшему ли, ибо наш современник Саул выглядит в общем-то умней, благородней и смелей тех обитателей далекого века, с которыми он сталкивается в «Попытке к бегству», хотя Вадим и Антон, бесспорно, милейшие ребята), то это уже заставляет задуматься: полно, так ли это будет? Ведь человеку XVIII века пришлось бы очень нелегко в нашем XX (а уж тем более — жителю, скажем, XV века!). А темпы развития все ускоряются, и даже за ближайшие пятьдесят лет человечество изменится весьма существенно, ибо изменятся условия его существования. Что же будет через двести лет и еще позже? Нет, философская правота здесь на стороне Лема — человечество будет непрерывно меняться и будущее нельзя строить по мерке настоящего, оно будет совсем иным.
Но, с другой стороны, что же делать художнику, желающему изобразить будущее и людей будущего, желающему приподнять хоть уголок завесы над светлым миром коммунизма? Следует ли ему отказываться от этого намерения, если он даже и знает заранее, что не все ему удастся в равной мере? Нет, это было бы глубоко неправильно. Миру — всему миру, а не только Советскому Союзу — нужны картины светлого будущего, в которое приходится грудью прокладывать дорогу. И значение таких книг, как «Туманность Андромеды» И. Ефремова или «Возвращение» А. и Б. Стругацких, далеко выходит за рамки искусства. Это — умная, страстная, искренняя проповедь идеалов коммунизма, рассказ о том, к чему приведет осуществление этих идеалов, какая великолепная, яркая, глубоко интересная жизнь откроется перед человечеством, когда оно уничтожит войны и эксплуатацию. Книги эти активно участвуют в битве идей, идущей сейчас во всем мире.
Да, путь в грядущее, и в первую очередь тот начальный этап его, который виден из нашего сегодня, очень сложен, труден, чреват грозными опасностями. Поэтому вполне понятно, что облик будущего в современной утопии так двойствен, сложен, противоречив. Ибо правы не только те, кто воспевает грядущее торжество правды и добра, но и те, кто предостерегает против вполне реальных опасностей, кто отвергает ложные пути, уводящие от цели.
По-человечески вполне понятно и поведение тех, кем владеют страх и растерянность, тех, кому кажется, что сегодняшние опасности и противоречия неодолимы, что они наглухо закрывают путь в счастливое будущее. Им можно от души посочувствовать, потому что страх и отчаяние — это мучительная пытка. Но они могут вызвать и искреннее раздражение, как всякий, кто в бою за правое дело кричит бойцам: «Бросайте оружие, ничего у вас не выйдет!» И такое раздражение, смешанное с жалостью, довольно часто испытывают бойцы прогрессивного лагеря, читая современные утопии, созданные в капиталистических странах. «Нам нужны люди, которые могли бы ободрить нас, помогли бы нам увидеть картину мира в целом, дали бы нам верные ориентиры, — сказал американский писатель Роберт Юнг, автор книг «Ярче тысячи солнц» и «Лучи из пепла», выступая на Международной конференции писателей в Эдинбурге. — Я вижу на этой конференции слишком страстное увлечение мрачным, ведущим к гибели, к концу; между тем множество людей хочет жить, увидеть будущее, а для них романисты ничего не создают».
Человечество пробьется через все препятствия к свободе и счастью. И, хоть борьба предстоит трудная, опасная, долгая, но зато человечество воспитается в этой борьбе, станет сильней, умней, справедливей. Счастливое будущее, о котором мы мечтаем, не возникнет искусственным путем, — ни прививки миролюбия, ни усыпляющие газы не помогут создать подлинно свободный и справедливый мир. И не избранное меньшинство, — пусть самое прекрасное и благородное! — а все человечество будет завоевывать себе свободу и строить новую жизнь.
Никто не даст нам избавленья —Ни бог, ни царь и ни герой!Добьемся мы освобожденьяСвоею собственной рукой!
Эти слова «Интернационала» не потеряли и не потеряют своего значения, пока не завершится победой последний, решительный бой человечества за настоящую жизнь, достойную разумных существ, за мир, свободу и справедливость на всей нашей прекрасной планете.
Возможно ли?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
