Уилл наклонился вперед и погладил грубой шершавой ладонью мою щеку, затем лоб и висок. И прежде чем я поняла, что он делает, он взял мое лицо в обе ладони и поцеловал меня единственным ласковым поцелуем. Но так уверенно, будто мы были любовниками.
— Тогда счастья вам, Сара, — проговорил он. — Во всяком случае, вы знаете, куда можно от них уйти.
Я не отстранилась, просто закрыла глаза и позволила Уиллу делать, что он хочет. Мне все было глубоко безразлично. Я прижала его ладони к моим щекам и заглянула ему в глаза.
— Я молю Бога о смерти, — сказала я.
Мы постояли минуту в молчании. Затем Кей шевельнулся и нарушил тягостную тишину. Конюх подставил мне ладони, и я спрыгнула с седла. Уилл сидел неподвижно, будто статуя, и следил, как я иду по сверкающему в лунном свете, словно залитому льдом, двору.
На следующий день мы уехали в Лондон, и соглядатаи леди Кларенс не успели сообщить ей о шоу и молодой леди, очень похожей на меня, но почему-то отзывавшейся на другое имя.
Путешествие не было утомительным. По дороге я вспомнила, как мы кочевали в фургоне отца, где помещались пять человек, или ехали в фургоне Роберта, где кроме нас четверых находилось все необходимое для выступления.
Теперь все было по-другому. Леди Кларенс и я ехали в фамильной карете Хаверингов, лорд Перегрин скакал верхом, чтобы не было скучно. Позади нас двигался экипаж с нашим багажом, в нем также разместились камердинер лорда Перегрина и две наши горничные. Далее следовал огромный фургон с имуществом, необходимым леди Хаверинг для жизни в Лондоне: от простыней до дверного молоточка. И весь этот караван сопровождали конюшие и лакеи, вооруженные дубинками и пистолетами на случай нападения на нас грабителей. К концу первого часа, измученная скукой, я почти желала, чтобы это случилось.
Я оказалась плохой попутчицей для леди Кларенс. Читать я не могла, поскольку в подпрыгивающем экипаже строчки скакали и я не могла водить по ним пальцем. Я захватила с собой несколько счетов Вайдекра времен моей мамы Джулии, но разобрать даже ее каллиграфический почерк оказалось не в моих силах, а леди Кларенс не удосужилась помочь мне. К моему удивлению и некоторому смущению, оказалось, что я плохо переношу дорогу. Я даже не могла поверить в то, что мне, проведшей полжизни на колесах, вдруг стало невмоготу после какого-то часа езды. Но это было так. Меня тошнило от одного вида покачивающихся передо мной стенок кареты, и я благословила бы грабителя, напавшего на нас, если бы он только согласился одолжить мне лошадь.
— Вы побледнели, — заметила леди Кларенс, поднимая голову от книги.
— Мне плохо, — проговорила я. — Это из-за тряски.
— Не говорите «плохо», скажите «дурно», — подсказала она и потянулась к своему ридикюлю.
Оттуда она достала небольшой флакончик и протянула его мне. Прежде я такого никогда не видела.
— Это пьют? — спросила я, поднося его к свету и пытаясь разглядеть.
— Нет, — ответила леди Кларенс, усмехнувшись. — Это нюхательные соли, поднесите их к носу и вдыхайте.
Я открыла пробку, поднесла флакончик к лицу и изо всех сил потянула носом. И тут же едва не задохнулась, моя голова закружилась, а ноздри склеились.
— О Сара! — рассмеялась леди Кларенс. — Вы просто маленький дикарь. Дышите как обычно. Думаю, это вам поможет.
Я опять закупорила флакончик и протянула его ей.
— Мне стало бы лучше, если бы я могла ехать на лошади, — просительно сказала я.
— Это совершенно исключено, — последовал ответ, и беседа была окончена.
Я прикрыла глаза, чтобы успокоить головокружение, и, видимо, сразу заснула, потому что следующее, что я помню, это был стук колес по булыжной мостовой. В недоумении я открыла глаза и выглянула в окошко. Меня оглушила суматоха города и крики носильщиков. Запах был ужасный, а шум стоял такой, словно мы оказались в гуще ярмарки в Солсбери. Я даже не предполагала, что в мире живет так много людей.
— Лондон! — произнесла леди Кларенс со вздохом удовлетворения, ясно говорившим о жертвах, которые она приносит, живя в деревне.
Вместо волнения я испытывала только страх. Я согласилась бы делать что угодно, только не быть Сарой Лейси, приехавшей в Лондон, чтобы провести в нем свой первый сезон, и живущей в особняке семьи Хаверинг. Семьи, состоящей из младшей дочери Джульетты, обитавшей в детской, и недавно вышедшей замуж леди Марии де Монтрей.
— Вы не сможете не полюбить моих дочерей. — Глаза леди Кларенс внимательно смотрели на меня, будто читая мои мысли.
— Не смогу, — неуверенно отозвалась я.
— Не сможете, потому что они для вас не будут даже существовать, — ровно продолжала она. — Джульетта — это маленькая школьница, слишком развитая для своего возраста. Мария — ужасная ворчунья, я постаралась выдать ее замуж, пока муж не почувствовал остроты ее язычка. Она должна быть благодарна мне за это, но она почему-то не испытывает этого чувства. — Леди Кларенс ясно взглянула на меня поверх веера. — Она возненавидит вас, — невинным голосом продолжала она.
Я заколебалась. На какое-то мгновение юная леди Лейси вступила в противоречие с Меридон, цыганкой. Меридон победила.
— Я, конечно, ненавижу потасовки, — решительно сказала я, — но пусть она меня лучше не задевает. И без того мне будет поначалу тяжело.
— Не говорите «потасовки», Сара, — озорно улыбнулась леди Кларенс. — И не будьте такой глупой. Почему вы так боитесь? Ведь вы наконец возвращаетесь в общество, к которому принадлежите по праву рождения. Вы можете положиться на меня, я не допущу, чтобы мои дочери обижали вас.
— Но вы ведь не всегда будете рядом, — возразила я. — И Пери…
Одним взмахом веера леди Кларенс остановила меня.
— Пери боится Марии так же сильно, как он боится меня, — объяснила она. — Не ждите от него помощи, моя дорогая. Но что касается меня, я всегда буду с вами. Мария достаточно эгоистична и тщеславна, чтобы попытаться высмеять вас на людях. Но я не позволю этого. Вы можете быть спокойны.
— Благодарю вас.
Нескрываемый сарказм звучал в моем голосе, но она предпочла не заметить этого.
— О, мы почти приехали, — радостно объявила она. — Это Гросвенор-сквер, а вот Брук-стрит, и тут за углом наш дом.
В ее голосе звучала гордость, и я взглянула на дом. Это действительно был очаровательный белый особняк, украшенный портиком, к которому вели широкие ступени. Его окружала изящная чугунная ограда. Нас, должно быть, ждали, ибо едва карета остановилась, как массивные двойные двери отворились и шеренга служанок и лакеев выстроилась на ступенях. Леди Кларенс, не поднимаясь с места, поправила шляпку и внимательно глянула на меня.
