На другой день гетман отдал ему визит. Великолепный князь Тавриды принял его, по обыкновению, не одетый и не умытый, в шлафроке. В разговоре, между прочим, князь попросил у гостя дать в честь его бал. Разумовский согласился и на другой день созвал всю Москву и принял Потемкина, к крайней досаде последнего, в ночном колпаке и шлафроке.
Про жизнь фельдмаршала в то время ходило немало странных толков, и в Москве говорили, что он – самый худой хозяин, «да и разума уже стал не очень пылкого», управляющие обкрадывали его самым немилосердным образом.
Так, в числе странных московских происшествий в 1795 году случился следующий, почти невозможный казус: у Разумовского между четвертою и пятою ревизиями пропало ровно двадцать тысяч душ крестьян. Похищение было сделано так искусно, что найти концов не было возможности: крестьяне пропали не в одном месте, а понемногу в разных местах.
Тогда обвиняли в этой хитрой пропаже главного управителя и одну графиню, к прелестям которой граф был неравнодушен. Под конец своей жизни граф не ездил уже в Москву, а проживал в Батурине; там он заметно стал прихварывать, страдал одышкой и имел раны на ноге. Граф было собрался ехать за границу, сын его Андрей выслал ему для заграничного вояжа карету из Лондона, которая обошлась ему в 18 000 руб.; карета оказалась слишком грузною, и граф не решился в ней путешествовать. За четыре месяца до смерти он ездил в ней осматривать строящуюся церковь – это была его последняя прогулка. Кирилл Разумовский скончался 9 января 1803 года. Почти два года гетман никуда не выходил, большую часть дня дремал в креслах, спрашивал, какова погода, ругал доктора и, в пику ему, обращался за советами к разным знахаркам.
Особенным его расположением пользовалась одна старая баба, которая натирала ему ноги чесноком и коровьим пометом. Она также по утрам хватала его зубами за колени и нашептывала какие-то слова. Старый его приятель, граф И. В. Завадовский, видевши его в это время, вот что писал о нем к графу А. Г. Воронцову:
«Я расстался с ним, как с ночным картежником и с дневным биллиардщиком. Вид его поразил меня до слез.: водят под руки, голова преклонилась долу, иссох как сухарь; дух только не утратил приятной веселости».
Несмотря на удручающие недуги, старик с увлечением предавался своей страсти к постройкам. Так, в селе Яготине он выстроил церковь и перенес из Киева свой дом, выстроенный из дубовых брусьев.
А. Васильчиков говорит: семейное предание гласит, что с графа стали требовать за тот дом какую-то постойную повинность. Разгневанный Разумовский, живо помнивший прежнее свое положение в Малороссии, велел в 24 часа разобрать дом и перенести из Киева в Яготин. Дом этот состоял из главного корпуса и шести павильонов, из которых каждый равнялся большому дому. С каждой стороны дома были еще большие каменные службы. В другом своем имении, Баклаш, он выстроил дом в подражание сельских домов в окрестностях Рима. В Почепе – еще другой великолепный каменный и церковь.
Дом был построен по плану де ла Мота, с огромными залами для балов и концертов и библиотекою в 5 000 томов. Вокруг него, по красивым берегам Судогости был разведен сад в голландском вкусе. Граф жил в Батурине, в огромном деревянном доме. Последний находился на месте, которое теперь называется Городком. Предание говорит: многие постройки в Батурине, как и церковь, ему не пришлось достроить, и после его смерти все это начало разрушаться. Дом свой на Воздвиженке, как мы выше говорили, Кирилл Разумовский продал шурину своего сына Алексея, графу Шереметеву, за 400 000 руб.; дом этот ранее торговал Безбородко, но с него требовали 450 000 руб. без мебели, и дело разошлось.
К продаже этого дома склонил отца старший сын, Алексей Кириллович; дом приходился ему на часть, и для него он казался слишком велик. Шереметев купил его с частью мебели. В нем, по словам А. Васильчикова, парадная гостиная осталась в полном убранстве, из комнат же графа Кирилла Григорьевича вынесена была только подвижная мебель. Люстры, зеркала и даже в церкви утварь, ризы и проч. остались за Шереметевым.
Немало времени потребовалось для вывоза серебра, библиотек, картин, оружейных и проч., так как рядом со скарбом отца тут же хранилось все имущество сына.
Продав старинные палаты отца, сын Разумовского, Алексей Кириллович, стал себе строить богатые деревянные палаты из дубовых брусьев, считая каменные нездоровыми, на месте пожалованного императрицею Елизаветою дяде его, графу Алексею Григорьевичу, «Горохового двора», в тогдашней шестнадцатой части города, нынешней Басманной.
А. Деруа. Кузнецкий мост. 1840-е гг.
Дом этот занимал целый квартал, один сад этого большого дома имел в окружности более 31/2 верст и занимал 43 десятины земли; теперь часть его принадлежит училищу семинарии, а в доме помещается малолетнее отделение Воспитательного дома; на всем пространстве его были устроены боскеты, цветники, всевозможные прихотливые аллеи из искусственно подстриженных деревьев; широкие дорожки в нем начинались от дома, высоко насыпанные и утрамбованные, и мало-помалу все делались уже и уже и, наконец, превращались в тропинку, которая приводила к природному озеру, или на лужайку, усеянную дикими цветами, или к холмику, покрытому непроницаемым кустарником, или вела к крутому берегу реки Яузы.
Берега этой реки не были обделаны, без всяких сходов или лестниц, овраги в саду тоже оставались дикими оврагами, и только в трудных местах кое-где были проложены мостики и сделаны тропинки. Другой берег тоже входил в состав сада и представлял такой же дикий вид с вековыми деревьями, растущими кущами.
Граф Разумовский устроил такой сад, чтобы среди шумной Белокаменной иметь такое место, которое прелестью неискусственной природы заставляло бы его забывать, что он находится в городе. В саду было четыре пруда, в которых много водилось хорошей рыбы.
Граф был большой любитель растений, и лучшие тогдашние европейские садовники были им выписаны для этого сада и для его имения, села Горенки, в оранжереях которого были собраны редчайшие ботанические коллекции. Известные ботаники Таушер, Лондес, Гельм изъездили Сибирь, Урал и Кавказ для пополнения этих богатейших собраний. Садовник графа, известный Шпренгель, развел Петербургский ботанический сад.
А. Васнецов. Уличное движение на Воскресном мосту в XVIII в.
В оранжереях графа было более 500 огромных померанцев; оранжереи эти тянулись на версту, а сад был расположен на двух верстах. В теплицах графа были выращены до тех пор неизвестные растения из породы вискустов, названные в честь графа Rasoumoskia, и другой новый вид – Personaterhi, названный Rasoumovia.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
