- Да что вы, ребята, чудные, что ли? Или беспартийные? - не выдержал Курчев. - Кто руководящая сила?..
- Да, оно-то так, - ответил общевойсковик, - только перепутано все. Без поллитры не разберешься. Стойте, я покурю пойду.
- Без поллитры - факт, - снова согласился Борис и вспомнил, что у него в пустом платяном шкафу осталась нетронутая "банка" и в сенях пельмени. "Пригласить их, что ли, напоследок? Да нет. Не трави себя. Уходя уходи так, что ли, говорят англичане?"
С полным ощущением, что первый день отпуска пропал, он достоял очередь, отметил документы и поднялся по стемневшей улице до скверика у Красных ворот. Там, в туалете, построенном на манер бункера, запершись за гривенник в кабинке, снял с шинели погоны и с шапки звезду, а ремнем перетянул китель.
"Теперь всё", - улыбнулся, поднялся наверх и, чтобы по оплошке не козырять встречным военным, сунул руки в карманы шинели. Ходить так - ни то, ни се - он за четыре неполных года отвык начисто, но рукам было тепло, да и спешить уже было некуда. В первом же хозяйственном магазине он купил молоток, разводной ключ, гвоздей, шурупов с гайками, маленькую одноручную пилу и три пачки клея. Клей был для обоев с примесью какого-то порошка против клопов.
- Подойдет, - улыбнулся Борис продавщице, вспомнив, что рамы изъедены жучком.
- Да это только пишут, - сказала продавщица, - а помогает плохо. Дезинсекталю возьмите.
- Рук не хватит, - снова улыбнулся он, подумав, что клоп - не древоточец, а Елизавета - баба аккуратная и вряд ли допускала, чтобы из нее еще и ночью пили кровь, и бутылки не взял.
Теперь, с покупкой под мышкой, не козырять было легко. Он шел тихой Переяславкой, запоминая, где что - тут газеты наклеивают, тут пообедать можно, тут вон, на углу - прачечная. Аптеки не было, но болеть он и не собирался. Булочную и продмаг он запомнил еще раньше.
Дома Борис вскипятил на газу чайник и, найдя в кухонном столе большую банку из-под сельди, развел клей. Запах у вязкой жижи был не из приятных, но придавал некоторую уверенность. Впрочем, на старых обоях клопиных следов заметно не было. Переодевшись в хлопчатобумажную робу, Курчев сдвинул в угол стол и на чистом, почти белом, кое-где испачканном сапогами Ращупкина и Ишкова полу стал намазывать газеты и клеить поверх старых обоев. Работа шла споро. Потолок был низкий и Борис доставал с табурета до верха стены. Пустой фанерный шкаф легко сдвинулся с места, но оттуда, распахнув узкую створку отделения для белья, выпала бутылка водки и осталась цела лишь потому, что плюхнулась на тюк с постелью. В шкафу что-то еще деревянно-металлически звякнуло и громыхнуло, и, открыв большую дверцу, Борис чуть не прослезился: четыре ножки от табурета с продетыми болтами и навернутыми на болты гайками, лежали на фанерном дне нижнего ящика.
- Да я бы в жизни так не просверлил, - улыбнулся лейтенант. - Голова садовая, свёрла-то не купил.
Он нагнулся к кроватному матрасу. У его углов тоже были заботливо просверлены отверстия.
- Вот, чёрт, забота об людях! - вздохнул лейтенант, чувствуя, что теперь действительно наворачиваются на глаза слезы. - И кто они мне? А? Нет, вправду, ты везучий, Борька.
Он поднял с кровати тяжелый матрас, поставил на попа, разобрал кровать и вынес в сенцы раму с сеткой и когда-то никелированные спинки. Затем, перевернув матрас пружинами вверх, он собрался было прикрутить к нему ножки, но, сообразив, что они несколько длинны, уложил их в ряд на табурете и со всех четырех отпилил ножовкой добрую треть.
"А подметать, - подумал, - двигать буду." Зато с низкого матраса обклеенная газетами комната казалась просторней и выше.
"Жалко, обновить не с кем, - подмигнул себе, словно был завзятым бабником. - Но, ей-Богу, здорово! А что до стен, то без обоев лучше. Начитаешься!"
Он быстро доклеил газеты за шкафом и от угла до двери, распаковал тюк с постелью и уснул впервые праведным сном обладателя собственного жилья.
- Умаялись? - спросила соседка Степанида на другой день, когда в одиннадцатом часу в бриджах и нижней рубахе он вышел с полотенцем и зубной щеткой к кухонному рукомойнику.
- В отпуске можно, - отшутился Курчев.
- Пельмени будете? Я трясла, стучат. Тольки это не питания. Дело ваше молодое. Супу надо. Завтра с утречка на рынок пойду. Денег дадите - мясу вам куплю. Она утром подходящая. Я Лизавете завсегда покупала.
- Спасибо, - обрадовался, что не в армии и может благодарить.
Соседка была невысокая, коренастая с морщинистым и удивительно неприметным лицом. Вчера он сидел с ней бок о бок, но мог бы поклясться, что, столкнись с нею сегодня на улице или в троллейбусе, наверняка б не узнал.
- А отца моего не помните? - вдруг спросил, чувствуя, что симпатия дошла до высшей отметки. Он думал спросить об отце еще вчера, но за бутылкой портвейна было как-то неловко, потому что и портвейн и разговоры за столом - были, если не хитрость, то все-таки обряд, налаживание соседских отношений, а отец для Курчева был чем-то, если и не высшим, то во всяком случае тайным, и мешать одно с другим не хотелось.
- Нет, не помню, - вздохнула соседка. - Я с войны тут. Как похоронка прибыла, помню. Это уже при мне.
- Он заезжал сюда. Его не сразу разбомбило, - все еще надеялся Борис. - Кучерявый такой.
- Нет, не помню, - повторила соседка и отвернулась, видимо, не желая чего-то договаривать. Может быть, она помнила других железнодорожников, приезжавших к Елизавете. Но лейтенанта это не касалось. Его интересовал только отец. Отец был тайной и потому, что Борька помнил его плохо, много хуже, чем разговоры о нем. О родителе он всегда расспрашивал осторожно, словно дотрагивался до больного, еле зажившего места. Любопытство никогда не осиливало страха: а вдруг отец и в самом деле, как твердила бабка, пустельга и даже хуже.
"Эй ты, Иван не помнящий родства!" - усмехнулся, возвращаясь с полотенцем в комнату. Соседка вошла следом.
- Обклеились? Надо было старые содрать.
- Плотно висели.
- Ну и мостили б поверх. С газетами двойная работа. Обои покажьте.
Он снял со шкафа и протянул ей рулон.
- С конторы Михалыч унес. У нас такие ж. Для жилья не годятся. Вы б какие с цветочками взяли. На Мещанке бывают.
- Сойдут, - усмехнулся Курчев. Ворованные обои с тонкими светло-синими полосами ему нравились. Но тут же пришло в голову, что если обклеить комнату белыми потолочными, то можно пригласить в гости лысого художника, и тот спьяну по доброте душевной что-нибудь изобразит тушью или еще чем-нибудь.
- А такие на Мещанке есть? - спросил, доставая рулон поменьше.
- Навалом. Тольки этих вам за глаза останется. А за в цветочках сходите. Клеить все равно нельзя. Сырые, - для верности провела рукой по газетам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
