— Нет, ты послушай меня! — Окш крепко ухватил его за плащ. — Она обладает необычайно сильной и гибкой волей! Только она способна управлять мертвецами! Она одна стоит десятка максаров! Такой союзник нужен нам позарез! А кроме того, Эштра обещала подвергнуть меня перевоплощению! Я в конце концов желаю стать настоящим максаром! Неуязвимым для пуль, неподвластным усталости, способным видеть во мраке…
— Равнодушным ко всему, кроме своей особы, — подсказал Хавр,
— Этим даром жестянщики владеют не в меньшей мере, чем максары, — возразил Окш. — Не сбивай меня с толку. Лучше поделись своим мнением об Эштре.
— Я понимаю, что нам нужен союзник, — скучным голосом произнес Хавр. — Я понимаю, что ты хочешь пройти перевоплощение… Но я не понимаю, — тут он почти взорвался, — как ты можешь стоять рядом с ней, дышать одним воздухом, есть и пить из одной посуды!
— Ради высших соображений можно кое-чем и поступиться.
— Можно. Я уже пробовал. Поэтому и оказался в этой дыре. Хорошо еще, что живым.
— Значит, соображения были недостаточно высокими… Или ты поступился слишком малым…
— Ты лучше скажи, кто заставил мертвую Рагну плясать под дудку Карглака? Твоя Эштра?
— Она. — Вопрос этот, похоже, задел Окша за живое. — Но ее вины здесь нет. Рагну замучил Карглак. А уж потом велел Эштре заняться ее трупом. Куда ей было деваться? За малейшую строптивость Карглак жестоко наказывал ее.
— Зато за исполнительность кормил тухлым мясом! И в том, что мы потеряли под стенами цитадели половину своей армии, она, конечно, тоже не виновата?
— Она защищалась. Ты, оказавшись на ее месте, поступил бы точно так же. Если бы цитадель пала, победители не пощадили бы ее.
— Ну и Эштра! Прямо ангел какой-то! Так и хочется ее приголубить. Надеюсь, до этого у вас еще не дошло?
— Трудно сказать, что у нее на уме, — вздохнул Окш. — Похоже, она не осознает своего возраста. Точно так же, как и степень своей привлекательности… Сейчас она может напугать и вурдалака, но в самом ближайшем будущем собирается перевоплотиться. Макса-ры — существа без определенного возраста. Вспомни Карглака. Он ровесник Эштры, а выглядит намного моложе.
— Хочешь сказать, что мы еще увидим ее в облике юной шалуньи?
— Ты имеешь что-нибудь против? — Мне-то какое дело! Решайте свои интимные проблемы сами. Лучше скажи, зачем я понадобился тебе? — Хочу, чтобы ты присутствовал при моем перевоплощении.
— Что, некому горшки таскать?
— Тебе отводится очень важная роль. Пока перевоплощение не завершится, ты будешь стоять за спиной Эштры с клинком в руке. Еще неизвестно, какая блажь может прийти ей в голову. Поэтому пусть заранее знает, что не только злой умысел, но и случайная ошибка чревата для нее смертью.
— Ты доверяешь мне клинок?
— Больше некому.
— А если я зарублю вас обоих и скроюсь вместе с сокровищами?
— Уверен, ты этого не сделаешь. Даже могу привести пару доводов в пользу такого умозаключения.
— Интересно будет послушать.
— Сокровища и так принадлежат тебе. Надеюсь, в самом ближайшем будущем они умножатся. Зачем же бежать от собственного счастья? Это первый довод. Рассуждаем дальше. Сам знаешь, что меня связывает с Карглаком какая-то неведомая нить. Стоит мне только испустить дух, как он узнает об этом и немедленно примчится сюда. Ты хочешь оказаться с ним лицом к лицу? Да и другие максары в стороне не останутся. Как-никак, а ты ближайший сподвижник их смертельного врага. Как ты думаешь, позволят; они тебе покинуть Чернодолье? Допустит ли Карглак, чтобы ты умыкнул его сокровища? Тут даже клинок не поможет! Тем более что я настрою его на нанесение одного-единственного удара. Для меня это проще простого. Вот так выглядит второй довод. При желании можно найти еще несколько не менее убедительных.
— Я вижу, ты обдумал все наперед.
— Как же иначе… Я ведь все-таки военачальник… Но риск, конечно, есть. И риск немалый… Вся надежда на тебя. Ты согласен помочь?
— Согласен, — после краткого раздумья кивнул Хавр. — Как говорится, можешь располагать мной. Прежде наш договор существовал только на словах. Теперь, когда деньги получены, я должен выполнить его. То есть служить тебе верой и правдой.
— Я не сомневался в твоем здравом смысле. Но учти, что держать меч над чьей-то головой занятие довольно утомительное.
— Как-нибудь справлюсь… Передавай привет своей шалунье. Кстати, почему ты так лебезишь перед ней? Даже смотреть противно.
— Она же женщина. И до сих пор ощущает себя все той же красоткой, какой была давным-давно. А как легче всего привязать к себе женщину? Льстивыми речами, страстными взорами, обожанием, поклонением… Только все это надо делать от души. В таком деле лучше пересолить, чем недоперчить.
— Тебе виднее, — сказал Хавр. — Смотри, не перестарайся. А не то она тебя как крысу… х-хрум… и даже солить не станет.
Перевоплощение Окша было окружено такой завесой тайны, что на всякий случай даже решили усыпить войско, чему, кстати, очень способствовало вино, принятое внутрь без всякой меры.
Эштра, полжизни просидевшая в сырой темнице, самостоятельно передвигаться не могла, и в ее распоряжение предоставили носилки. Носильщиков она выбирала так тщательно, словно намеревалась завести от них потомство. В конце концов выбор старой ведьмы пал на четверых молоденьких и смазливых адъютантов.
Сама же она указала и путь в подземелье, вернее, в ту его часть, где многие поколения хозяев цитадели практиковались в своих опытах над живыми существами. Хавр, очутившийся в таком месте впервые, сразу пожалел о том, что согласился присутствовать при процедуре перевоплощения. Однако идти на попятную было поздно — лемуры, вызванные волей Эштры из своих пристанищ, уже окружили раму, на которой лежал обнаженный Окш, кольцом ярких светильников.
Хавр постарался выбрать для себя такую позицию, откуда и Окша хорошо видно, и Эштру рубить сподручно. Дабы не задохнуться от царившего здесь зловония, он прикрывал нос платком, а дышать старался по боль-щей части через рот. Сновавшие вокруг лемуры очень раздражали Хавра, но он не забывал, что клинок способен нанести только один результативный удар.
Адъютанты, ввергнутые в глубокий транс, остались где-то за пределами освещенного пространства. Хавр уже начал догадываться о печальной участи, ожидавшей их.
— Я не выношу боли, несравненная, но не хотел бы, чтобы меня усыпили, — сдавленным голосом произнес Окш. — Желаю все время оставаться в здравом уме.
— Ах ты, проказник! — При звуках голоса Эштры стоявшие поблизости лемуры шарахнулись в сторону. — Любишь, когда с тебя сдирают шкуру? О, это и в самом деле сладостное ощущение. Я сделаю все, чтобы ты получил от перевоплощения невыразимое удовольствие. Раньше я считалась лучшей мастерицей среди макса-ров. Могла сделать мрызла из чего угодно. Карглак обя-зан мне всем, что у него сейчас есть… Тебе ведь не больно, нет? — Раздался треск распарываемой плоти, и во все стороны брызнула кровь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
