– Саяра метнула диски листьев ему в глаз, в шею, в руку. Глаз лопнул точно воздушный шар, пальцы разжались и хлыст, падая, рассыпался в прах. Архонт пошатнулся и тяжело рухнул на колени. На его теле не было живого места, из сотен ран торчали отливающие медью листья.
Агата, Саяра, Викинг и пантера подошли и встали возле него. Он был весь окутан бледным паром, на вибрирующей голове, как колодец, ведущий в бездну, выделялась круглая дыра беззубой пасти. «Вот и всё», – подумала Агата. Ей хотелось сказать архонту напоследок что-то очень оскорбительное, но как назло на ум ничего не приходило. Она наслаждалась этими мгновениями: враг повержен. Но отчего-то была и толика грусти. Важный отрезок жизни уходил в прошлое. Ей странно было себе в этом признаваться, но в долгом противостоянии с Надзирателем были ведь не только ненависть и страх, но и что-то будоражащее, то, без чего она не стала бы той, кем стала. Именно архонт изменил её жизнь. Он был тем самым водоразделом между серым прошлым и ярким настоящим.
– Чёрное солнце, – прошептал Надзиратель, склонив голову. – Я уже вижу его.
Агата посмотрела на Викинга: действуй.
Тот кивнул, подошёл к архонту сбоку, сделал мощный замах и одним ударом перерубил ему шею. Вибрирующая голова, кувыркнувшись в воздухе, взорвалась, разлетелась на тысячи чёрных хлопьев. Тело, дёргаясь, словно через него пропускался электрический разряд, завалилось на бок.
«Он уже там, где чёрное солнце», – подумала Агата, глядя, как обезглавленное тело врага превращается в чёрный прах.
Полина отправила пантеру в логово подсознания – поднявшись на задние лапы, дикая кошка вмиг превратилась в человека, словно один кадр киноплёнки резко сменился другим. Чародейка поводила плечами, покрутила шеей, приходя в себя после обращения и при этом, как и Агата, не отводя взгляда от поверженного архонта.
От его тела отделались чёрные, точно сажа, хлопья, которые в потоке белёсого тумана поднимались к вершине купола и таяли. Скоро от Надзирателя не осталось и следа.
Растворились в воздухе и Саяра с Викингом. Агата взяла за руку Полину, улыбнулась.
– Пора возвращаться.
Чародейка кивнула.
– Пора.
Купол стал гаснуть, уступая место вечному мраку. Агате показалось на мгновение, что во тьме проступили контуры Тиранозавра. Почудилось? Она решила верить, что нет. От такой веры было тепло на душе.
Мрак резко отхлынул, и Агата услышала собственное сердцебиение. Она лежала на полу в комнате особняка, рядом, тяжело дыша, сидела Полина. Встревоженные спецназовцы помогли им подняться.
– Заставили же вы нас поволноваться, – сердито сказал Степан. – Вы как вообще?
Полина пошатнулась и выдавила улыбку.
– Нормально. Мы справились. Нет больше архонта.
– Слава Богу! – выдохнул один из спецназовцев.
Степан, не сдержав эмоции, ударил кулаком по своей ладони, его глаза радостно блестели. Агата взглянула на уже не одержимого Владимира Малышева. Тот безучастно сидел, откинувшись на спинку дивана, медленно моргал, глядя в пустоту перед собой, и пускал слюни. На его лице застыло дебильное выражение, по жирному животу ползали большие мухи, светлые бежевые шорты потемнели от мочи.
«Теперь он станет пациентом психушки, – сделала вывод Агата. – Как и Павел. Надзиратель ушёл, но его следы остались».
– Пойдём отсюда скорее, – поморщилась Полина, – а то меня сейчас вырвет от этой вони, – она взглянула на Степана. – В лагерь пока не звоните, купол пока рано убирать. Ещё кое-что сделать нужно.
Они спустились на первый этаж.
– Вы сделали это! – завопил одержимый. Он всё ещё лежал на животе в холле. – Вы отправили ублюдка в ад! О-о, чего его ждёт! Уж я-то знаю! – он порывисто захихикал, дёргаясь всем телом. – Так и надо говнюку, так и надо…
– Заткнись! – рявкнула Полина.
– Как скажете, – подобострастно пропищал тонким голоском одержимый. – Молчу, молчу.
Чародейка протянула руку к Степану.
– Дай нож.
Он, не колеблясь, вынул из чехла на поясе боевой нож «Катран» и вложил в её ладонь. Полина сделала маленький надрез на большом пальце левой руки, затем кровью нарисовала на лбу одержимого два замысловатых знака, напоминающие иероглифы.
– Чтобы не сбежал, – буркнула она, вернув нож хозяину.
– Я бы не сбежал, – промямлил одержимый. – Даже мысли такой не допускал. Я хочу магам служить.
– Теперь можно убирать купол, – сказала чародейка Степану.
Он кивнул, достал из кармана телефон и позвонил в лагерь.
Когда Агата с Полиной вышли из особняка, голубые лучи купола гасли один за другим. Операция «Архонт» завершилась. Можно расслабиться.
Они уселись на ступени фасадной лестницы, наслаждаясь свежим воздухом. Двое спецназовцев курили у ворот, из холла доносился обрывистый голос одержимого: «Я больше не его пёс… Архонт был гнидой…» Из дома вышел Степан. Он сделал глубокий вдох, улыбнулся, раскинув руки, выкрикнул в небо: «Э-эх!» и, решив обойти территорию особняка, спустился по ступеням.
– Странно как-то, – произнесла Агата, глядя на стаю ворон над особняком. – Надзирателя больше нет, и мне теперь хочется, чтобы появился другой враг, такой же сильный… Глупость какая-то.
– Да уж, – хмыкнула Полина. – Для спокойной жизни ты явно не создана. Не навоевалась ещё? А насчёт врагов… сплюнь лучше, а то накаркаешь.
Агата усмехнулась. Ей было хорошо. Она чувствовала себя так, словно, наконец, выспалась за очень долгое время. Энергия бурлила в жилах, хотелось танцевать и петь, не думая о том, как другие на это посмотрят. А главное, она больше не ощущала внутри себя источник кошмаров. То, что когда-то оставил в ней архонт развеялось. Она победила. И ей хотелось новых побед.
А Полина размышляла над тем, какими словами рассказать Игорю Петровичу о его брате, которого он считал пропавшим без вести. Она твёрдо решила: пора ему узнать правду. Сейчас самое время. Победа над архонтом немного смягчит удар. Но как же тяжело подобрать нужные слова, чтобы рассказать такое!
Из-за угла дома вышел Степан.
– Идите, гляньте, что я обнаружил, – его голос звучал как-то трагично.
Агата с Полиной встревоженно переглянулись, поднялись со ступеней и последовали за Степаном. Он привёл их к выкрашенному в серый цвет деревянному сараю за особняком. Дверь была открыта нараспашку, и они втроём зашли внутрь. Света из пыльных окон оказалось достаточно, чтобы разглядеть того, кто сидел в углу, среди вороха замызганного тряпья.
Глеб был почти чёрный от грязи, безумные, полные ужаса глаза, чётко выделались на чумазом измождённом лице, волосы свалялись в колтуны. Тощую шею сковывал железный ошейник, от которого тянулась ржавая цепь. На полу стояла мятая миска с водой, валялись обглоданные кости. Глеб прижимал к себе драную телогрейку, словно пытаясь за ней спрятаться, и, тонко поскуливая, старался плотнее втиснуться в угол сарая. Его располосованные шрамами губы дрожали.
– Человек-цапля, – выдохнула Агата,
