— Что теперь делать? — произнес я вслух.
— Их надо в колодец, — просипел Авангур, — или тут оставить навечно. Я бы так и сделал. Ну или дождаться Рохлю с ведром воды.
Крики вскоре умолкли, и появился Рохля. Он увидел то, что лежало на дороге, и чуть не выронил ведро.
Когда излеченные дурни стояли в строю, я спросил:
— Вы же дали слово не нападать на меня. Не враждовать. Как это понимать?
За всех ответил Авангур:
— Здесь можно. Они не вошли еще в свое призвание. А там, в открытом мире, будет совсем по-другому.
— По-другому — это как? — спросил я, прищурившись.
— Я не знаю точно. Но судья их строго накажет или даже не позволит напасть и навредить.
— Кто вам такое сказал, бестолочи?
— Мы знаем законы, — буркнул Торн. — Здесь мы неподсудны. Это песочница.
— Что здесь?
— Здесь место, где мы должны созреть к служению, — вновь за всех ответил Авангур.
— Так, значит! — Я скрестил руки на груди. — Ну, стало быть, процесс созревания ускорим. — Я плотоядно улыбнулся, и лица… Да что там лица! Просто морды соискателей побледнели, став белее меловой бумаги.
Сколько я учил незадачливых соискателей, трудно представить, а пересказывать неинтересно. Кратко это труд, пот, раны и еще раз труд. Рохля, счастливый, что учеба его не касается, раза четыре бегал за живой водой. Кроме этого «стучал» на всех:
— А Торн ругается, командор, и обещает вырвать вам яйца… Мебус подговаривает остальных убежать… А Велес…
Все заговорщики были наказаны мной и коллективом. Я пользовался не мной придуманной системой «разделяй и властвуй». Зато отделение «сынов божьих» прошло курс молодого бойца в полном объеме. Они выучили устав, сочиненный мной тут же. Вернее, его первую главу. Там вообще было два параграфа. Первый гласил, что я великий и ужасный и всегда прав. А второй говорил о последствиях невыполнения моих распоряжений и отсылал к параграфу первому.
Кроме тактических занятий у нас была еще политинформация. Будущие покровители смертных слушали мой рассказ о том, как устроен мир и кто в нем правит. Узнав, что Рок захватил всю власть на планете, они зло оскалились. Про Беоту скабрезно ухмыльнулись. Про Кураму несказанно удивились. Худжгарху, которому они не будут вредить, чуть не кланялись.
Красавчика Бортоломея разморило, он задремал, склонил голову, посапывая, и я тихо, но так, чтобы все услышали, сказал:
— Всем, кто спит, — и уже громко скомандовал: — Встать!
Вскочил один покровитель художников, музыкантов и скульпторов, ошалело озираясь и не понимая, почему он один выполнил команду. Но остальные за его сон вновь маршировали и пели, пару раз пройдя по телу Бортоломея.
С песней «Дили-дили, трали-вали» мы подошли к пещере. Ее черный зев пугал моих спутников, они жались в кучку и прятались за моей спиной. А я почему-то не испытывал страха.
— Ждите здесь! — приказал я и направился к пещере.
Оттуда быстро выбежал огромный паук размером с грузовик. Он остановился в метре от меня и приготовился к прыжку. Подался назад и присел на задние лапы.
— Так вот какая ты, Матушка Шелкопряд? — произнес я. — Если прыгнешь, я тебе лапы оторву и засуну их в твой зад.
Я стал черным, и паучиха в нерешительности замерла. Она стала ощупывать мой разум, и я увидел ее ауру. До этого здесь я ауры ни у кого не видел. Как только наши ауры соприкоснулись и она попыталась влезть мне в мозги, я ее отправил в пустыню на пустой слой сознания. А красный шарик, что болтался в моей ауре, подтолкнул рукой. Он свободно пролетел мембрану и угнездился у паучихи.
Та сразу почувствовала беспокойство. Разорвала контакт и вдруг взбесилась. Она прыгала, сверкала, словно новогодняя елка, и в какой-то момент превратилась в огненный шар. Вспыхнула и рассыпалась пеплом.
— Я даже не знал, что так можно… — пробормотал за моей спиной Авангур. — Хотя где я здесь возьму интурию.
Я удивился! Сильно удивился тому, что он видел все, что происходило, но не подал вида. По пораженным взглядам остальных понял, что они тоже в курсе.
— Идем дальше, — махнул я рукой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
У перекрывающей зев пещеры паутины долго не стояли. Я порвал ее в одном месте у стены и сделал проход.
Но вот у обрыва с разрушенным мостом мы остановились. А куда идти? Назад? Там мы уже были. Вперед? Так там обрыв.
— Нам нужно принести жертву, — произнес за моей спиной Торн. — Одного из соискателей нужно скормить бездне.
Я обернулся. Все молча посмотрели на меня, потом на Рохлю с ведром. И тот спрятался за мою спину.
— Давай тебя, Торн, принесем в жертву, — предложил я ради шутки, так как считал, что выход есть и его нужно просто найти.
Логика моя была проста и понятна человеку, у которого мозги «не набекрень». Создатель не монстр, получающий удовольствие от мук своих созданий. И если он дал этим ребятам пройти путь познания самих себя, а я именно так понял смысл прохождения этого пути, то обязательно должен быть смысл и в этом провале. Еще я понял, что дойти сюда они могли, лишь объединившись. Но каждый из них, я это тоже понял, чувствовал внутри себя природу бога и хотел быть тем единственным, кто им станет. Создатель, или Творец, понимал трудности, с которыми столкнутся его создания. Жажда безграничной власти манит к себе как магнит. Ни один из них не устоял пред таким соблазном… Ну, может быть, кроме того старичка, который не пути боялся, а страшился, что не справится с искушением, и потому сидел привратником у входа.
Поэтому тот, кто все это создал, раздал каждому соискателю по кусочку духовной власти, чтобы они не смогли разрушить, то что он создал. Пока я думал, два брата, Велес и Бортоломей, подхватили под руки и ноги Торна и потащили к пропасти. Я еле успел крикнуть:
— Стоять! Не шевелись!
И все замерли. Кто с поднятой рукой, кто с поднятой ногой.
— Вы что, олухи царя небесного, совсем сдурели? Родного брата в пропасть скинуть захотели?
— Так, командор, вы сами сказали: «Давай, Торн, мы тебя сбросим», — стал оправдываться Велес.
Торн, ни жив ни мертв, сидел у них на руках.
— Отпустите его! — приказал я и они, недолго думая, бросили брата на крутом склоне. Тот с воплем покатился вниз, и я едва успел схватить его за ногу. Так и вытащил из пропасти висящего вниз головой и… обмочившегося.
— Помнишь, я обещал, что отпущу тебя? Так вот, я тебя обманул! — переиначил я прикол Арнольда нашего Шварценеггера и засмеялся.
— Спасиб-бо, к-командор, — заикаясь, поблагодарил Торн.
— Стойте и ждите, — отпустив Торна, приказал я и подозрительно поглядел на смиренно стоявших Велеса и Бортоломея.
Специально они брата так бросили или нет? Но, не найдя на их лицах ухмылок, решил не заострять на инциденте внимания.
Я стоял у останков моста и размышлял: «Что хотел Творец? Соискатели знали, что если бросить в пропасть своего брата, то можно пройти. А что еще можно сделать?.. Они не знали… И я — тоже. Перепрыгнуть? Нет, не получится. Алеш упал в пропасть и очутился в зале с судьей. Может, надо просто прыгнуть в пропасть — и все? Набраться смелости и прыгнуть?»
Ничего другого мне в голову не приходило, а наше стояние у пропасти затягивалось.
«А что я теряю? — подумал я. — Здесь смерти нет. Это все знают».
Я повернулся к своему маленькому отряду, оглядел их, как мне казалось, жестким повелительным взглядом и сказал:
— Делай как я! — повернулся к пропасти, закрыл глаза и сделал шаг над бездной.
Планета Сивилла. Степь
Ганга, хлопотавшая у костра, вздрогнула и зло сплюнула в огонь.
— Что? — спросил Гради-ил. Он только что принес охапку хвороста и бросил рядом с костром.
Невеста милорда упрямо поджала губы.
— Этот… — Она подбирала слова. — Этот… наглый сквоч, мой мужчина, мой жених, опять пропал. Я никогда не выйду замуж, потому что он от меня бегает. Вот скажи, Гради-ил, я разве некрасивая?
Эльфар тяжело вздохнул. С орчанкой было непросто, она была необузданной, как ураган, и не умела подбирать слова. Ну как можно своего господина обзывать сквочем? А он такой терпеливый, все терпит и прощает. Орк бы давно снял с нее кожу и натянул на барабан за непослушание. А она вон жива и еще смеет ругаться.
