"О Русь моя. Жена моя. До боли Нам ясен долгий путь. Наш путь стрелой татарской древней воли Пронзил нам грудь. Наш путь степной"…
(А. Блок)
Можно думать, что руководящие центры культуры, наиболее влиятельные ее сосредоточия, находятся уже и теперь не только в Западной Европе, как было недавно, но и в России-Евразии и Сев. Америке; что эти две области или, вернее, два континента становятся рядом с Западной Европой и "сменяют" ее в смысле принятия на себя части дела культурного творчества (что, конечно, само по себе не утверждает культурно-исторического "устранения" ранее действовавшего мира)…
К предвидению такой "смены" мы приходим путем установления некоторой тенденции культурно-географических перемещений, тенденции, существенной, по нашему мнению, для понимания судеб культуры, но определяющей как бы то ни было только внешнюю рамку культурно-исторического процесса. Наша точка зрения есть, в известном смысле, точка зрения формально-географическая. Наметить перспективы, открывающиеся именно с этой точки зрения, — такова непосредственная наша задача… Мы следим за географическими перемещениями культуры и видим, как культура переднеазиатская, средиземноморская и западноевропейская сменяют одна другую. И мы ставим вопрос: не будут ли их преемницами и, в частности, преемницами культуры западноевропейской (или сосуществующими ее "товарками") культура североамериканская, с одной стороны, и культура евразийская — с другой?.. Имя "Евразии" выражает для нас, между прочим, сопряженность русской стихии с некоторыми этнически не русскими элементами окружающей ее среды. Если бы нас спросили, как мы переводим географическую схему культурных перемещении на язык этнографический, то вслед за установлением периодов халдейско-египетского, греко-италийского романо-германского мы обозначили бы культурное существование Северной Америки как продолжение периода романо-германского, а поскольку речь зашла бы о России-Евразии, говорили бы о периоде славяно-монгольском, славяно-туравском или — уже — русско-монгольском, русско-туранском…
Как же обстоит дело в процессе культурно-географической и культурно-этнографической эволюции с изменениями в содержании культуры? Наша концепция подразумевает, конечно, исторические изменения этого содержания: такие изменения соответствуют этапам географических и этнографических перемещений. В этой концепции образы географии и этнографии культуры суть в то же время носители конкретного содержания последней: религии и философии, поэзии и искусства, государственности и хозяйства, техники и быта. Имело бы значение установить градацию интенсивности тех изменений в содержании культур, которыми сопровождаются отдельные этапы культурно-географических и этнографических перемещений. К сожалению, не располагая мерилом, чтобы измерить различия интенсивности, мы принуждены ограничиться эмпирическим констатированием существования последних, — существования различия между таким, напр., перемещением культурных сосредоточий, как перемещение их из Арголиды царя Агамемнона в Аттику Перикла, и таким, как их перемещение из стран древнего Востока в Элладу как совокупность. Возникает вопрос: мыслимый переход культуры из Западной Европы в Россию-Евразию и Северную Америку являет ли подобие перемещению сосредоточий из Арголиды в Аттику или же по своему характеру приближается к перемещению культуры из стран древнего Востока в Элладу?..
Если этот вопрос формулировать, в частности, в отношении России, то его можно поставить так: выдвижение России есть ли это выдвижение одной из "европейских" стран в сфере "европейской" культуры, подобное, например, нарастанию значения Галлии-Франции, наряду со значением Италии, смене мыслимого "италийского" периода французским, или это есть нарождение новой культуры, хотя бы генетически и связанной с западноевропейской, но представляющей собой столь же радикальное изменение ее традиции, как то, напр., которое осуществила Эллада в отношении к "наследству" древнего Востока или новый Мир — в отношении к античному?..
Процесс перемещения культурных сосредоточий из Арголиды в Аттику и процесс перехода их из стран древнего Востока в Элладу — это случаи крайние. История дает примеры культурно-географических перемещений, занимающих по степени радикальности срединное положение: напр., смена эллинского мира миром эллинистическим. Можно задаваться вопросом: не являют ли культуры России-Евразии и Северной Америки, в их отношении к культуре романо-германской Европы, некоторого подобия именно таким соотношениям типа промежуточного?..
К намеченной проблеме примыкает иная. Нарождение руководящей культурной роли "молодых" стран само по себе не означает, что центры "старой" культуры теряют значение. Так и в органическом мире: новорожденные, молодежь, взрослые и старики сосуществуют. Но по общему порядку молодые переживают старых. Подобно этому и в мире культуры более "молодые" центры, хотя и не сразу, но постепенно, устраняют значение "старых" … Бывают исключения. И, напр., культура Древнего Египта пережила много других, более "молодых" культур. Но по общему правилу это так. Как же будет обстоять дело по отношению России-Евразии и Сев. Америки к "Европе"; произойдет ли "declin d'Europe" (закат Европы), "Untergang des Abendlandes" (гибель Запада) или Европа, с тем культурным ферментом, который в ней заключен, окажется в своем культурном значении устойчивее иных, ныне выступающих на историческую арену миров, обоих вместе или какого-либо в отдельности?..
Мы оставим в стороне идеологические бездны возможных расхождений. Ограничимся краткими указаниями на различия в индивидуальном положении Север. Америки, с одной стороны, и России-Евразии — с другой, в их отношении к Западной Европе — как в масштабе географического "прыжка", с которым связывается мыслимая культурно-географическая эволюция, так и в характере культурной традиции, которой обладает одна и другая.
Нарождение могучей культурной жизни в Северной Америке есть некоторый "революционный" факт культурно-географической эволюции. Перенесение за океан центров культуры, являющейся в своем корне культурой "западной части Старого Света", устраняет качество этой культуры как культуры исключительно "старого света", придает ей существенно новую географическую конфигурацию. Столь же новым культурно-географическим фактом является выступление на широкую культурно-историческую арену освоенных русской стихией областей северо-восточной Европы и северной Азии. Но все-таки области эти пребывают в пределах "старого света". Можно сказать, что в смысле внешнегеографическом Северная Америка находится дальше от Западной Европы, чем Россия-Евразия; и потому, если будущее принадлежит не Западной Европе, то в перспективе мыслимой культурно-географической эволюции именно Россия-Евразия есть непосредственная восприемница культурной преемственности "западной части старого света". Иначе обстоит дело в отношении содержания культурной традиции. Северная Америка есть страна, населенная всецело путем иммиграции из Западной Европы, в некотором смысле она есть плоть от плоти и кровь от крови Западной Европы. С течением времени она вырабатывает и выработает, конечно, самостоятельную традицию. Но в истоке своем она несет только ту традицию, которая пребывает в культуре Западной Европы. Русская же культура заключает в себе не только те традиции, которые заимствованы из Западной Европы, но и некоторые иные, напр. культурную традицию, полученную непосредственно от Византии. Если воспринимать Россию в расширенной трактовке, если предвидеть и придавать значение участию в деле русской культуры татар и сартов, грузин и армян, персов и турок, то можно утверждать, что стихия российская, в своем духовном бытии, пребывает на пересечении западноевропейской традиции с традициями старого, "доевропейского" Востока… В то время как культура романо-германской Европы получает неслыханное еще расширение в подъеме Северной Америки, в Старом Свете приходит к культурному влиянию некий новый мир, культурная традиция которого имеет иной и в некотором смысле более сложный состав, чем культурная традиция Северной Америки.
