Он сразу четко оценил некую щекотливость содержавшейся в письме просьбы об освобождении от виселицы какого-то мерзавца, но как любящий сын ради спасения матушки был готов исполнить просимое.
Для ясности заметим, что ни отставной полковник Северский в его рассказе, ни госпожа баронесса в ее мемуарах не пользовались правилами ученых летописцев и не уточняли дат каждого эпизода минувших событий.
Этот невольный пробел помогают нам преодолеть другие источники, свидетельствующие о том, что генерал Врангель сменил спившегося Май-Маевского на посту командующего Добровольческой армией белых именно в ноябре 1919 года.
Как утверждал близкий Врангелю очевидец, бывший депутат царской Госдумы, эмигрант В.В. Савич, осенью 1919 года, «прибыв на фронт, Врангель застал полный хаос и разложение. Дисциплина пала, царил разгул, солдаты распустились и массами дезертировали… Так был велик размах грабежа, что на полк, в составе которого числилось 200 бойцов, в то время приходилось имущества на… 200 вагонов! Естественно, его надо было беречь и возить, для чего требовалось гораздо больше людей, чем имелось в строю. Поезда стояли, заполненные имуществом, а составов для переброски подкрепления и угля не хватало. (Помнится, в фильме адъютант внушил его превосходительству, что не хватает машинистов. — Авт.) Никто никого не слушал, железнодорожники сплошь и рядом саботировали. При таком положении вещей Врангель ничего поделать не мог (для укрепления боеспособности. – Авт.). Потребовалось пять дней, чтобы собрать сведения, где находятся отдельные части штаба».
Поскольку, по утверждению Северского, чекист Фомин тогда находился в застенках харьковской тюрьмы, то при нарисованной Савичем обстановке Врангелю не составляло большого труда ловко выпустить его на свободу. Последний вскоре действительно оказался в крепких объятиях своих верных товарищей, а в итоге обратных ходок «письменосцев» в Москве и Петербурге чекисты узнали, что цель освобождения Фомина достигнута.
Что касается баронессы Врангель, то согласно ее мемуарам, ей пришлось коротать время не в паршивом узилище, а в неком городском музее, да еще с прибавлением жалования.
Видимо, она была нужна ВЧК, и там продолжали думать и планировать. В это время для молодой республики военные дела складывались удачно и белых с награбленными трофеями ходко гнали на юг, хотя и не без боев.
Не входя в изложенные нами подробности, Северский закончил рассказ тем, что новые архивные материалы они с Болгариным творчески осмыслили и сочинили сценарий нового сериала. Затем они стали готовиться к воплощению творческого замысла на киноленту.
Но случилось непредвиденное. Соответствующие власти (рассказчик не уточнил, какие) не дали согласия на эту работу, и их вожделения и старания как бы ушли в песок.
Очевидно, что против создания фильма о баронессе Врангель или событиях вокруг этой фамилии возражало руководство КГБ СССР.
Много позже, когда мне довелось прочитать мемуары баронессы Врангель, у меня возникли мысли о том, что содержание мемуаров и рассказ сценариста Северского, вероятно, находятся где-то рядом с истиной, которая, возможно, была иной.
Очень похоже, что тогдашние чекисты, несмотря на недостатки знаний и опыта, проявили себя мастерами-оперативниками высокого класса. В Москве и Петрограде они вызнали все необходимое о баронессе Врангель и держали ее, как говорится, на коротком поводке. Видимо, в ВЧК была заранее задумана оперативная комбинация по оказанию помощи фронту в разгроме Добровольческой армии, а позже и армии Врангеля в Крыму. В этом замысле немалая роль отводилась матери барона Врангеля и ему самому.
Теперь можно увереннее сказать о том, что посещения жилища баронессы в Петрограде бывшим старшим дворником, его требования и угрозы относительно портретов, а также ночные обыски являлись лишь прелюдией к сложной оперативной игре.
Не исключено, что баронесса, сильно напуганная такими действиями и всей обстановкой в столице, захватив самое ценное – фамильные бриллианты, – пыталась скрыться. Однако чекисты не дремали, и задержание неизвестной старухи в петроградских трущобах, о котором поведал Северский, не было случайным. Заключение баронессы под стражу потребовалось в первую очередь для освобождения чекиста Фомина. Северский об этом мог не знать, а если и знал, то воздержался от сообщения публике. В свою очередь, и баронесса в мемуарах, опубликованных в Европе в 1922 году, не сочла необходимым до конца раскрывать душу перед читателями.
Изложение баронессой событий о работе в музее, обстоятельств утраты драгоценностей и все остальное содержание ее мемуаров могло быть лишь пересказом усвоенной ею чекистской легенды, наивной, но вполне соответствовавшей тому раскладу событий.
Представляется, что ВЧК в ту пору в этом мероприятии действовало продуманно и целеустремленно с расчетом на будущее, а первое письмо баронессы сыну-генералу, если угодно, стало всего лишь зацепкой для проведения последующих, более значительных действий.
Вспомним, что, осев в Крыму, Врангель сколотил новую армию в количестве около 30 тысяч штыков и сабель. От всех прежних белых армий последняя отличалась боеспособностью. Она имела значительный процент офицеров, для которых это был последний шанс рассчитаться с противником, вернуть назад отобранное у них революцией достояние.
Весной 1920 года польские войска Пилсудского вторглись на Украину, оккупировав большую часть ее Правобережья и захватив 6 мая Киев.
В июне 1920 года Врангель создал угрозу Донбассу, а потом вышел в Таврию, намереваясь соединиться с поляками. Его части подошли к Каховке и захватили остров Хортицу. Еще чуть-чуть – и Врангель мог соединиться с Пилсудским. Это был так называемый третий поход Антанты против новой России.
Врангелю противостояли войска 6-й и 13-й полевых армий и 2-я Конная армия Миронова, в которых насчитывалось где-то 35—40 тысяч штыков и сабель, к тому же измотанных предыдущими боями. Для обеспечения превосходства при наступлении этого было маловато.
Положение республики стало аховым, и неслучайно председатель Совнаркома В.И. Ленин 7 июня 1920 года в шифровке Реввоенсовету требовал сообщать врангелевским офицерам – «о полной безопасности в случае перехода на сторону Советов».
Мать Врангеля в то время продолжала оставаться заложницей ВЧК в роли «девицы Врангель» с трудовой книжкой, зарплатой, порциями ржавой селедки, сухой воблы и при рваных сапогах (чтобы далеко не убежала).
Почему бы теперь нам не предположить, что в этот период ее переписка с сыном была более активной (в духе приведенной шифровки), и проверенные «письменосцы» ВЧК трудились, не зная передышки. Барону Врангелю, как и его подчиненным, могли предлагать почетную капитуляцию во избежание излишнего кровопролития. В тех же письмах матушки могло содержаться обещание благожелательно решить его личную судьбу по принципу, что повинную голову меч не сечет!
Вероятно, посулы красного командования Врангель не принял, ибо для него сие означало измену присяге, данной еще в молодости ушедшему в небытие по вине большевиков государю-императору.
Вполне может быть, что подобные письма баронесса Врангель (по просьбе чекистов) могла направлять и другим белым генералам с теми же «письменосцами».
Положение республики оставалось критическим до тех пор, пока колесо Фортуны не начало раскручиваться в пользу красных. Им удалось отогнать легионы Пилсудского к Варшаве, и, хотя здесь и возникали неудачи, 12 октября 1920 года в Риге был заключен с поляками мирный договор.
Многие войска с польского направления, в том числе и 1-я Конная армия, перебросили к Крыму. Сюда же после переговоров батько Махно привел и свою анархию. Превосходство в силах над Врангелем было обеспечено. В конце сентября 1920 года был создан Южный фронт во главе с известным полководцем гражданской войны Михаилом Васильевичем Фрунзе.
Принятыми мерами была ликвидирована угроза белых Донбассу, а затем их погнали и из Таврии. Бросая артиллерию и обозы, войска Врангеля 28 октября 1920 года укрылись за Перекопом в Крыму.
Для ВЧК пребывание баронессы Врангель в России утратило необходимость, и «в конце октября 1920 года, как она пишет в мемуарах, к ней явилась посланница некой приятельницы-доброхотки, у которой она после побега за кордон и прожила более трех месяцев в ожидании визы.
Таким образом, чекисты выполнили свое обещание о переброске баронессы Врангель в Европу, использовав напоследок в качестве надежного прикрытия для внедрения туда, как мы полагаем, надежного своего агента под видом «трусливого господина», вырвавшегося из лап ЧК. Однако последнее можно отнести к области загадок.
В конце первой и начале второй недели ноября 1920 года Южный фронт осуществил штурм Перекопа и форсирование Сиваша почти при 7—10-градусном морозе. Белые дрогнули и побежали, сдавая города и сдаваясь в плен. 16 ноября последним освобожденным городом стала Керчь. Врангель со свитой на военном корабле сбежал в Турцию, а позднее перебрался в тот самый прекрасный Париж, о котором матушка писала ему в первом письме.
