— Строиться в загоне, — ревут надсмотрщики. Свистят плети, нам приходиться поспешно становиться в одну шеренгу.
Стучат копыта, во двор врываются всадники. Слуги принимают поводья, помогают спешиться знатным особам. Стёпка, суетится, заламывает шапку, улыбается во весь рот, жестикулирует, как есть — Петрушка.
Его, узнаю сразу. Он отличается других всадников. Одет неприлично просто. Видавшая виды, изрядно потёртая кожаная куртка, небрежно накинута на плечи,
выцветшие штаны, из грубой ткани. Но, широкий пояс, сверкает золотом, и подвешен к нему грозный меч, с блистающими каменьями на рукоятке.
К нам прибыл Росомаха, генерал службы безопасности императора Вилен Ждановича, собственной персоной.
Глава 38
Он уверено заходит в загон, и, моментально узнаёт меня. Но, ничего, не меняется в его лице, лишь, расширяются зрачки.
— Хороших мужчин подобрали, — хвалит он. Стёпка сияет лицом, шапку измял так, что она похожа на коровье вымя.
— До обеда проведёте первую часть соревнований. Напоследок, — не глядя, тычет в нашу сторону, — они пойдут. И, вот этот, — указывает он на Дмитрия.
— Конечно, десерт подают в конце. Хороший выбор, бойцы, что надо! — нахваливает нас Стёпка. Гадёныш, буквально приплясывает от усердия.
— Вот и посмотрим, — ухмыляется Росомаха.
Отбирают первую партию, выводят из загона. Люди знают, идут на смерть, упираются, но их колют копьями, и они бегут.
Провожаю взглядом, на душе горько и пакостно, но не могу им помочь.
Надеюсь, придёт время, воздастся мучителям по заслугам. В порошок сотру! Дерьмо есть заставлю! Огнём сожгу!
Семён темнеет лицом, я вскользь касаюсь его мыслей, в них бушует ураган. Семён, вообще, относится гипертрофированно ко всякой несправедливости. А здесь, полный беспредел. Явное вырождение человеческих душ!
Идёт время. Волнами прокатывается восторженный рёв толпы, в нём глохнут крики, погибающих на ужасном маршруте людей.
— Пока, ни один не дошёл, — Дмитрий словно окаменел, нездоровый пот покрывает лицо.
Проходят несколько часов, постепенно, рёв толпы затихает. Доносятся отдельные выкрики, публика делится впечатлениями. Звучит балалайка, бабы, весело и задорно исполняют частушки. В воздух взлетают множество воздушных змеев, украшенных цветными лентами. Пахнет шашлыком, брагой, квашеной капустой. Праздник в разгаре.
— Скоро и мы будем веселить публику, — зло щёлкает зубами Дмитрий. Он прячет на груди остро отструганный кусок доски.
— Мешать будет, когда Полосу препятствия будешь проходить, — замечает Семён.
— Это от медведя.
— Не поможет.
— Если удачно ткнуть в глаз, есть шанс проскочить данный этап. Вам бы, тоже обзавестись такими же кольями, — теперь и нам советует он.
— Обойдёмся, — отмахивается Семён. Я друга понимаю, преодолевать все мостки, перекладины, карабкаться по стенам, нырять в воду — доска будет сильно мешать. Я вообще, предлагаю, выйти без рубашек, чтоб не дай бог, за, что ни будь не зацепиться.
Томительно тянется время, о нас, вроде забыли. Нет, публика, просто гуляет, перекусывает, заключают новые ставки.
Знакомый скрип двери. На пороге ухмыляется бывший, раб. Впрочем, почему бывший, раз душа рабская, значит, рабом он и остался.
Мужик, поглаживает безобразный шрам на лице, в глазах радость.
— Один, почти прошёл. Вот, молодец! Такой накал страстей! Вы, уж, не подведите, сделайте людям приятное, сразу не издыхайте.
— Когда я стану свободным, — с угрозой говорит Дмитрий, — я тебе рот выверну наизнанку.
— Вот и молодец. Люблю таких. Давайте, мужики, вас уже заждались, — он отстраняется, мы выходим. Нас уже ждут воины. Опускают копья, чтоб не артачились, но, мы и так быстро идём. Они едва поспевают за нами.
Нас встречают аплодисментами, оценили, значит. Семён, в рельефных мышцах, они, словно, нехотя перекатываются под кожей, как валуны, на сдвинувшейся осыпи. Дмитрий, под стать ему, разница, лишь, в росте. Я, не хилый, хотя уступаю им обоим, но мышцы у меня, тоже не маленькие.
Выходим к Полосе препятствий, над ней витает дух смерти. На вращающихся шестернях, двигается истерзанное человеческое тело, на кольях, под двигающимися мостками, корчится ещё живой человек. Но он, обречён, из груди торчит острый шип. Бурлящий бассейн, со скрытыми в нём механизмами, розовый от крови. Из клетки, рядом с водоёмом, доносится довольное урчание медведя-людоеда. Здесь два варианта, или сражаешься со зверем, или прыгаешь в воду, где молотят шестерни, как в мясорубке.
Нас встречает Борис Эдуардович. Насмешливо смотрит:- Решил принять ваше условие, дать свободу — без всяких условий. Но, она там, на верхней площадке башни. Как станете, равноправными гражданами, милости прошу ко мне в гости.
— Первым делом тебе сверну шею, — обещает Семён.
— Не сомневаюсь, — ухмыляется тот, — кстати, мы сделали арбалетную пушку, против вашей зверюшки. Ещё раз прилетит за овцой, пригвоздим как муху. Это так, к слову говорю, чтоб сильно не радовались.
Нас подталкивают к началу испытания. Стоим у подвешенного мостка. С боков привязаны верёвки. Крепкие мужики приготовились дёргать их, чтоб создать определённую амплитуду, внизу, колья.
— Я первый пойду, — говорю я.
— Да нет, — Дмитрий теснит меня, — я уже настроился. Хочу, чтоб быстрее всё закончилось.
— Как знаешь, — не перечу ему.
— Определились, вот и хорошо. А вы, пока подождёте в том помещении, негоже подсматривать. А то, хитростей наберётесь. Но, хочу порадовать, в окошко, видна верхняя часть башни. Поэтому узнаете, прошёл ваш товарищ дистанцию или нет, — Борис Эдуардович по-доброму смотрит на нас, но мне хочется плюнуть ему в морду.
— Очень хочу надеяться, что бы вы все встретились на верху, — добавляет он, озаряя ласковым взглядом. Эта сволочь, уверена, мы сгинем в этом жутком "аттракционе".
Нас запирают. Прильнули к маленькому окошку. Действительно, верхняя часть башни видна.
Нарастает рёв трибун, Дмитрий начал проходить испытание. Дрожу как в лихорадке, очень переживаю за товарища. Хочется надеяться — он сможет.
Восторженные крики, вперемешку с залихватским свистом, создают такую какофонию, хочется заткнуть уши.
Время идёт. Судя по всему, Дмитрий в конце пути. Неужели дойдёт? Во мне теплица надежда. Семён тяжело дышит, из глаз, вот-вот польётся ртуть.
Но где, же он? Смотрю на башню. Вроде происходит некое шевеление. Неужели дошёл!
На верхней площадке башни, появляется обескровленное лицо Дмитрия.
— А-а!!! — ревёт он, — свободен!!! — трясёт обрубками рук, но теряет равновесие, падает с башни. Тело кувыркается в воздухе, обрубками пытается ухватиться за выступы, но, бьётся головой об камни, разлетаются мозги и, уже безжизненное тело стукается об землю.
Наступает тишина и, взрывается восторженным рёвом. Публике понравилось представление.
Стискиваю зубы, красная пелена опускается на глаза:- Не жить им, — с моих губ срывается стон.
У Семёна кровь отхлынула с лица, скрипят зубы, тело окаменело от вздувшихся мышц.
— Сейчас я, — говорит он. Ни капли страха нет на лице.
— Я, что-то придумаю, — бормочу, пытаюсь вспомнить хотя бы простейшие заклинания. За время жизни в этом мире, мне становится по-настоящему страшно. Да, не за себя — за друга. А это, хуже всего! Уж, пусть меня четвертуют! Двойник! Как же не додумался сразу. В этой магии возникает зримый образ объекта, из которого создаётся. Сам же, его хозяин, как бы исчезает для всех. Двойник обладает абсолютной неуязвимостью, в то же время, способен оберегать того, из которого создан. Но существовать он может лишь, минуту. Мало. Но,… кольцо Йоны! Это выход!
— Становись, — уверено говорю Семёну.
— Неужели, что-то придумал? — в глазах друга светится надежда, серебристое сияние струится с его глаз.
— Придумал, — облегчённо улыбаюсь, — я создам двойника, он обязан тебя защищать. Сам, же, ты станешь невидимым для окружающих. Но, тебе следует поторопиться, магия недолговечна. Я усилю её с помощью кольца, но, всё же, торопись, — тку образ друга, это оказывается настолько просто, что даже испугался, может не, то делаю. Семён колыхнулся и, исчезает, рядом возникает абсолютная копия. Закрепляю созданное творение кольцом Йоны. Вовремя. Дверь распахивается:- А ведь, добежал, сукин сын, свободным стал, — потирает от удовольствия ладони, бывший раб, — видите, как хорошо получилось, стоит только сильно захотеть и, всё получится. Вот, только оступился родимый слегка, выпал с башни. Но замете, умер свободным человеком. Ну, кто желает первым?
Двойник Семёна делает шаг, а сам, Семён бьёт мужика со шрамом на лице, сильно, чуть ниже спины. Тот планирует над землёй, падает в пыль, не поймёт, в чём дело. Мы стоим неподвижно, не сходим со своих мест. Улыбка сходит с обезображенного лица, смотрит затравленно, в глазах разливается ужас:- Что это было? — он подозрительно косится на нас.
