— Девяносто дней, сегодня?
— Да. Вроде бы сегодня. — Олег кивнул в сторону лагеря. — Видишь, как забегали… тараканы!
Хотя после побега Виктора, Сенсея и их женщин бирманцы повели совсем не так, как ожидалось, забыть стрельбу в упор по безоружным людям из чисто научного интереса, а также о рубцах на своей спине от тяжёлого бича конвоира, парень не мог.
В лагере явно что-то назревало. Это чувствовали все. Вокруг бывших ополченцев стало собираться всё больше женщин и детей, а бирманцы начали перевозить с малой земли дикарей, остановив все работы по подъёму самолёта. Господин Аун Тан всё чаще стал появляться в лагере землян, обходя шалаши бывших пленников и внимательно вглядываясь в их лица. Бирманец даже перевёз в посёлочек своих наложниц и позволил им пообщаться с другими 'сомирянами'.
Это что-то значило.
Дальше — больше. Два дня тому назад бирманцы вооружили всех дикарейпоголовно, выдав каждому по дубинке и длинной заострённой палке, изображавшей копьё, а сами засели в укреплённой хижине возле источника с водой. За колючими баррикадами и воткнутыми в землю острыми кольями вместе с ними спрятались все наложницы и десяток женщин, которые сошлись с солдатами Аун Тана.
— Они тоже ждут.
— Да, Оля. Они тоже ждут. Тан то — не дурак!
К Олегу подсели Йилмаз, Петро Олександрович и ещё пара ребят, которые и руководили лагерем. После гибели капитана Орхана, Йилмаз автоматически возглавил турецкую общину, майор и пловец Андрей отвечали за добычу продовольствия и порядок среди землян, а на Олежке висело общее руководство и внешняя, так сказать, политика. Взаимоотношения с имперцами были, мягко говоря, странными.
С одной стороны они были пленниками, со всеми вытекающими отсюда последствиями. С другой стороны было очевидно, что Аун Тан, 'зевнув' Витьку с медальоном, сделал ставочку и теперь играет по-крупному, рискуя своей головой.
После побега Егорова и убийства им двух соглядатаев не последовало никаких санкций и репрессий! Наоборот, полковник резко улучшил условия содержания пленных, фактически предоставив им ограниченную свободу и самоуправление. Даже женщин из солдатского борделя бирманцы отпустили на все четыре стороны. Из шести десятков солдат полковник оставил с собой двадцать отборных головорезов из числа тех ветеранов, с которыми он служил много лет и которым он, безусловно, доверял, а остальных отправил на юг, за рабами. Моряки рабов привезли, но не остались возле самолёта, а выгрузив на берег полсотни бочонков с солониной, снова ушли на юг и больше не объявлялись.
Это было хуже всего. Даже самому тупому землянину было ясно, что полковник остался здесь не просто так, наобум, а подстраховался, отправив в колонию-поселение своего старшего десятника с информацией о затонувшем самолёте и землянах. И если он, Аун Тан, сгинет на этих забытых богами островах, то… воевать со ВСЕЙ империей Манмар, даже при гипотетическом использовании автоматов, никому из землян не хотелось.
— Сукин сын!
Йилмаз ввернул ещё пару крепких выражений на русском языке, заработав согласное мычание мужиков. Бирманцы, вооружив дикарей, самоустранились, оставив безоружных людей с ними один на один.
— Олег, надо вооружаться. Хотя бы дубинками. Ты посмотри вокруг…
К небольшой компании, сложившейся вокруг Олега и Ольги, подтягивались все остальные. Русские, казахи, немцы и турки. Даже Зак Яблонски, даже старик-шаман. Женщины и дети опасливо косились на сидящих вокруг костров дикарей и жались к мужчинам.
— Це дило.
Олег посмотрел на краснорожего украинского лётчика и кивнул.
— Пётр, займись. Разберите по быстрому шалаши. Вернулся Витька или нет — скоро узнаем.
'Нам бы эту ночь простоять, да день продержаться…'
Бам-с! Бум! Бряк!
По заднице уже привычно прилетел увесистый пинок. Витька сдавленно крякнул, ухнул и, зажмурившись от яркого света, вцепился в руль.
'Блин!'
Глаза ничего не видели. Сначала знакомая вспышка пронзительного голубого света, а затем ослепительное белое марево за лобовым стеклом.
'Блин, блин, блин!'
Предусмотрительно надетые солнцезащитные очки слетели с носа, заставив водителя тормозить с закрытыми глазами. Егоров сбросил скорость и, нашарив свою потерю под сиденьем, осмотрелся. Вокруг была белая соляная пустыня, над которой висело тёмно-синее небо без единого пёрышка облаков.
И солнце.
Кати, Димы и ребят из экипажа 'Урагана' не было видно. Сердце у Виктора болезненно сжалось — он искренне надеялся на то, что он сразу увидит Катю. Увидит друзей.
Витька выдал в кондиционированный воздух кабины громкую матерную тираду и взялся за бинокль. Без толку. В струящемся мареве всё расплывалось и рассмотреть окрестности не было ни малейшей возможности. Егорова пробил озноб — мысль о том, что на этот раз его занесло не туда куда надо, привела мужчину в состояние близкое к панике. Спешно натянув на лицо платок, Виктор заглушил двигатель и выбрался наружу.
'Ух! Сауна!'
Раскалённый воздух был сух и пах не солью, а пылью. Зубы у Витьки лязгнули, а волосы под кепкой встали дыбом.
'Где я?'
Разметка 'аэродрома' с натянутыми между арматуринами верёвками — отсутствовала! Её не было! Егоров сквозь зубы, с шипением, втянул в себя горячий воздух, закашлялся и молча полез обратно в кабину.
Устраивать истерики, а тем более — впадать в отчаяние, Витя и не собирался. Покрытый налётом соли такыр с редкими засохшими клочками чахлой травы он узнал и не сомневался в том, что пустыня — та самая. Просто, по каким-то причинам медальон занёс его куда-то в сторону. Что было тому причиной, Егоров не знал, но грешил он на габариты и вес фургона. О том, что проблема в самом железном кругляше он не хотел даже думать.
Прикинув количество солярки, Витька завёл двигатель и, слегка повернув руль влево, нажал на педаль газа.
'Поехали!'
Здесь, на экваторе, ориентироваться по солнцу было, в общем, бесполезно. Кроме того, Егоров и понятия не имел в какую сторону ему ехать. Из рассказов Шевченко он вынес смутное ощущение, что этот солончак не так уж и велик. Максимум километров двести-триста. Ещё Витька был почему-то уверен в том, что вокруг него должны быть горы, а с одного краю — искомое озеро. Так что, особо не заморачиваясь, Егоров повёл фургон по гигантской расширяющейся спирали, в надежде на то, что рано или поздно он это озеро найдёт.
Так и произошло. Проехав за три с половиной часа больше ста километров и вконец одурев от тряски и однообразного пейзажа, Витька едва не заехал в прозрачную воду, умудрившись затормозить в паре шагов от озера.
Егоров приоткрыл окно, принюхался и удовлетворённо сплюнул. Этот запашок он точно ни с чем бы ни спутал.
'Химия…'
За то время, что он катался, разыскивая берег, солнце сползло вниз, так что Виктор без труда определился в каком направлении двигаться дальше. От идеи спустить лодку прямо здесь, Егоров, поразмыслив, отказался. Ехать в кондиционированной кабине было намного приятнее, чем упахиваться в одиночку на разгрузке.
Катя ждала его на том самом месте, где он оставил её девяносто дней тому назад. Высокая и стройная фигура женщины была с ног до головы замотана куском оранжевой ткани, так, что даже лица её не было видно.
И всё-таки это была ОНА.
Сердце забилось в груди как кувалда молотобойца. Не обращая внимания на тёмный силуэт корабля, стоявшего у берега, на костры и серые фигурки людей, мелькнувшие в свете фар, Виктор нажал на тормоз и, подняв тучу белой пыли, остановил фургон прямо перед Катей.
— Егоров, ты чего так долго? А?
Голос у Катерины был и утомлённым и ликующим одновременно.
— Да нормально 'перезимовали'.
Растительность на голове и лице Мельникова так и не восстановилась, да и свекольный цвет ожога никуда не делся, так что выглядел Сенсей весьма устрашающе.
— Я то, если помнишь, пластом лежал, но ничего… выкарабкался. Вдоль берега, потихоньку, помаленьку…
После бурной встречи, счастливых женских слёз и крепких дружеских объятий, руководивший 'комиссией по встрече' Дима-сан отменил немедленную ночную разгрузку и велел перенести походный бивак подальше от воды и химических испарений. Экипаж 'Урагана' прекратил восхищённым матом выражать свою радость от возвращения Егорова, понятливо кивнул и облепив несчастный фургон укатил вглубь степи обустраивать новую стоянку, оставив, наконец, Витю и Катю наедине.
