давно — с прошлого века, — ответил профессор. — Ведь вашей маме в минувшем году исполнилось ровно сто четыре года.
— Да, вы правы, — согласно кивнула головой женщина. — Через два месяца ей должно исполниться сто пять, но врачи говорят, что ситуация безнадёжная — с таким диагнозом, как у неё, люди не живут.
Женщина снова извлекла из кармана платок и смахнула слезы, проступившие на глазах.
— Ну, врачи у нас, сами знаете какие, — опираясь обеими руками на трость, заметил профессор. — Оптимизация медицины росту профессионализма не способствует. Так что ошибаются ваши врачи.
— Вы думаете? — с надеждой глядя на гостя, спросила хозяйка.
— Уверен, Лидия Николаевна, — твёрдым голосом ответил профессор.
— А откуда вы знаете, как меня зовут? — удивилась женщина.
— Но позвольте, кто же из людей моего возраста не знает известного в прошлом химика, лауреата Государственной премии Лидию Николаевну Князеву? — с обворожительной улыбкой на устах, ответил гость. — К тому же я был когда-то знаком с вашей мамой. Правда, вас тогда ещё и в помине не было.
— Но мама мне о вас ничего не рассказывала. Вас, кстати, как зовут?
— Профессор Вóландов.
— Вы работали вместе с мамой?
— Нет, мы пересеклись совершенно случайно, когда она была молодой 18-летней девушкой и работала вагоновожатой на одном чудесном трамвае в Москве. Он ходил по Ермолаевскому переулку мимо Патриарших прудов.
— Но там не было никогда трамвая — он ходил по Тверской, — искренне удивилась женщина.
— Ошибаетесь — был, — продолжал стоять на своём профессор. — Правда, длилось это не долго — всего лишь чуть больше месяца. Рельсы проложили ровно за пять недель до моего приезда в Москву, а после моего отъезда снова разобрали, сочтя, что этот маршрут здесь неуместен. Поэтому многие этого эпизода и не запомнили. А вашу маму перебросили на этот трамвай с Чистых прудов — она работала на «Аннушке». Замечательное было время: первые пятилетки, энтузиазм, все девушки ходят в красных косынках, а мужчины в белых теннисках. И песни были такие духоподъёмные: «Широка страна моя родная…». В магазинах было всё, в том числе и подсолнечное масло «Кубанское», которое продавали в разлив. И в тот день, когда мы познакомились с вашей мамой, экономка Аннушка купила литр этого самого масла в бакалейном магазине на углу Большой Садовой и, проходя через турникет, оступилась и пролила четверть бутыли прямо на булыжную мостовую. Знаете, в те годы часто вместо пробок использовали бумагу, как затычку, вот она и подвела Аннушку. А мне, наоборот, это оказалось как нельзя кстати. Как и то, что ваша мама чуть позже, не укладываясь в график на полминуты, решила прибавить скорости аккурат на повороте возле Патриарших.
— Вы так ясно всё помните, будто это было вчера, — искренне удивилась женщина, слушая гостя.
— Как же я могу забыть один из лучших моментов в моей жизни, — закатывая глаза под потолок, заметил профессор. — То ли дело сейчас — всё вокруг измельчало. И на тех же Патриарших прудах ходит уже совершенно другая публика. Раньше, помнится, там прогуливалась интеллигенция — те же литераторы, которые вели умные разговоры о смысле жизни, о Боге, в конце концов, жарко дискутируя, есть ли он, или его нет. А что сегодня? Нет, мельчает народец.
— Да, я согласна с вами — времена сильно изменились, — поддержала своего собеседника хозяйка. — А тут ещё эта эпидемия, будь она неладна. Так вы говорите, мама выкарабкается?
— Я же сказал вам, что через два месяца вот в этой самой гостиной вы будет чествовать свою маму, — всё тем же уверенным тоном ответил профессор. — Гостей, правда, придёт не очень много — в основном ваши близкие. Но ваша мама будет прекрасно себя чувствовать и даже споёт со своим правнуком Дмитрием под караоке свою любимую песню про «одинокую гармонь».
— Наш Митенька вчера работу потерял, — тяжело вздохнула женщина. — Он классный айтишник, работал в крупной консалтинговой компании, а она вчера объявила о сокращении персонала. Вот мой внук под это дело и попал. А ведь какие хорошие деньги там зарабатывал — всех нас кормил.
— Это вы о компании «Юсбей»? — поинтересовался гость.
— О ней, — кивнула головой женщина.
— Вы ошибаетесь, Лидия Николаевна, никакого сокращения штатов эта компания не проводила, — объявил неожиданную новость профессор. — Если не верите, то сами позвоните своему внуку.
И гость кивком головы указал на мобильный телефон, который лежал на столе рядом с монитором. Женщина взяла в руки гаджет и набрала номер своей дочери — мамы Дмитрия. И, когда ей ответили, первым делом спросила:
— Сашенька, а Митя дома? Как у него настроение? Хорошее?! Да что ты говоришь! Вот радость-то. Сами позвонили и сообщили. Когда? Пять минут назад? Боже, как же я счастлива. Передай Митеньке привет. И ещё. Я думаю, твоей бабушке на днях полегчает. Откуда знаю? Один человек мне это сказал. И я ему верю. Так что скоро увидимся.
Как только женщина закончила разговор, её гость поднялся со стула и, слегка склонив свою голову, произнёс:
— Разрешите откланяться, Лидия Николаевна.
— Как хорошо, что вы пришли, уважаемый профессор, — не скрывая своей радости, произнесла женщина. — Столько хороших новостей принесли — и что мама моя поправится, и что Митеньку на службе восстановили. Может, я могу вас чем-то отблагодарить?
— Полноте, о каком вознаграждении может идти речь, если я сам долгое время был должен вашей маме, — ответил профессор. — Я же 28 лет назад приезжал в Москву, но вашу маму так и не навестил. Сами помните то время — стрельба, взрывы и всё такое прочее. Не до того мне было — дел по горло. А должок-то перед вашей мамой оставался. Давным-давно, когда мы с ней познакомились, она очень выручила меня с квартирным вопросом. Сами же знаете, как с этим делом у нас всегда было трудно. А я тогда только-только приехал в Москву, жилья нет, что делать, не знаю. И тут появляется ваша мама в красной косынке. Как же она виртуозно водила трамвай в молодые годы — просто залюбуешься. Некоторые впечатлительные люди даже головы теряли, глядя на её мастерство. Нет, ваша мама достойна того, чтобы её вскорости выписали из больницы и вернули сюда, где она в тихом семейном кругу справит своё 105-летие. За сим, прошу вашего разрешения откланяться. Прощайте!
И профессор направился к выходу.
Когда он вышел на улицу, у подъезда его дожидался Вийченцо. Едва профессор поравнялся с ассистентом, тот сообщил:
— В больнице сейчас переполох — ваша должница, которую врачи давно похоронили, самостоятельно встала с кровати и требует, чтобы её немедленно вернули домой.
— Не
