Тейт с любопытством уставилась на Сайласа.
— Почему он смеется?
— Не знаю. С тех пор, как Рэй вытащил его, он смеется и бормочет о горящих в воде ведьмах.
Мэтью наполнил ванну горячей водой, помассировал плечи Тейт, даже вымыл ей голову. Затем он насухо растер ее полотенцем, облачил в ночную рубашку и халат, уложил в постель.
— Не боишься, что я привыкну? — прошептала она, откидывая голову на взбитые подушки, и с благодарностью взяла чашку с чаем.
— Лежи, — приказала Мариан, подтыкая одеяло. — Рэй тоже уехал на Невис. Не хотел выпускать Ван Дайка из виду, пока его не запрут в камеру. Мэтью, позвать тебя, когда они вернутся?
— Я сам скоро приду.
Мариан приподняла брови. Похоже, Тейт предстоит еще одна взбучка.
— Я сварю побольше кофе. Отдыхай, милая. — Мариан поцеловала Тейт в лоб, вышла и тихо прикрыла за собой дверь.
— Лучше ее никого нет, — прошептала Тейт. — Ничто не может лишить ее самообладания. Южное воспитание.
— Сейчас ты узнаешь, что может лишить самообладания янки. Ты хоть соображала, что делала?
Тейт поморщилась. Вопрос прозвучал слишком громко для ее несчастных ушей.
— Я точно не знаю. Все произошло так быстро.
— Ты не дышала. — Мэтью схватил ее за подбородок дрожащими пальцами. — Когда я тебя вытащил, ты не дышала.
— Я не помню. После того, как я нырнула за ним, все как-то перемешалось в голове.
— Значит, ты за ним нырнула, — медленно повторил Мэтью.
— Я не хотела, — поспешила оправдаться Тейт. — Он сказал, что пристрелит меня, и я бросила колье в воду, чтобы отвлечь его.
Многострадальное сердце Мэта снова перестало биться.
— У него был пистолет?
— Да, он, наверное, теперь лежит на дне. — Сознание стало ускользать, и Тейт попыталась сосредоточиться. — Мэтью, только ты ушел, как Ван Дайк вдруг оказался прямо за моей спиной и ткнул в меня пистолетом. Видимо, он поднялся с правого борта. Я не могла позвать тебя. Он убил бы нас всех. Я сняла колье, — прошептала она, закрыв глаза и, как наяву увидела игру света, мелькающие тени, пульсирующий, как живое сердце, рубин. — Я даже не успела подумать, просто швырнула его. Ван Дайк промчался мимо и, не взглянув на меня, бросился в море.
— Почему ты прыгнула за ним? Я же был рядом, Рыжик.
— Я не могу объяснить. В одну секунду я подумала: вот сейчас позову Мэтью, а в следующую уже была в воде. Я поймала Ван Дайка, и мы сцепились. Я помню, как вырвалась вместе с ним на поверхность, помню, как он топил меня. Я стала задыхаться, а потом увидела свет… Все было так странно. Должно быть, галлюцинации. Свет превратился в колье. Я видела его так же ясно, как вижу тебя. Я понимаю, что это невозможно, но я видела. И Ван Дайк тоже.
— Я верю тебе, — тихо сказал Мэтью. — Продолжай.
— Я словно парила в воде и смотрела. — Тейт нахмурилась. — Как будто я должна была оставаться там, должна была смотреть. Я плохо объясняю…
— Ты прекрасно объясняешь.
— Я смотрела, ждала. Ван Дайк схватил колье, и я увидела, как сквозь его пальцы сочится кровь, как будто камень превратился в жидкость. Ван Дайк поднял на меня глаза… а потом…
Тейт задрожала, и Мэтью наклонился, погладил ее волосы. Он хотел обнять ее, прижать к себе, заставить забыть обо всем, но понимал, что она должна закончить.
— Что потом?
— Он завопил… Он смотрел на меня и визжал. А потом вспыхнуло пламя, настоящее пламя, только я не чувствовала жара. И мне совсем не было страшно. И я забрала у него амулет. — Тейт нервно засмеялась. — Я не знаю, может, я потеряла сознание. Может, все время была без сознания, потому что так не бывает.
— Тейт, амулет был на тебе. Когда я вытащил тебя, амулет был на тебе.
— Должно быть… я нашла его.
Мэтью откинул волосы с ее лица.
— А это, по-твоему, имеет смысл?
— Да… нет, — признала она, беря Мэтью за руку. — Не имеет.
— Теперь я расскажу, что видел я. Когда я услышал, что ты зовешь меня, я выбежал на палубу. Ван Дайк был в воде. Он колотил по воде руками и визжал. Я понял, что ты тоже в воде, и прыгнул.
Не было смысла рассказывать ей, что он нырял, пока легкие не стали разрываться, но он не допускал и мысли о том, что вернется без нее.
— Я нашел тебя на дне. Ты лежала на спине, как будто спала. И ты улыбалась. Я даже подумал, что ты откроешь глаза и посмотришь на меня. А когда я стал поднимать тебя, то понял, что ты не дышишь. Прошло три или четыре минуты после твоего крика, но ты не дышала.
— И ты вернул меня к жизни. — Тейт поставила чашку на столик и обхватила его лицо ладонями. — Мой верный рыцарь.
— Нет ничего романтичного в дыхании рот в рот и закрытом массаже сердца.
— Но в данных обстоятельствах это гораздо лучше букета лилий. — Тейт ласково поцеловала его. — Мэтью, только еще одно: я не кричала. — Она покачала головой, не давая ему возразить. — Я не кричала, но я мысленно произнесла твое имя, когда думала, что тону. И ты меня услышал.
ГЛАВА 30
Сквозь решетку тюремной камеры Мэтью изучал Сайласа Ван Дайка.
Вот человек, думал он, преследовавший меня всю жизнь, убивший отца, пытавшийся убить меня и чуть не убивший женщину, которую я люблю. Он был богат и влиятелен, а теперь сидит в клетке как зверь.
Лицо Ван Дайка заострилось, а сам он всего за одну ночь словно стал меньше ростом, но, может, это лишь казалось из-за слишком просторной тюремной одежды. Он был небрит, волосы спутались от морской воды и пота. Багровые ссадины на лице и руках напомнили Мэту об отчаянной борьбе Тейт за свою жизнь. За одно это он хотел сломать прутья решетки и услышать, как хрустят кости Ван Дайка… но он заставлял себя стоять и смотреть.
Ничего не осталось от достоинства и властности, только ненависть, жгучая ненависть горела в безумных глазах. Мэтью подумал, что одной этой ненависти хватит, чтобы поддерживать жизнь в этом теле долгие годы. Дай-то бог. Мэтью хотел, чтобы Ван Дайк прожил за решеткой как можно дольше.
— Я пришел сказать, что ты теперь абсолютный ноль. Что чувствуешь, когда теряешь все?
— Думаешь, это меня остановит? — прошипел Ван Дайк. — Думаешь, я оставлю его тебе?.. Надо было убить ее. Надо было прострелить ей живот, и ты бы смотрел, как она умирает.
Мэтью метнулся к решетке, но злорадный блеск глаз Ван Дайка остановил его.
— Анжелика тебя уничтожила. Ты ее видел, не так ли? Огонь в воде. И она смотрела на тебя. Она была так прекрасна, а ты визжал, как ребенок в кошмарном сне.
Щеки Ван Дайка вспыхнули от гнева, но тут же стали белыми как бумага.
— Я ничего не видел. Ничего! — Сознание его затуманилось. Перед глазами поплыли ужасающие образы. Хриплые крики вырвались из пересохшего горла.
