Его бойцы были усталы и деморализованы, но они совсем устанут и падут духом, если враг настигнет их в чистом поле, выбранном для боя отнюдь не ими. И потому на восьмой день отступления, как только закончили с вечерней трапезой, Салокан приказал армии не устраиваться на ночлег, а выступать. Он гнал войска до полуночи, а затем вместо того, чтобы дать им отдохнуть, заставил каждый полк соорудить вал из утрамбованной земли с тянущимися перед ним двумя рвами – один с дном, утыканным деревянными кольями, другой с последними запасами растительного масла. Валы не составляли сплошной непрерывной линии, а были разбросаны в шахматном порядке – так, чтобы разрывы между валами первой линии прикрывались валами, составляющими вторую линию. Наконец, он велел прикрыть рвы и валы ветками и дерном. Работы завершили к рассвету; король дал войску поспать до полудня, а затем поднял его и заставил солдат выстроиться на валах со строгим приказом не издавать ни звука.
Неприятель, ожидавший схватки с арьергардом Хаксуса уже к середине утра – основываясь на предположении, что сам он разбил лагерь не слишком далеко от сил Салокана, – обнаружил, что преследуемая им дичь куда-то подевалась. Неприятельские командиры запаниковали и со всех ног бросились догонять противника. В первые часы вечера они его нагнали. Весьма эффектно.
Сперва кавалерия Гренды-Лир напоролась на скрытую защиту; некоторые бухнулись в первый ров, но большинство лошадей перепрыгнуло его – только для того, чтобы свалиться во второй, с дном, утыканным кольями. Вопли и крики проткнутых людей и лошадей вселяли страх, а когда в оставшийся позади первый ров из-за вала бросили факелы, поджигая масло, то ужас заставил уцелевших очертя голову броситься на поджидавшие их за валами войска Хаксуса. Произошла кровавая бойня.
Ошеломленная произошедшим, не уверенная в том, что именно случилось с их конными товарищами, легкая пехота заколебалась. Салокан приказал кавалерии атаковать. Пехота Гренды-Лир, усталая и потрясенная, была практически стерта в порошок. Кое-кому удалось бежать, но Салокан знал, что не может терять время на бесполезную погоню, и приказал войскам возобновить отход на север; день солдат вышел длинный, но испытывая прилив сил от победы, они совершенно не жаловались.
– Сколько? – спросил Сендарус, широким шагом идя к своему коню и пристегивая на ходу пояс с мечом. Вокруг его ног клубился туман раннего утра, уже выжигаемый ярким солнцем.
– Четыре эскадрона конницы и почти вся легкая пехота, – доложил Гален. – Насколько отстает от нас тяжелая пехота?
– По меньшей мере еще на день. Остальная кавалерия, включая всех ваших рыцарей, и все лучники уже здесь; этого должно хватить.
– Значит, мы выступаем на север?
– У нас нет иного выбора. Нам неизвестно, какие планы у Салокана. Может быть, он получил подкрепления и движется обратно. Даавис в своем нынешнем состоянии не выдержит еще одной осады. Мы должны остановить его прежде, чем он придет сюда. – К Сендарусу торопливо подошел ординарец с его кольчугой и шлемом. – Выбери гонца, Гален, и дай ему трех лошадей. К полудню он должен добраться до полков копьеносцев. Прикажи им следовать за нами вдвое быстрей прежнего.
– Они будут совершенно измотаны и почти бесполезны, если им придется сразу же вступить в бой.
– Тем не менее я хочу, чтобы они были с нами, хотя бы в качестве резерва. Салокан дважды подумает пускать в дело собственную кавалерию, если увидит нацеленные в его сторону несколько тысяч копий.
Гален кивнул и ушел выполнять приказ. Сендарус закончил облачаться и поднялся в седло.
– Вы ведь не выступили бы без меня, не правда ли?
Вот этот голос он в данный момент хотел слышать в последнюю очередь.
– Вы рано поднялись, ваше величество. Слухи разлетаются быстро.
– Слух о катастрофе всегда разлетается мигом, – ровным тоном ответила Чариона.
Она ехала, облаченная в полную броню, верхом на полукровке, а не на своей обычной церемониальной лошадке.
– Вы понимаете, что пока единственная серьезная потеря во всей кампании – уничтожение вашей кавалерии и легкой пехоты?
– Только четыре эскадрона кавалерии, ваше величество, – сквозь зубы процедил Сендарус. Он отлично представлял, какое послание она уже отправила Ариве с почтовым голубем. Придется ему отправить и своего, дабы изложить события в надлежащем свете.
«Каком именно? – спросил он себя. – Не забудь, ты выручил Даавис. Это самое важное».
– У меня все еще есть четыре полка кавалерии, в том числе три рыцарских, – уведомил он ее.
– Я могу дать вам еще полк, плюс два полка пехоты.
– А что у вас останется для защиты города?
– Большинство моих лучников и приличное количество мечников.
Сендарус хотел уже сказать, куда она может засунуть свое предложение, но прикусил язык. В данной ситуации любые дополнительные войска были весьма кстати, а еще один конный полк снова доведет его кавалерию до полной численности.
– Благодарю вас. Я принимаю ваше предложение.
– И я сама поведу их в бой, – добавила она.
Сендарус прожег ее взглядом, но Чариона не отвела глаз.
– Такова цена, – указала она.
– Вы будете находиться под мои началом, – сказал он.
– Конечно. Ведь у вас Ключ Меча. Гален Амптра вчера очень ясно объяснил мне положение дел. Вы согласны?
Сендарус не мог произнести ни слова, но кивнул.
– Хорошо. Мои войска будут готовы через час.
– Мы выступаем через полчаса, – процедил он сквозь плотно стиснутые зубы и, развернув коня, отъехал от нее.
Генералы Салокана, уверенность которых благодаря недавней победе резко повысилась, убеждали его повернуть обратно.
– Мы доказали, что можем схватиться с армией Аривы и разбить ее. Так давайте же завершим дело и возьмем Даавис.
Но Салокан их не слушал. Он понимал разницу между победой в стычке и победой в сражении. А также понимал, что даже если он столкнется с основными силами Аривы и разгромит их, его собственная армия понесет при этом такие потери, что будет не в состоянии начать новую осаду Даависа или произвести успешный штурм города. Он уже проглотил свою гордость.
Кроме того, если Гренда-Лир в свою очередь попытается вторгнуться в Хаксус, мстя за его вторжение, у него был более чем равный шанс отбить нападение, и тогда вариант возвращения в Хьюм со свежей армией будет реальной возможностью. Осенняя кампания имела то преимущество, что оставляла зиму между любым ответным ходом из Кендры. Возможно, ему следовало подумать об этом, прежде чем начинать свое нападение на исходе зимы.
«Ну, я проигрываю и учусь на своих ошибках», – сказал он себе. В отличие от своего отца, который проигрывал, а потом проигрывал вновь. Что бы ни произошло, этого он делать не собирался.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
