Паника охватывает меня, когда я выкрикиваю его имя, а он использует свой меч, чтобы защититься от свирепых укусов рюмена. Я поднимаюсь на ноги, замахиваюсь клинком в сторону рюмена, но не успеваю нанести удар. Это делает Райдан.
Отрубленная змеиная голова рюмена валится на пол, а из под меча Райдана хлещет кровь. Я смотрю расширенными глазами на троих: Линк судорожно отпихивает от себя безголовое тело рюмена и встает, похлопывая по окровавленным пятнам на доспехах: "Кажется, меня сейчас стошнит". Он сглатывает, когда Фрея пытается его успокоить, а Райдан в качестве предосторожности выставляет ладонь под рот Линка.
Мой взгляд не может не броситься на покойного рюмена. Я не видела его с того самого дня у Кричащих лесов. Я убила его, но не раньше, чем он посмотрел на меня, как смотрят все существа на свете. Осознание того, что отчасти из-за этого погиб мой отец, еще больше ранит мое сердце.
Я оглядываюсь назад и начинаю идти к краю стены, заглядывая со стороны, откуда доносится каждый крик, каждый плач и каждый болезненный хруст костей.
Мой взгляд устремляется вверх, и я вижу, как королева с досадой сжимает брови, наблюдая за ямой. Генерал, однако, злорадно улыбается, глядя на творящийся хаос.
Больной извращенец.
Если кто-то выживет, отделавшись лишь легкой царапиной, он просто использует его в своей предполагаемой армии.
Даже после всего, что было, ты просто очаровываешь всех существ.
Я думаю о том, что он сказал той ночью в подземельях.
Нравится мне это или нет, но он прав.
Я действительно их очаровываю.
Взглянув на левую руку, я провожу глазами по шраму и на полминуты почти ищу Лоркана в толпе, но останавливаю себя. Я делаю неглубокий вдох, понимая, что именно из-за него я хотела получить это звание венатора. Вскоре после смерти родителей я стала траппером, чтобы учиться… чтобы когда-нибудь убивать. Но, по правде говоря, никогда не ради Иваррона и не для того, чтобы насытить злобу, которую я испытывала к драконам, а потому, что только так я могла быть… ближе к существам, и я ненавидела это. Я ненавидела это так сильно, потому что не могла заботиться о них.
А потом появился дракон Арденти, и мне стало не все равно.
Слишком сильно.
Я сжимаю руку в кулак и смотрю на лезвие в другой ладони. Идея — безумная идея — расцветает.
"Нара?" раздается голос Фрейи, и я поворачиваю к ней голову: "Ты в порядке?" Ее рот шевелится, но звуки не выходят. Я просто смотрю на нее. Мое дыхание громко отдается в ушах, а сердце замирает в горле, когда я оглядываюсь на яму.
Это мгновение инстинкта, мои ноги движутся прежде, чем я успеваю подумать об этом, я иду между стенами лабиринта к центру арены и поворачиваю за углы, пока не оказываюсь там. Рев толпы — лишь отражение моего существования, когда я беру в руку клинок, позволяя солнечным лучам отражаться от его металлической кромки.
Я знаю, что Сарилин смотрит на меня, она видит, где я нахожусь, ей, всем.
Не обращая на это внимания, я прижимаю лезвие к ладони и вдыхаю, проводя по ней лезвием. Я сдерживаю вздрог, когда люди из толпы начинают спрашивать друг друга, что я делаю.
Моя кровь капает.
Капает.
Капает.
На землю, и я закрываю глаза, поднимая руку в воздух.
Я задерживаю дыхание и жду.
По стенам арены разносится визг, потом еще один, еще и еще, и вот уже хор их приближается ко мне.
Моя кровь бурлит от страха, как крылья хлопают меня по волосам, а потом… тишина.
С каждым ударом сердца я заставляю себя открыть глаза, и когда я это делаю, передо мной открывается зрелище, не похожее ни на что, что я когда-либо видела.
Десятки рюменов лежат у моих ног, и я издаю короткий смешок удивления, когда каждый из них наклоняет голову, некоторые шипят от любопытства, другие смотрят так, словно пытаются разглядеть меня сквозь прорези глаз. Впервые они кажутся нормальными — простыми существами, нуждающимися в руководстве.
"Она приручила их?" говорит кто-то с трибуны, и еще кто-то, вызывая любопытные разговоры, пока я не поднимаю голову на Сарилин.
Ее подбородок приподнимается, и она смотрит на меня без малейшего шока. На ее губах появляется слабая улыбка, а улыбка генерала исчезает. Он садится на свой трон из камня, и если раньше я никогда не видела его в гневе, то теперь вижу.
Он подзывает к себе венатора и что-то шепчет ему на ухо. Что бы он ни сказал, я знаю, что это не к добру, так как венаторы спешат сообщить об этом остальным. Я держу кулак в воздухе, пытаясь придумать какой-нибудь план, что угодно, когда раздается скрип ворот и густой, чудовищный крик заставляет меня повернуть голову вправо.
Рюмены поворачиваются к нему, и, вздымая в воздух пыль, выходит крупный, размером с двух человек, вожак.
У каждого рюмена есть вожак, к которому он должен вернуться…
Мой кулак медленно опускается, когда ноздри вожака раздуваются, учуяв мою кровь, и доносят до остальных рюменов низкое урчание. Я отползаю назад, тяжело дыша, потому что, как бы мне ни удалось их приручить, с вожаком я вряд ли справлюсь.
Все головы с маслянистой кожей поворачиваются в мою сторону. Их рты расширяются, чтобы показать зубы, достаточно острые, чтобы разорвать тебя на части.
Через секунду вожак бросается на меня, изогнув крылья и ударяясь о стены. Я бросаюсь в атаку, бегу так быстро, как только могу. Люди кричат, не за меня, а за себя, и у меня есть только минута, чтобы посмотреть вверх, чтобы увидеть драконов, пробивающихся сквозь толпу, и венаторов, бросающихся в яму.
перевертыши.
Ближе к тупику мои сапоги скользят, когда я поворачиваю за угол и теряю рюмена, хотя знаю, что прошло всего несколько секунд, прежде чем он снова почуял мою кровь.
Я задыхаюсь, сердце колотится с полной скоростью, когда вдалеке раздаются удары, рев и столкновения.
Фрея. Вернись к Фрее.
Я наклоняюсь, срезая кожу доспехов венатора вокруг лодыжки. Упираясь в среднее основание лезвия, я наматываю кусок одежды на ладонь, затягиваю его в узел, чтобы остановить кровотечение, и бегу в другую сторону, пока не приземляюсь прямо в чьи-то руки.
Рука человека, сжимающая мой локоть, пошатывается на месте, и я перевожу взгляд с кожаной куртки на игривые янтарно-карие глаза, сверкающие на меня сквозь маску: "Дариус?" Я хмурюсь, когда он начинает рассматривать клинок в моей руке: "Что…"
"Я уже должен был привыкнуть к твоим реакциям, Голди", — пробормотал он глубоко и насмешливо. Кончик моего клинка едва не касается его шеи: "Но должен сказать, что этот случай меня оскорбил".
Точно… ясно, что его это ничуть не оскорбило.
Я отдергиваю руки и отхожу на достаточное расстояние, чтобы увидеть Фрею, Линка и Райдана через плечо Дариуса. Из центра ямы доносятся крики, а Тибит с земли издает писк "привет, мисс Нара!".
Я бросаю на него взгляд и улыбаюсь, хотя осознание происходящего щекочет мою кожу. Когда я смотрю на Дария, то не могу разобрать ни одного связного предложения и не понимаю, как он вернулся сюда после того, как я заставила его покинуть меня: "Я…" Покачивание головой: "Я думала, ты не любишь нападения?"
"Ну, это было до тех пор, пока ваш друг…" Он оглядывается через плечо на озорную Фрею: "Он сказал мне, что ты попала в подземелья, и я, как джентльмен, должен был прийти и оказать тебе услугу, вытащив тебя оттуда". Его внимание переключается на меня, губы изгибаются в одну из его манящих улыбок — все еще раздражающую, самодовольную, идиотскую.
Однако, зная, что Фрея рассказала ему о случившемся, я понимаю, что именно это она и пыталась мне сказать. Она уже знала, что перевертыши придут.
Облегчение наполняет мою грудь, прежде чем я осуждающе поднимаю бровь в сторону Дария: "В маске?"
Его улыбка становится только ярче, словно он ждал, что я прокомментирую это. Он пожимает плечами и говорит: "Она подчеркивает мои глаза".
