– У тебя великолепная память, августейший, – восхищенно цокнул языком Григориус. – Вероятно, ты помнишь, что было написано в письме киевского князя, которое я тебе передал.
– А как же, – всплеснул руками Лев. – Меня тогда поразило, что варвар способен так грамотно излагать свои мысли на латыни. Кажется, он мне угрожал, Григориус?
– Это не совсем так, августейший. Речь шла о торговле, о продлении договора, который патриарх Фотий и патрикий Варда заключили с князем Аскольдом от имени императора Михаила.
– Но этот договор невыгоден для нас, Григориус, – нахмурился император.
– Я так не считаю, августейший. Для наших торговцев открывается практически безопасный путь в Северную Европу.
– Тогда почему этот варвар не прислал к нам послов с просьбой о продлении договора?
– У русов довольно своеобразные представления о дипломатии, августейший, – ласково улыбнулся Григориус.
– Их надо поставить на место, магистр, – отрезал император. – Варвары обнаглели в последнее время. Они требуют там, где должно просить.
– В Византии в последние годы права киевских и варяжских купцов действительно ущемлялись. Видимо, это и вызвало гнев киевского князя.
– Сколько у него людей?
– По нашим подсчетам получается, что более двадцати тысяч.
– Вы перекрыли вход в гавань?
– Да, августейший. Цепь поднята, и ни одна ладья русов не проникнет в константинопольский порт. Однако они могут высадиться на берег и разорить предместья, как это было в прошлый раз.
– В городе достаточно войск, чтобы дать им отпор, – пренебрежительно махнул рукой Лев.
– Не уверен, – поморщился Григориус. – Хотя, конечно, влезть на стены мы им не позволим.
– А разве этот безумец собирается штурмовать город?
– Трудно сказать, августейший, но я бы на твоем месте вызвал флот. Думаю, с его появлением исход войны будет решен в нашу пользу. Варвары бояться греческого огня.
– Флоту потребуется две недели, чтобы вернуться в Константинополь.
– Две недели мы продержимся, августейший. Слово патрикия.
Воевода Рулав был огорчен расторопностью ромеев. Расчет на внезапность себя не оправдал. Вход в гавань был перекрыт толстой железной цепью, разорвать которую могли разве что боги. Русам ничего другого не оставалось, как с ненавистью смотреть на огромный город да разорять его предместья.
Впрочем, князь Олег и с этим почему-то не спешил. Он приказал воинам высадиться на берег, а сам с небольшой свитой отправился осматривать укрепления царственного града.
Рулав был наслышан о походе, предпринятом князем Аскольдом сорок семь лет назад. Город Аскольд не взял, но шуму наделал много. Следует отметить, что тогда столица была практически беззащитна, поскольку император Михаил увел из Константинополя не только флот, но и войско. У нынешнего императора Льва «бессмертных» было с избытком, видимо, поэтому он чувствовал себя в полной безопасности. Ромеи насмешливо махали русам со стен, приглашая их подняться.
Город оказался куда более крепким орешком, чем это казалось в Киеве. Рулаву прежде не доводилось видеть столь высоких и крепких стен. Особенно высоки они были со стороны суши. А вот со стороны гавани город был укреплен слабо, и если бы киевлянам удалось проникнуть в порт, то судьба Константинополя, пожалуй, была бы решена.
К сожалению, ромеи предусмотрели такой поворот событий. Осада двух огромных башен, в которых размещались поворотные колеса, поднимающие и опускающие железную цепь, заняла бы слишком много времени. Император мог в любой момент прислать войска на помощь их защитникам, поскольку расстояние от города до башен было небольшим.
Воевода Рулав все больше склонялся к мысли, что киевлянам придется убраться от Царьграда не солоно хлебавши, ибо риск дождаться возвращения императорского флота возрастал с каждым днем. Легким ладьям русов не устоять в морском бою против тяжелых императорских галер, не говоря уже о греческом огне, который ромеи метали с большим искусством и потушить который подручными средствами еще никому не удавалось. Попав в ладью, такой огонь пожирал ее в течение нескольких мгновений, обрекая на смерть всех, кто в ней находился.
Князь Олег вернулся в стан, разбитый киевлянами на чужом берегу, в хорошем настроении, чем слегка удивил воеводу Рулава. Похоже, он придумал, как прищемить хвост горделивым ромеям, однако первое же указание князя поставило воеводу в тупик.
– Зачем тебе столько волов, князь? Что мы с ними будем делать?
– Мне нужны не только волы, Рулав, но и телеги. Большие телеги, способные вместить ладью. Ты что, никогда не бывал на волоках?
– Так ты хочешь поставить ладьи на колеса? – восхищенно ахнул Рулав.
– Вот именно, – усмехнулся Олег. – Здесь есть очень удобный спуск в гавань со стороны суши, но для этого нам придется обогнуть башню.
Затея князя Олега пришлась русам по душе и явно поставила в тупик ромеев, которые с удивлением наблюдали за их суетой. Русы в этот раз вообще вели себя странно. Вопреки своему обыкновению, они не стали грабить и поджигать предместья, а зачем-то пригнали к морю огромное количество волов. Здесь же суетились мастеровые, сооружая огромные неповоротливые телеги, причем в совершенно невероятных количествах. Создавалось впечатление, что русы просто сошли с ума, коли собирались на волах, впряженных в эти самые телеги, покорять великую империю.
– А почему бы им для этой цели не воспользоваться лошадьми? – насмешливо спросил у магистра Григориуса патрикий Никифор.
Оба знатных ромейских мужа в сопровождении блестящей свиты, состоящей из приживал и прихлебателей, поднялись на стену, чтобы посмотреть на глупых варваров.
– Вероятно, они не умеют на них ездить, – высказал предположение искусный наездник Феоктист, любимец константинопольской черни.
– Мы не на ипподроме, – бросил в его сторону Григориус, чем-то сильно недовольный.
– Я надеюсь, император не отменит скачки из-за появления варваров? – спросил у магистра патрикий Никифор.
– Я тоже на это надеюсь, – сухо отозвался тот.
Утром следующего дня посмотреть на варваров явился сам император. Гвардейцы оттеснили обывателей, освобождая для Льва и его свиты место на стене. Увы, старались они совершенно напрасно, поскольку ладьи руссов, стоявшие у входа в гавань, исчезли. Судя по всему, убедившись в тщетности своих усилий, варвары просто убрались восвояси. Эту простую мысль донес до императора, огорченного напрасной потерей времени, патрикий Никифор.
– Да вот же они! – не согласился с Никифором Феоктист.
– Где? – встрепенулся Григориус.
– Плывут по суше, – отозвался наездник, не блиставший умом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
