Как-то раз, еще до обеда, Егор зашел по делам в отдел сбыта и обнаружил там огромную пальму, установленную на столе прямо посреди комнаты. Размеры помещения этой службы позволяли допускать такие вольности в отношении распределения полезной площади, так как в отделе работало всего лишь шесть человек, в то время как территория, выделенная для такого небольшого количества служащих, была довольно приличной по своим размерам.
Вскоре, примерно после обеда, Егор уже вдоволь насмотрелся на новшества здешнего мира, и к концу дня совсем перестал их замечать или просто не обращал особого внимания.
Работа, порученная ему, была абсолютно такой же, какой она была еще тогда, когда Егор спокойно жил в своем родном хронологическом потоке, поэтому никаких трудностей в отношении всевозможных многочисленных формул или расчетов у него не возникало. Компьютер был компьютером, программы – обычными программами, документация не имела абсолютно никаких отличий с той, которую он ранее уже успел изучить.
Пару раз он украдкой смотрел в сторону коварной двери, которая по-прежнему темнела в глубине коридора, однако подойти к ней Егор почему-то так и не решился. Невзирая на то, что теперь дверь была надёжно заперта, ему и так на всю оставшуюся жизнь должно будет хватить тех приключений, которые он испытал в течение нескольких предыдущих дней. Видимо, некое внутреннее чутье будто бы отгораживало его от еще боле необдуманных поступков, чем те, которых он и так уже успел немало совершить.
Весь рабочий день прошел вполне обычно и совсем не выделялся из числа обыкновенных, таких же привычных и будничных, дней. Егор даже засиделся на своем рабочем месте на пять минут дольше, почти позабыв о том, куда именно должен будет пойти после работы.
Вечером, после окончания рабочего дня, он всё-таки вспомнил и сделал ранее запланированную покупку в магазине музыкальных инструментов, затем отнес ее домой, и, как было условлено с Татьяной, потихоньку затолкал коробку с электронным пианино под кровать в спальне. И хотя для Полины подарок отца уже не являлся сюрпризом, однако раньше времени, которое должно будет наступить только завтра, не следовало до положенного срока показывать или открывать коробку.
Скопленных, и отложенных в укромном месте денег, которых, к удивлению Егора, оказалось на целую тысячу рублей больше, чем он ожидал, было отчего-то совершенно не жалко. Егор попытался проанализировать, отчего было именно так, и почему-то не нашел ответа. «Скорей всего, — думал он. — Внутри меня уже твердо укоренилось осознание того, что окружающий мир иллюзорен и в какой-то мере даже обречен. Пройдет совсем немного времени, и всё здесь совершенно исчезнет, для того, чтобы затем появиться в ином качестве. Поэтому сожалеть о чем-то временном и преходящем – попросту глупое занятие».
Когда вечером, после половины восьмого, вернулись с занятий по гимнастике Татьяна с Полей, Егор успел нажарить для них блинов, и вся семья провела чудный ужин за всеобщим чаепитием.
Егору с каждым днем становилось всё легче и легче вживаться в новую роль. Однажды где-то глубоко внутри него даже возникла мысль о том, что было бы просто замечательно, если бы всё вокруг оставалось таким, как оно происходит сейчас. Вокруг постепенно образовывалась такая умиротворяющая атмосфера мира и гармонии, что невольно внутри Егора стало вдруг формироваться какое-то чувство протеста, не желавшее позволить ему совершить запланированное.
Однако яркие воспоминания обо всём том, что ещё недавно с ним приключилось, не давали подобным мыслям ни единого шанса на то, чтобы взрасти и окрепнуть.
Ложась в кровать в конце дня, Егор, стараясь при этом не громыхать, дабы не привлечь внимания засыпающей в соседней комнате дочери, вытащил коробку с упакованным пианино, и показал его жене.
— Ого, какое оно удобное! — восторженно произнесла та. — А оно на ножках, или надо будет к нему покупать какой-нибудь маленький столик?
Егор подробно объяснил, что пианино он выбрал не самое дешевое, потратив до копейки всю накопленную за долгое время сумму денег. В комплект инструмента, сказал он жене, уже входит специальная стойка с педалью, поэтому завтра, после того, как он торжественно вручит подарок дочери, нужно будет только собрать всю конструкцию из нескольких дощечек и болтов. После этого следует лишь установить пианино на стойку, а потом можно будет включить его в розетку и играть.
Какое-то время Татьяна подробно рассматривала покупку, а затем вдвоем с Егором они упаковали обратно его подарок и вновь затолкали коробку под кровать.
— Какой ты у меня молодец, — ласково проворковала супруга, когда они потушили ночной светильник и вдвоем улеглись под одеяло. — Я уже думала, что ты не решишься этого сделать.
В полумраке лицо супруги светилось призрачным светом. Ее распущенные волосы лежали красивыми локонами на подушке, и Егор невольно залюбовался, словно видел жену впервые.
— Знаешь, — сказал он тихо. — Я просто вдруг понял, что всё то, о чем я когда-то мечтал, будь это даже богатства целого мира, не стоят абсолютно ничего по сравнению с тем, чтобы вы с Полей были счастливы.
В этот момент Егор даже не врал. Потому что его слова были абсолютной правдой. Он совершенно не знал, каким станет весь мир после того, когда в один миг всё в нём изменится. Одно он знал точно – именно ради близких он должен изменить его.
Там, под кроватью лежало то, что, по его расчетам, способно было совершить переворот во всём огромном водовороте пространства и времени. Егор уже свой выбор сделал и нисколько не сожалел об этом.
А здесь, рядом с ним лежала его прекрасная половинка – та, которую он любил всем своим сердцем, и которая, одновременно с этим, была для него такой далекой и недоступной. «Впрочем, — подумал он. — Почему же она должна быть недоступной?»
Егор протянул руку и погладил Татьяну по голове. Жена тоже протянула свою ладонь и приласкала Егора, а затем внезапно, прильнув к нему всем своим горячим телом, она зашептала ему в ухо всякие безумные слова.
«Боже, — подумал Егор перед тем, как в порыве нежности и страсти сплелись их ноги и прижались одно к другому жаждущие друг друга тела. — Я ведь почти изменник, так как эта женщина не совсем моя жена, а я не совсем ей муж».
«Ну, ты и дурак! — возник вдруг в голове совсем другой внутренний голос, который тут же начал опровергать предыдущие мысли Егора. — Кто же она тогда для тебя? Это ведь и есть твоя самая любимая женщина. Пока ты здесь, и весь этот шаткий мир не полетел в тартары, люби ее крепко, береги и не отпускай…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
