Ошеломленный и оскорбленный, Генри пытался встать на ноги. Он не имел ни малейшего представления, насколько близок Селуччи, так как запах последователей Ахеха и издаваемые ими звуки не позволяли ему определить, где находится детектив.
«Стало быть, ты отвлекаешь его, а Майк его убивает. Довольно просто».
Если бы так. Хотя физическая атака не возымела должного эффекта, возможно, его внимание можно будет отвлечь каким-нибудь другим способом. Он же мог попытаться воздействовать на мага звуком собственного голоса. Вампир оторвался от стены. Существовал один вопрос, в ответе на который он был крайне заинтересован.
— Почему ты причинил вред Вики Нельсон?
Тауфик улыбнулся, точно зная о намерениях обитателя ночи, ибо накопившаяся сконцентрированная сила дала ему возможность проникнуть во все, кроме разве что самых глубочайших, уровни сознания противостоящей ему великолепной бессмертной ка. Это не имело особого значения. Через мгновение он сможет применить заговор абсолютного повиновения, после чего немедленно будет приведена в действие третья, и последняя, часть заклинания. Так что момента, когда он сможет наконец поглотить эту ка, ждать осталось недолго. Отвечая на вопрос обитателя ночи, он сможет заполнить этот промежуток времени.
— Твоя Вики Нельсон была избрана моим повелителем. Используя аналогию, которую вы способны постичь, можно сказать, что он неожиданно приказал подать себе особую пищу, не ту, которую ему предлагали у стойки в буфете. А поскольку боги не могут непосредственно вмешиваться в людские судьбы, за исключением тех, которые присягнули ему на верность, я приготовил пищу для него, поместив его избранницу в ситуацию наибольшей беспомощности и отчаяния. То обстоятельство, что она оказалась как раз той смертной, которая была предметом твоей заботы, — не что иное, как чистое совпадение, уверяю тебя, обитатель ночи. Вам пришлось предпринять уйму усилий, чтобы вытащить ее из тюрьмы?
— На самом деле не так уж много. — Генри остановился у самого края возвышения, у той границы, где враждебные силы мага-жреца еще не воздействовали на него, и постарался попасть в ритм с единым сердцебиением хора. — Когда я там появился, она была близка к тому, чтобы освободиться и без моей помощи.
— Почти сожалею, что она пришла сюда с вами. — Ка обитателя ночи воспламенилась, и Тауфик почти целиком погрузился в прихоти собственного желания. — Ты думал, что я не ощутил присутствия твоих сотоварищей, не так ли? Теперь я, разумеется, должен буду убить ее.
— Тебе придется сначала убить меня.
Тауфик рассмеялся, но выражение на лице Генри ничуть не изменилось и его ка по-прежнему излучала яркое устойчивое сияние. Домага не сразу дошел смысл этого заявления, и, сколь оно ни показалось ему бессмысленным, выплыло оно из глубочайших, защищенных слоев ка обитателя ночи, и он понял, что мысли этого младшего по возрасту бессмертного в точности соответствуют его словам. Шок и замешательство нарушили процесс создания заклинания абсолютного повиновения. Эбеновые брови сомкнулись на переносице.
— Ты готов отдать за нее свою бессмертную жизнь? За женщину, чье существование должно означать не более чем мгновенное насыщение?
— Готов.
— Это безумие!
Сознавая, что от заклятия полного повиновения остались одни лохмотья, Тауфик видел, как все его возможности просто выскальзывают у него из рук. Как только эти двое смертных вошли в башню, их гибель была вплетена в церемонию освящения. Женщина должна умереть. Ее смерть обещана Ахеху. Но для того чтобы она умерла, он должен убить и обитателя ночи. Если он убьет его, все могущество, заключенное в этой великолепной ка, навсегда будет утрачено.
«Нет! Я не могу утратить его ка! Она моя!»
Генри не имел ни малейшего представления, что заставило Тауфика нахмурить брови, но маг-жрец определенно выглядел крайне встревоженным.
«Я могу захватить его ка. Овладеть ею сейчас же. Использовать мощь уже почти завершенного заклинания освящения. Воспользоваться силой, истекающей из проходящих обряд посвящения. Заплатить цену...»
Но какой должна быть эта цена? Несомненно, если он поглотит бессмертную жизнь, это даст ему власть, равную власти Ахеха. А может быть, и большую.
Речитатив начал звучать громче. Наступало время перехода к третьей, заключительной и наиболее действенной части заклинания освящения. У мага не оставалось времени на создание другого заклинания абсолютного повиновения. Он не собирался отказываться от потрясающей, великолепной ка этого обитателя ночи.
Решение возникло в промежутке между двумя ударами сердца, Тауфик направил всю свою волю на концентрацию накопленного могущества и всю эту мощь бросил на поддержку заклинания овладения. Это будет насилие, не обольщение, которое он изначально планировал, но конечный результат будет идентичным.
Солнце сияло белым золотом на сетчатке глаз вампира, и он чувствовал, как сам начинает возгораться. Фицрой ощущал мощь, питавшую это пламя, чувствовал, как она уже пожирает его, обрамляет контуры всего тела, чувствовал... что-то знакомое.
Голод. Он ощущал голод Тауфика.
Затем он почувствовал ладони Тауфика на своем лице, они подняли его голову, и маг встретился с ним взглядом. Бездонные эбеновые глаза прекратили его падение.
Сердцебиение восторженных приспешников ревом отдавалось в ушах Генри. Нет. Делобыло не в них. Их общее сердцебиение он услышал в тот самый момент, как добрался до вершины башни. Это же было сердцебиение чуть более частое, чем у нормального человека, и звук доносился сквозь соприкосновение кожи с кожей. Сердцебиение самого Тауфика. Разгонявшее его кровь. И в этот момент Фицрой осознал, что от мага — невзирая на все украденные им столетия жизни — исходил запах смертного. Тауфик был смертным в ту ночь, в парке, был смертным и теперь.
И тогда вампир высвободил свой собственный голод, отпустив поводок, ограничивающий свободу движений в этом цивилизованном мире, заставившем его надеть на себя это ставшее привычным ярмо.
Стальные пальцы впились в плечи Тауфика, и тот не смог удержать вскрик, заставляя себя сосредоточить внимание не на поддержании исступленного восторга адептов, а на поисках источника угрозы. Маг безошибочно опознал голод на лице бессмертного, которое зажал в своих ладонях.
— Обитатель ночи, — прошептал он, внезапно осознав, какую силу удерживает, что именно остается в легендах, когда те перестают быть легендами. Пока маг произносил два этих слова, он почувствовал, что ка, которую мечтал поглотить, готова вырваться из-под власти заговора, и на долю мгновения он смог проскользнуть в глубину светло-карих глаз, приобретших теперь цвет полированного агата.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
