имевшиеся источники информации, особенно речи Гитлера, Геринга, Дёница и Геббельса, а также официальные заявления, и сделал отсюда вывод об относительно широком офицерском заговоре, имевшем, однако, весьма незначительную связь с народными массами.
«1. Давно созданная организация.
Официально — с 1943 г.
Часть связей опре[деленно] более ранняя.
2. Широко разветвлённая организация.
Ведущий генералитет в тылу (иметь в виду раскол).
Высшее чиновничество.
Некоторые нацистские вельможи.
Несомненно: руководящие хозяйственные круги.
Глава [заговора]: не искать исключительно среди расстрелянных.
3. Государственный заговор.
Открытая борьба крайними средствами.
4. Политические цели117.
5. Методы: бомба — в данном случае.
Хитрость.
Стремление избежать широкой вооружённой борьбы.
Отсутствие призыва к народу.
Отсутствие призыва к армии на фронте. Следовательно: Свержение Гитлера и прекращение осознанной как проигранная войны без потрясения фронта и народного волнения.
Итак: «дворцовая революция».
Бескровный государственный переворот — при опоре на ключевые позиции в генеральном штабе и сухопутных войсках. Освободиться от присяги — изобличить [Гитлера].
Удерживать фронт. Переговоры.
Добровольно очистить [оккупированные территории]. Спасти что ещё можно.
Программа — коротко: «Вывести Германию из 2-й мировой войны так же, как из 1-й».
Антон Аккерман оценил 20 июля как «следствие и выражение кризиса гитлеровского режима».
Само собой разумеется, находившимся в Советском Союзе руководителям Компартии Германии ещё не были известны все обстоятельства заговора и все его участники. Высокое уважение, которое КПГ высказала по отношению ко всем тем, кто отдал свою жизнь в борьбе против Гитлера, явствует из следующих заметок Антона Аккермана:
«Решающий вопрос жизни и смерти: свержение Гитлера и мир.
Жизнь нации — любые средства [спасения] хороши.
Великий патриотический акт.
Шляпу долой! Смелые люди.
Повешенные — борцы за спасение народа и отечества.
Наша позиция:
Уже сказано, какой акт, как его оценивать.
Не только [выражать] симпатию.
Безоговорочно поддержать.
Не спрашивать...
Особенно: ясная позиция в 1-ю минуту.
Без колебаний.
Радиостанция [«Свободная Германия»] первой высказала политическое отношение.
. . . . . . .
Воззвание — призыв. Утром. 21-го, воздействие — позитивное.
Оценка:
1. Начата открытая борьба. Внутренний фронт.
2. Фронт наиширокий.
3. Начался самым быстрым темпом крупный отход [от нацизма].
4. Народу ясно показано:
Война проиграна.
Гитлер должен пасть.
5. Гитлера можно свергнуть»118.
Антон Аккерман видел в «ограниченности» заговора, в присущем ему характере «дворцовой революции» причину его провала. Он сравнивал заговорщиков с военачальниками, которые предприняли «наступление на сильно укреплённую вражескую линию обороны без огневой подготовки» и поставили успех всей операции в зависимость от момента внезапности. «Переводя на язык политики:
1. Упорная, повседневная подготовительная борьба = предпосылка победы.
Партизанская война.
Единичные акции.
Самостоятельное решение действовать.
Самостоятельные действия.
Иллюзия: свергнуть Гитлера, но до того — не ослаблять!
2. Призыв к народу и вермахту — предпосылка успеха.
Тоталитарное государство.
Массовая база (особенность).
«Действующие генералы были бы ославлены как реакция».
Как избежать?
Неудача — не вопрос тактики восстания.
Как в Италии не получится.
1. Италия — в целом положение более лёгкое, чем в Германии.
Она могла отколоться, выйти.
Германия сама является крепостью.
2. НСДАП и фаш[истская] партия (заседание мёртвого фашистского совета) [в Италии].
3. Государство».
Антон Аккерман указал на точки соприкосновения, имевшиеся между заговором 20 июля и НКСГ, и подчеркнул, что деятельность Национального комитета «Свободная Германия» оказала на формирование оппозиции внутри Германии большое идейное влияние. «Мы открыли дверь.
Первый генерал, восставший против Гитлера, не фельдмаршал Лютцов (подразумевался Вицлебен. — К. Ф.), а генерал фон Зейдлиц.
А. Исторически оправдан актом 20 июля!
Б. Политический путь [НКСГ] оправдан неудачей [заговора].
Жертвы без победы — сильнейшее оправдание нашего пути».
Действительно, 20 июля лишь ещё раз подтвердило необходимость и правильность создания НКСГ и его борьбы. В заключение своего доклада Антон Аккерман вновь обратился к солдатам и офицерам: «Мы как коммунисты — со всеми, кто хочет спасти Германию. Мы взаимно нужны друг другу как немцы. Да, вы нужны нам!
А вы нуждаетесь в нас. Не для того, чтобы перехитрить друг друга, 20 июля доказало это.
Мы — не только берущие.
. . . . . .
Если позиция офицерского корпуса не приведёт его к полной изоляции от народа, то это прежде всего заслуга нашего движения.
Зависит от самих офицеров и генералов».
Этим глубоким и верным анализом, сделанным несмотря на недостаточность информации, КПГ вооружала своих членов и, работников ясной перспективой. Речь шла о том, чтобы проводить политику без иллюзий, а с другой стороны, использовать все возможности расширения базы немецкого движения Сопротивления фашизму.
Затем Антон Аккерман написал статью о 20 июля для теоретического органа ЦКВКП(б) журнала «Большевик». Обрисовав развитие оппозиции в нацистском вермахте и её причины, он — со всеми необходимыми оговорками — охарактеризовал 20 июля как тот удар по гитлеровскому режиму, который помогает ускорить окончательное освобождение народов от фашизма. В это же самое время Черчилль, выступая в палате общин, ограничился лишь констатацией, что «в германском рейхе высшие представители режима убивают или намереваются убить друг друга, между тем как обречённая на гибель, всё более сокращающаяся сфера их власти с каждым днём становится всё уже и уже в результате наступления несущих месть армий союзников»119.
«Нью-Йорк таймс» 9 августа 1944 г. охарактеризовала как «атмосферу жестокого гангстерского дна» не нацистскую систему, а заговор120. «Нью-Йорк геральд трибюн» писала в тот же день: «В общем и целом американцы не будут сожалеть о том, что бомба пощадила Гитлера: зато он ликвидировал своих генералов... Пусть генералы убивают ефрейторов или наоборот, а лучше всего — пусть делают и то и другое»121.
Какой резонанс вызвал поступок Штауффенберга в самой Германии? Были ли он и его друзья одиночками, о чём, казалось бы, свидетельствовал быстрый провал заговора? Или же поступок Штауффенберга явился выражением той надежды, которая тлела у большинства народа?
Фактом остаётся то, что руководители нацистского вермахта старались превзойти друг друга в выражении своей преданности Гитлеру. Воззвание НКСГ с призывом действовать не произвело на них никакого впечатления. Они по-прежнему призывали «держаться до последнего» и несли главную вину за те оргии уничтожения и за те кровопролития, которые происходили в последующие месяцы.
Гросс-адмирал Дёниц уже вечером 23 июля отдал приказ по военно-морскому флоту, в котором выражал «священный гнев против всех наших преступных врагов и их сообщников». «В чудодейственном спасении нашего фюрера, — заявлял он, — мы видим новое подтверждение правоты нашего дела. Сплотимся же ещё теснее, чем прежде, вокруг нашего фюрера и будем изо всех сил сражаться до самой победы»122.
Генерал-полковник Гудериан в приказе
