Почему же они так оттуда и не появились? Эгвейн с трудом перевела дыхание. Я хочу стать Айз Седай, но сначала я должна стать Принятой!
– Я решила! Шириам кивнула ей.
– Тогда готовься, – молвила она.
Эгвейн вздохнула и тут же вспомнила кое-о-чем. Входить под арки полагалось обнаженной. Она наклонилась, собираясь положить на пол стопку бумаг, врученных ей Верин, – и заколебалась. Оставить записи на видном месте? Но потом, когда она сама окажется внутри тер'ангриала, тайные документы сможет посмотреть Шириам или Элайда, а то и кто-либо другой. Кроме того, могут обнаружить и тот маленький тер'ангриал, спрятанный у нее в сумке. Стоит ей отказаться продолжать ритуал – и она сможет спрятать все тайные предметы либо передать их на время Найнив. Эгвейн затаила дыхание. Но сейчас я не могу отказаться, Я уже приступила к исполнению!
– Ну что, ты решила все-таки отказаться, дитя мое? – спросила у нее Шириам, нахмурив брови. – Отказаться, уже зная, каково будет значение твоего отказа именно в эту минуту?
– Нет, Айз Седай! – поспешно отвечала Эгвейн. Она быстренько разделась и аккуратно сложила свою одежду, затем засунула под сложенное платье свою сумку и стопку исписанных листов. Возможно, одежда укроет все ценное…
Эгвейн была уже перед самым тер'ангриалом, когда внезапно заговорила Аланна:
– Ощущаю нечто вроде… резонанса! – Она не сводила взгляда с арок. – Какое-то эхо или что-то похожее на эхо. Не могу только понять, откуда оно взялось…
– Есть какая-то трудность? – резко спросила у Аланны Шириам. Но голос ее звучал несколько удивленно. – Я не посылаю женщину туда, где что-то неясно!
С тоской посмотрела Эгвейн на свою сложенную одежду. Пожалуйста, о Свет, пусть у них появится какое-то затруднение! Я бы успела получше спрятать записи, не отказываясь войти под арки!
– Нет, ничего, – проговорила Аланна. – Похоже на то, будто вокруг тебя летает и зудит мошка, а ты стараешься о чем-то размышлять. Но, вообще-то говоря, мешать оно не мешает. Я бы и упоминать об этом не стала, но прежде такое никогда не случалось, да и не слышала я ни о чем подобном. – Она вскинула голову. – А сейчас все пропало, исчезло!
– Очень может быть, – сухо сказала Элайда, – потому и подумали другие, что о таких пустяках и говорить нет смысла!
– Продолжаем, внимание! – Голос Шириам вернул каждого к его обязанностям. – Итак, приступим!
Вновь оглянувшись на свое платье и спрятанные под ним бумаги, Эгвейн вслед за Шириам пошла к аркам. Каменный пол, касавшийся босых ее ног, казался девушке ледяным.
– Кого ты привела с собой, сестра? – таким вопросом начала церемонию Элайда. Двигаясь размеренным шагом навстречу к ней, Шириам отвечала:
– Ту, кто пришла кандидатом к Принятию, сестра! Ни одна из трех Айз Седай, сидящих по обе стороны от тер'ангриала, не шевельнулась.
– Готова ли она? – вопросила Элайда.
– Она готова отринуть все, чем была, и, пройдя через свои страхи, добиться Принятия!
– Знает ли она свои страхи?
– Она никогда с ними не сталкивалась, но таково ее желание! – Шириам смотрела прямо перед собой.
– Так пусть она встретится с тем, чего страшится. – И сквозь нотки формальной торжественности в голосе Элайды чувствовался нотки удовлетворенности.
– Первый раз, – молвила Шириам, – за то, что было. Путь обратно появится, но лишь единожды. Будь стойкой!
Глубоко вдохнув, Эгвейн ступила вперед, под арку, в ясное свечение. Свет поглотил ее всю целиком.
– Заглядывал к нам Джайм Даутри. Довольно странные новости принес из Байрлона торговец!
Эгвейн оторвала взгляд от качаемой ею колыбели. В дверях стоял Ранд. На мгновение голова ее закружилась. Женщина перевела свой взгляд с Ранда – мой муж – на лицо ребенка в колыбели – моя дочь – и вновь изумленно посмотрела на Ранда.
Вернуться назад можно только единожды. Будь же мужественна!
То не была собственная ее мысль, а бесплотный голос, он мог звучать в голове у Эгвейн или извне, голос мог быть мужским или женским, но при всем том он оставался лишен каких-либо чувств и абсолютно неузнаваем. Но почему-то он не представлялся женщине чуждым.
Момент изумления у Эгвейн миновал, и теперь ее по-прежнему удивляло лишь то, почему это она размышляет о чем-то непонятном и совершенно ненужном. Ранд и вправду был ее мужем, красивым и любящим, а Джойя была ее дочерью – самая прекрасная, самая прелестная девчушка во всем Двуречье. Отец Ранда, Там, по-прежнему находился на дальних овечьих пастбищах, и, соответственно, Ранд мог сейчас работать в амбаре, и действительно у него было побольше времени возиться с Джойей. Сегодня вечером могли прибыть из деревни мать и отец Эгвейн. А быть может, придет и Найнив, чтобы убедиться, не мешает ли материнство Эгвейн продолжать привычные свои занятия, ведь ей предстоит в один из дней заменить Найнив, приняв от нее пост деревенской Мудрой.
– Какие же новости? – спросила Эгвейн. Она стала снова покачивать колыбель, а Ранд подошел к ней и наклонился над колыбелью, пристраиваясь погримасничать с милой крошкой, завернутой в пеленки. Эгвейн неслышно рассмеялась. Ранда так переполняла любовь к своей дочери, что порой он не слышал и половины того, что ему говорили.
– Ранд, почему ты молчишь? Какие же новости, Ранд?
– Что? – С лица его медленно сходила улыбка. – Странные новости, Эгвейн. Война! Какая-то большая война, она охватила чуть ли не весь мир, так говорил Джайм. – Да, новости оказались странные; вести о войнах достигали Двуречья лишь тогда, когда сами войны давным–давно заканчивались. – Джайм говорит, все армии воюют против одного какого-то народа, называется он то ли Шокин, то ли Санчан, что-то в этом роде. Никогда я о таком народе не слышал!
Эгвейн узнала… ей показалось, будто она знает… Какова бы ни была мелькнувшая мысль, она бесследно исчезла.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Ранд. – В этих краях нас с тобой ничто не потревожит, милая ты моя! Войны всегда обходят Двуречье стороной. Мы находимся так далеко отовсюду, что некому нами интересоваться…
– Я чувствую себя хорошо и ничем не расстроена, – проговорила Эгвейн. – А ещё что-нибудь Джайм рассказывал?
– Рассказывал, но ты навряд ли поверишь в подобные новости. Говорил он, точно Коплин. Наболтал, будто торговец поведал ему, мол, народ тот использует в сражениях Айз Седай, а потом ещё врал, будто Шокин эти или Санчан предлагают по тысяче золотых марок любому, кто захватит и приведет к ним Айз Седай. А любого, кто пытается укрыть этих самых Айз Седай, они убивают. Какой в этом смысл? Да и не затрагивают нас все подобные страсти. От нас они слишком далеко…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
